НЕ ТАКАЯ УЖ И ДАВЯШНАЯ ИСТОРИЯ

 
В середине 1993 года друзья позвали меня работать в газету. В редакции «Коммерсант-дейли» мне задали единственный вопрос: есть ли у меня журналистский опыт. Честно ответил: никакого, и мне сказали, что я им подошел…

Оригинальную кадровую политику объясняли тем, что произошел переворот с матричного способа печати – на компьютерные технологии. Главное достоинство журналистов «прежней формации» - умение сразу выдать готовый текст на заданную тему – оказалось менее востребовано, чем способность размазать по тексту многозначительные аналитические сопли.

Но еще и проходил разрыв преемственности в журналистских традициях. Социальная ориентированность советской журналистики, закладываемая в профессию на уровне лекций и экзаменов — оказалась не востребована. Нужней оказались скандальность, провокативность, которые не исключали легкие передергивания и шантаж. Журналистика (благодаря «Коммерсанту») стала в России бизнесом раньше, чем другие отрасли. И опыт Коммерсанта тех лет – со всех сторон, был особым опытом.

Писать в газете следовало «по-новому», так, словно у российского бизнеса была своя история, капитал, элита и традиции. «Западная». «Рейдерская». Самоуверенная, нагловатая, с ценностями «оттуда», нацеленная на установление «правильных» ценностей здесь. И вальяжно-снисходительное наблюдение за ситуацией в стране из-за границ прежних моральных норм и законов. 

Деньги на проект дал хозяин «Московских новостей» Егор Яковлев – для забав в семейном бизнесе своего сына Владимира. За несколько миллионов «зеленых» переоборудовали бывшую школу, купили компьютеры. Шутили, что это был хоть и не законный, но самый приличный из способов потратить мифические «деньги партии».

Костяк редакции собрали в Институте стран Азии и Африки. У переводчиков изначально гибкий образ мышления. И в роли журналистов некоторые из них «раскрылись» совершенно с неожиданной стороны… 

Словом, «Коммерсант» начала 90-х был рядовым «бандитским» проектом, где журналистика стала инструментом общественного зомбирования, направления социальной истерии, шантажа, навязывания обществу чуждых, вредных, а иногда прямо асоциальных идей. Как тогда было принято говорить, для появления новой элиты и зарождения нового правящего класса. Но разве где-то и когда-то социальные революции происходили без поддержки представителей «древнейших профессий»?

Общага авиационного института была прямо через дорогу.
Инженер без работы, поступивший на экономфак МГУ, с подвешенным языком, хорошим воспитанием, к тому же, разбирающийся в политике и экономике, я неожиданно оказался корреспондентом Отдела экономической политики.

В газете тогда был «подвал», где сообщалось, чем занимались накануне видные государственные деятели. Главными в то время были трое: Ельцин, Хасбулатов и Черномырдин, потому в редакции между собой этот раздел назывался «три поросенка», и заполнить этот раздел новостями называли просто - «забить поросятник».

В свой первый рабочий день я рассказал новым коллегам анекдот о том, как Винни Пух вдруг врезал по носу Пятачку, так как «от вас свиней всего можно ожидать». Словом, как-то полу-шутя, заполнение всякой рутины — оказалось на мне...

Зарплату тогда практически нигде не платили, и журналисты, можно сказать, были «на вольном выпасе». Я следил за политикой, был «на плаву» в любом вопросе. Мной было удобно «затыкать» любые дыры. И так как «Коммерсант» служил своеобразным «индикатором» рыночных реформ, и его журналистам открывались иногда совершенно закрытые темы, мне иногда везло оказываться в совершенно фантастических ситуациях. Например, из-за отпусков старших коллег, я многократно бывал на внутренних совещаниях министерств и ведомств и даже трижды был на заседаниях самого (!) российского правительства. 

Либеральные журналисты до сих пор шутят про косноязычие Черномырдина – и отказываются признавать его компетентность, характер, превосходное чувство юмора и то, что большинство анекдотов распространял про себя сам Премьер министр.

Зачем от это делал? Начальником «Степаныча» был законченный алкаш, интриган и сумасброд. Которого интриги и сумасбродство вынесли на самый верх. Он окружал себя понятными ему типажами и потому же дико боялся таких людей. Он настолько боялся сильных фигур и конкуренции, что выжить при нем наверху власти можно было, только изображая легкую степень придурковатости… Обычная психология: когда «барин» видел вокруг «своих» - он успокаивался…

В первый раз я увидел Степаныча в августе 93-го года как раз на заседании Правительства. За 4 часа рассмотрели всего 4 вопроса. Вначале Виктор Степаныч час вытирал сопли министров и губернаторов, жаловавшихся на катастрофическое состояние отдельных предприятий и территорий и экономики страны — в целом.

Потом в повестке были вопросы о потребительской и сельскохозяйственной кооперации.
Выступление докладчика министра промышленности было «никаким».

Это понятно, в те годы министрами назначали за персональную преданность президенту и с одобрения американского посла. Сплетничали, что в первое правительство на один из ключевых постов в Энергетике назначили вообще не знакомого со страной олуха-экспата, только за «знатную» фамилию. Если бы не советники при министрах, которые по слухам, буквально били министров по рукам, сомнительная кадровая политика первого президента могла окончиться намного раньше…

Послушав тогда министра экономики пару минут, Черномырдин прервал докладчика и стал рассказывать сам. Как он это делал !!! Довольно необычно… Гораздо компетентней, с юмором и конкретно по заявленному вопросу. Обнаружив, что докладчик буквально «плавает» в том, что такое «кооператив», он прямо спросил присутствующих: «Кто знает, что такое кооператив, и чем он отличается от акционерного общества?» Рядом со мной на галерке сидел Виктор Геращенко, опальный председатель Центробанка. Он молча поднял руку, но ликбез явно относился не к нему. Задавая этот вопрос нескольким министрам персонально, поднимая тех с кресел, Степаныч скорей походил на школьного учителя, чем на премьера.

Поиздевавшись над гайдарятами, и путем опроса выяснив, что акционеры – это когда одна акция – один голос, а кооператив – когда один человек – один голос, Черномырдин прямо на заседании стал вносить правки в документы. Отправляя на доработку уже совсем другой документ, чем, тот который «вынесло» на обсуждение профильное министерство... Если разобраться... Какой персональный интерес был в кооперативах у российского премьера и советского министра газовой промышленности? 

Этот мамонт советских времен странно и одиноко смотрелся среди молодых стервятников. Решением Черномырдина пакет был сразу принят, отправлен на переработку и передан в парламент. Там он поздней и утонул… Основную часть элиты — вопросы реального экономического развития и стимулирования промышленности никогда не интересовали…

Четвертым вопросом было Приморье. Местные элиты отчаянно сопротивлялись московской приватизации. Прямо на заседании возник спор, в ходе которого Чубайс требовал снять скальп с тогдашнего губернатора Края. Но желающих там же на заседании порвать на кусочки самого Чубайса, освежевать, выпотрошить и пустить на стельки – было намного больше. Однако темы приватизации, иностранных советников и свободного рынка – были ключевыми в политике Ельцина, и спорить с ними строго запрещалось.

Через полтора часа прений пар выпустили, но все осталось без изменений… Черномырдин на следующий день лично отправился на Дальний Восток, учить и убеждать местные элиты, что спорить с чубайсами бесполезно, а приватизацию полезней возглавить, так как лучший путь легализовать власть — это перевести ее в капитал.

Он смотрелся удивительным человеком. Каким-то образом, оказавшись первым среди мошенников, он сам не казался таким упырем. Всем своим поведением и даже цинизмом он возвращал веру в умного компетентного и ответственного лидера.

Давал надежду, что где-то наверху существует разум, справедливость. Что есть свет в конце туннеля, и благодаря этому, все будет хорошо.

После того заседания я подошел с вопросами к губернатору Наздратенко и тем самым, как оказалось, напросился на многочасовой разговор с ним в гостинице следующим днем.

Губернатору хотелось выговориться и он «пробовал» на мне рискованные политические темы, которые никогда не поднимались в печати. Где-то он сознательно «пережимал планку» и смотрел на мою реакцию. «Что вы ссоритесь с Дальним Востоком? Что будете делать в Москве, если завтра Чукотка, Приморье или Сахалин – объявят, что намерены вступить в США, как к примеру, Пуэрто Рико – ассоциированной территорией в составе Штатов? что от вас здесь в Москве останется?» - спрашивал он меня, словно именно я отвечал за весь «Коммерсант», гайдаровскую экономическую политику и приватизацию. «Ну пойдете вы к ним, а вы уверены, что так будет лучше вам и вашим детям?» - в таком духе отвечал я Губернатору… и подобного «треша» на четыре часа, без перерыва…

Когда ты можешь просто и понятно изложить любой вопрос, не жуешь сопли и оппонируешь по существу, то интересные темы сами идут с тобой в редакцию. Каким –то образом у меня оказалась сотня больших статей — и всего за год работы.

Однако со своими представлениями о справедливости я был все же приятным исключением в дружном коллективе прохиндеев. Мое увольнение стало высокой оценкой «профнепригодности», и было более, чем логично.

Человек меня принявший, учивший профессии и уволивший, был действительно, очень хорош в журналистике. И он поступил, увы, совершенно правильно, так как надо было поступить. Я действительно не подходил этому делу. А он (простой выпускник вьетнамского отделения ИСАА) поздней возглавил ВСЮ редакцию, и поменял работу, войдя в Совет директоров ЮКОСа – причем, по вопросам GR. Но за ним всегда была выжженная пустыня. И политика ЮКОСа с государством — это было продолжение политики «Коммерсанта» его Главным редактором. Как к Профессионалу — испытываю к Роману Артемьеву восхищение, как к Учителю – благодарность, ведь он четко понял, что мне с говном не по пути… такой оценкой тоже можно гордиться...

Через год я едва снова не попал в журналистику. Пресс службе госкомитета по управлению имуществом требовались сотрудники. Со своим «послужным списком» я прошел три этапа собеседования и стал единственным кандидатом… Однако после «финального» интервью мою кандидатуру отверг странный американец, работавший «советником» в этом Министерстве.

Странное было дело: американцы оказывали услуги, консультировали правительство, строили то, что не работает, на чем обогащались... И зарплаты этим странным «консультантам» включались в состав российского же государственного долга. Чем они там занимались – один вопрос. Почему – другой. Но странные «консультанты» разрушали страну — за счет потерпевшего. И все было именно так, и никак не иначе. 


Журналистская карьера окончилась, но полезные навыки этой профессии остались. Умение разбираться в чужих интересах на самом верху и реагировать, импровизируя – иногда помогало в высоких «сферах» совсем другого бизнеса. 

Двадцать лет назад для того, чтобы купить что-то из крупных предприятий в ходе приватизации – согласие приходилось получать на самом-самом верху. Для такой цели в сентябре 1995-го года с увесистой пачкой документов по приватизации – я оказался в кабинете заместителя Председателя Госкомимущества.

Замминистра больше получаса добросовестно «глумился» надо мной, вчерашним студентом, тыча моим носом в ошибки и недочеты пакета. Я не спорил, давая собеседнику «спустить пар». Когда он сказал все, что думал про «молодых-да-ранних», я поддакнул ему, одновременно посетовав на низкий уровень экономической и юридической мысли. Ведь одни и те же документы могут стать основанием, как для успешной сделки, так и для уголовного дела. И с примерами. Словом, мы разговорились…
Когда мы вышли из кабинета, он панибратски обнимал и хлопал меня по плечу, советуя пересмотреть свое отношение к работе. 

Время тогда было другое, не было интернета и сотовой связи. И не факт, что это было плохо... Его секретарша у дверей стояла по стойке смирно. «Радмир Кильматов?» - «Да», – повернулся я. «Вам звонили из секретариата Черномырдина, и просили срочно лично связаться…»

Вот так: не больше – не меньше… Надо сказать, что у моего начальника на работе фамилия была хотя и похожей, но все же другой. И это мог быть только он и никто другой. Неожиданно я заметил, что Замминистра принял «стойку» своей секретарши, его глаза налились поволокой, словом, как говорили в криминальных сериалах тех времен, «клиент поплыл»…

«Зачем? Что я могу ему сказать?» – подыграл я ситуации, – «сам ему говорил, что все это нужно не ему, а всем нам. Что нужно делать все абсолютно чисто, законно, чтобы комар носа… чтобы как в танке,… и что говорить, когда вопрос - сырой и решение не готово? Спасибо! Через полчаса обдумаю и доложу…» – закончил я как бы внутренний монолог.
Кивнул министру.
Мне понимающе кивнули в ответ.
На следующее утро день пакет с подписанной «как была» программой приватизации предприятия сам собой приехал на мой стол.

Самое странное сейчас, что студенты, чиновники, предприниматели, не глупые представители нескольких поколений в большинстве своем искренне верили той лабуде «для туземцев», которую под видом вершин экономической мысли – скармливали нам либеральные экономисты.

Тысячи людей с детской невинностью делали то, что в других координатах – считалось и было - глупостью и преступлением. Но Москва и сейчас живет по тем принципам, которые в провинции часто считаются последним блядством... А правительство, кажется, до сих пор искренне убеждено, что в нарушении принципов социальной справедливости — и состоит его (правительства) основная задача.

Только когда жизнь научила «другим университетам» и пропала вера в справедливость происходившего – пришли правильные оценки тому криминальному бардаку, которую развязал Ельцин в борьбе за высшую власть в государстве. Когда появились выстраданные оценки - для той части элит, которые продали свой народ, поддержали беспредел, чтобы легализовать власть, разрушить экономику и вывезти из страны ее богатства. Тем самым элитам, принадлежать к которым учили в МГУ, и чему так гордился.

Сегодня на Украине странным образом повторяются, тиражируются и достигают небывалой высоты те же самые процессы, которые происходили в Москве в 90-е. Смена власти, смена элит, удаление одних «сливок» - другими, криминал, разнообразные программы оболванивания молодежи, странные иностранные посредники, консультанты и управляющие, перераспределение собственности, олигархи, грабеж населения. Переведите декорации 90-х на украинский язык и отыщите хоть одно различие...

Социальные эксперименты и гос.переворот 90-х изначально были обманом. Под видом неких «эффективных собственников» собственность и власть — переводились на людей особого криминального мышления, повязанных круговой порукой, не способных на «креатив», развитие, позитивное социальное взаимодействие… Но умеющих красиво и уверенно врать, убеждая окружающих в том, что именно они соответствуют вожделениям толпы. Что именно они несут социальную справедливость. Но революции, демократия, западные советники, приватизация и либерализация - никогда и не были способом отбора «сливок». Эти «причиндалы» работают для совсем другой цели и к интересах конкретной части общества. И под лозунгами о "социальной справедливости" часто сверху, как правило, реализуют самую большую грязь. 

Если ты в говно вляпался – твои проблемы.
Но если ты это хотя бы понял, все лучше: 
ты хотя бы на правильном пути.