Герой двух наций

Джозеф Байерли считается единственным солдатом Второй мировой войны, воевавшим против немцев одновременно и в американской, и в советской армиях.
6 июня 1944, когда высадкой в Нормандии открылся Второй фронт, сержант Джозеф Байерли десантировался из своего самолета под ураганным огнем противника. Прыгая из люка, он увидел, как взорвался битком набитый однополчанами транспортник всего лишь в паре сотен метров поодаль — немецкая зенитка поразила цель.
Приземление вышло не очень удачным: он сильно ударился о крышу церкви деревушки Сен-Ком-дю-Мон. Хуже того — потеряв связь с другими десантниками, остался один. Но, «нас так готовили, чтобы и по одиночке выполнять боевые задачи»,— вспоминал Байерли.
Вот Байерли и выполнял. Взорвал электрическую подстанцию. Затем еще несколько объектов. А затем попал в плен: семь месяцев допросов и плена; семь немецких лагерей и тюрем и два неудачных побега. Последний лагерь Альт-Древице в Польше. Откуда в начале января 1945 года Байерли и два его товарища бежали снова. Уйти от пуль охраны удалось лишь ему одному.
Недели две днем прятался где мог, а по ночам упорно шел на звуки нарастающей с востока канонады. И наконец дошел.
Общаясь с русскими пленными в Альт-Древице, он научился нескольким фразам. Выходя сейчас навстречу русским, он закричал: «Я — американский товарищ!»
Байерли повезло: политрук танкового батальона понимал немного по-английски. Он помог ему объясниться с командиром — крутой женщиной в майорских погонах, потерявшей в войну мужа и всю семью.
Попотчевав «американского товарища» водкой и солдатской кашей, майор сказала, что эвакуирует его в тыл, откуда Байерли с другими освобожденными из немецкого плена американцами отправят в Одессу — и домой в Штаты. Выслушав перевод, Байерли поставил стакан на стол. «Я — не освобожденный из плена. Я — бежавший из плена. Я бежал, чтобы выйти к вам и бить с вами гитлеровцев. Мы союзники, да? Значит, должны вместе воевать».
В батальоне стояли на вооружении полученные по ленд-лизу американские танки «шерман». Приведя в порядок установленные на них рации и обеспечив связь, Джозеф окончательно сломал ледок недоверия. Когда же оказалось, что он отличный диверсант-подрывник и пулеметчик, его принадлежность к советскому батальону стала восприниматься как самой собой разумеющаяся. Джо воевал, как все. Был одним из своих. В таковом качестве и въехал на своем «шермане» с советским автоматом ППШ в руках в лагерь Альт-Древиц освобождать товарищей по плену.
Может, смершевское бдительное око и зацепило бы «американского товарища», прослужи он дольше — да не успело. Месяц спустя пикирующий бомбардировщик угодил фугаской в его «шерман». Тяжело раненого Байерли отправили в полевой госпиталь.
И вот однажды в госпиталь нагрянуло начальство. Однако насколько высокое, Джозеф себе и представить не мог. И уж тем более не ожидал, что маршал Жуков подойдет к его койке. Видно, доложил кто-то маршалу о самом необычном раненом красноармейце.
«Я очень стеснялся: мне, сержанту, и в нашей армии с генералами говорить не доводилось, а здесь — сам Жуков! Но маршал был очень приветлив. Спросил, кто я, откуда, есть ли семья, а потом сказал, что, как только поправлюсь, мне помогут вернуться домой. Жуков спросил, не нужно ли мне чего. И я попросил бумагу, которая помогла бы мне добраться до
американского посольства. Мне эту бумагу принесли. До сих пор не знаю, что там было написано, но действие она производила магическое. Вот представьте себе, иду я по разрушенной Польше в оборванной униформе американского десантника, зная по-русски только: „Я — американский товарищ“, „Я тебя льюблю“ и еще, конечно, „Давай выпьем!“, а тут — заградотряд. Меня цап — я им — письмо. Они тут же под козырек, и если попутка попадалась, тут же подсаживали, или место в поезде сразу находилось. Так до Москвы и добрался. Последний раз застава НКВД остановила прямо перед Москвой. Офицер говорил по-английски, он прямо в американское посольство меня и доставил. Жаль только, тот офицер письмо Жукова отобрал. Сказал, мне оно больше не понадобится. Очень жаль».
К тому времени на родине Джозефа уже похоронили.
Домой в Маскигон, городок на восточном побережье озера Мичиган, он вернулся 21 апреля 1945 года. На следующий год женился на Джоанне Холлоуэлл. По иронии судьбы, венчание проходило в той самой церкви и тем самым священником, который служил по нему заупокойную панихиду двумя годами ранее.
Потом у них родился сын - Джон. И ныне он является послом США в России.
Такая вот история.