Павел Васильев

Ты слышишь в нем лишь щебетанье птахи,

Лишь листьев свист, — а я его хвалю

За скрип телег, за пестрые рубахи,

За кровь-руду, за долгий сытый рев

Туч земляных, за смертные покосы,

За птиц, летящих на добычу косо,

И за страну, где миллион дворов

Родит и пестует ребят светловолосых.

Ой, как они впились в твои соски,

Рудая осень! Будет притворяться,

Ты их к груди обильной привлеки, —

Ведь лебеди летят с твоей руки,

И осы желтые в бровях твоих гнездятся.

С пожарами по купам, тряской ночью

И с расставанья тающей рукой,

С медвежьим мхом и ворожбой сорочьей.

И вот он, август, роется во тьме

Дубовыми дремучими когтями

И зазывает к птичьей кутерьме

Любимую с тяжелыми ноздрями,

С широкой бровью, крашенной в сурьме.

Он прячет в листья голову свою —

Оленью, бычью. И в просветах алых,

В крушеньи листьев, яблок и обвалах,

В ослепших звездах я его пою!

Смотришь ты далёко, далеко …

На тебе ботинки с острым носом,

Те, которым век не будет сноса,

Шаль и серьги, вдетые в ушко.

С темными спокойными бровями,

Ты стройна, улыбчива, бела,

И недаром белыми руками

Ты мне крепко шею обняла.

В девку переряженное Лихо,

Ты не будешь спорить невпопад —

По д локоть возьмешь меня и тихо

За собою поведешь назад.

Я нарочно взглядываю мимо, —

Я боюсь постичь твои черты!

Вдруг услышу отзвук нелюдимый,

Голос тихий, голос твой родимый —

Я страшусь, чтоб не запела ты!

Потому что в памяти, как прежде,

Ночи звездны, шали тяжелы,

Тих туман, и сбивчивы надежды

Убежать от этой кабалы.

И напрасно, обратясь к тебе, я

Всё отдать, всё вымолить готов, —

Смотришь, лоб нахмуря и робея

И моих не понимая слов.

И бежит в глазах твоих Россия,

Прадедов беспутная страна.

Настя, Настенька, Анастасия,

Почему душа твоя темна?