Был ли император Николай2 "Кровавым"?

Более семидесяти лет правилом для казенных историков и литераторов было обязательно отрицательная оценка личности Николая Второго. Это не удивительно — многое в эти годы было перевернуто с ног на голову. И чем ближе российский государственный деятель стоял к нашему времени, чем крупнее он был как историческая личность, тем нетерпимей и оскорбительней была оценка его деятельности. Например, по мнению Троцкого, дореволюционная Россия была неспособна рождать крупных политических деятелей, а обречена создавать лишь жалкие копии западных. В русле этой «традиции» казенные историки приписывали Николаю Второму все унизительные характеристики от коварства, политического ничтожества и патологической жестокости до алкоголизма, разврата и морального разложения. История расставила все на свои места. Под лучами ее прожекторов вся жизнь Николая Второго и его политических оппонентов просвечена до малейших подробностей. При этом свете стало ясно кто есть кто.

Иллюстрируя «коварство» царя, обычно приводили пример, как Николай Второй снимал некоторых своих министров безо всякого предупреждения. Сегодня он мог милостиво разговаривать с министром, а завтра прислать ему отставку. Серьезный исторический анализ показывает, что царь ставил дело российского государства выше отдельных личностей (и даже своих родственников). И если по его мнению министр или сановник не справлялся с делом, он убирал его вне зависимости от прежних заслуг. В последние годы царствования император испытывал кризис окружения (недостаток надежных, способных людей, разделявших его идеи). Значительная часть самых способных государственных деятелей стояла на западнических позициях, а люди, на которых царь мог положиться, не всегда обладали нужными деловыми качествами. Отсюда постоянная смена министров, которую с легкой руки недоброжелателей приписывали Распутину.

Роль и значение Распутина, степень его влияния на Николая Второго были искусственно раздуты левыми, которые таким образом хотели доказать политическое ничтожество царя. Не соответствовали действительности грязные намеки левой печати о каких-то особых отношениях Распутина и царицы. Привязанность царской четы к Распутину была связана с неизлечимой болезнью их сына Алексея гемофилией — несворачиваемость крови, при которой любая пустяковая ранка могла привести к смерти. Распутин, обладая гипнотическим даром, путем психологического воздействия умел быстро останавливать кровь у наследника, чего не могли сделать лучшие дипломированные доктора. Естественно, любящие родители были благодарны Распутину и старались держать его рядом. К тому же царь видел в Распутине мудрого старца из народа и в чем-то, наверное, идеализировал его. Сегодня уже ясно, что многие скандальные эпизоды, связанные с Распутиным, были сфабрикованы левой печатью с целью дискредитации царя.

Обвиняя царя в жестокости и бессердечии, историки обычно приводили в пример Ходынку, 9 января 1905 года, казни времен первой русской революции. Однако когда начинаешь поднимать подлинные документы тех лет, то убеждаешься, что видеть в Николае Втором виновника Ходынки или 9 января 1905 года столь же «правомерно», как сегодня виновником Чернобыля или тбилисских событий объявлять Горбачева. Документы свидетельствуют, что царь не имел никакого отношения ни к трагедии Ходынки, ни к расстрелу 9 января. Он пришел в ужас, когда узнал об этих бедах. Нерадивые администраторы, по вине которых произошли события, были смещены и наказаны.

Теперь о казнях. Смертные приговоры при Николае Втором производились, как правило, за вооруженное нападение на власть, имевшее трагический исход, то есть за вооруженный бандитизм. Всего по России за 1905–1908 годы по суду (включая военно-полевые) было менее 4 тыс. смертных приговоров преимущественно боевикам-террористам. Для сравнения, скажем, бессудные убийства представителей старого государственного аппарата, священнослужителей и прочих «черносотенцев» только за полгода (с конца 1917-го до середины 1918 года) унесли жизнь десятков тысяч человек. Со второй половины 1918 года счет казням с обеих сторон пошел на сотни тысяч, а впоследствии на миллионы невинных людей.

Алкоголизм и распутство Николая Второго такие же бесстыдные выдумки, как его коварство и жестокость. Все, кто знал царя лично, отмечают, что он пил вино редко и мало. Его отношения с другими женщинами, кроме жены, ограничивались официальными встречами. Через всю свою жизнь император пронес любовь к одной женщине, которая стала матерью его пятерых детей. С ней он познакомился в юности. Это была Алиса Гессенская, немецкая принцесса, младшая сестра великой княгини Елизаветы Федоровны, жены его дяди Сергея Александровича. Увидев ее однажды, Николай Второй в течение десяти лет помнил о ней. И хотя родители прочили ему в жены французскую принцессу Елену Орлеанскую. Николай Второй сумел отстоять свою любовь и весной 1894 года добиться помолвки с любимой.

Алиса Гессенская, принявшая в России имя Александры Федоровны, стала для императора возлюбленной и другом до конца его дней. Сохранилась их переписка, которая лучше всего отражает чувства, которые владели ими, их семейный мир.

В этом коротком очерке мы не собираемся давать оценку царствования Николая Второго. Хотя без рассмотрения некоторых итогов его государственной деятельности обойтись нельзя. Личность любого государственного деятеля раскрывается в его замыслах и делах. Николаю Второму принадлежит идея всеобщего и полного разоружения. Только один этот исторический почин дает ему право на бессмертие.

Мысль об этом зародилась у Николая II, по-видимому, в марте 1898 г. Весной этого же года министр иностранных дел подготавливает записку, а к лету Обращение ко всем странам мира. В нем, в частности, говорилось:

«По мере того как растут вооружения каждого государства, они менее и менее отвечают предпоставленной правительствами цели. Нарушения экономического строя вызываемые в значительной степени чрезмерностью вооружений, и постоянная опасность, которая заключается в огромном накоплении боевых средств, обращают вооруженный мир наших дней в подавляющее бремя, которое народы выносят все с большим трудом. Очевидным поэтому представляется, что если бы такое положение продолжилось, оно роковым образом привело бы к тому именно бедствию, которого стремятся избегнуть и перед ужасами которого заранее содрогается мысль человека.

Положить предел непрерывным вооружениям и изыскать средства, предупредить угрожающие всему миру несчастия — таков высший долг для всех государств.

Преисполненный этим чувством Император повелеть мне соизволил обратиться к правительствам государств, представители коих аккредитованы при высочайшем дворе, с предложением о созвании конференции в видах обсуждения этой важной задачи.

С Божьей помощью, конференция эта могла бы стать добрым предзнаменованием для грядущего века. Она сплотила бы в одно могучее целое усилия всех государств, искренне стремящихся к тому, чтобы великая идея всеобщего мира восторжествовала над областью смуты и раздора. В то же время она скрепила бы их согласие совместным признанием начал права и справедливости, на которых зиждется безопасность государств и преуспеяние народов».

До чего актуально звучат эти слова и сегодня, а ведь написаны они были почти сто лет назад. Для организации всеобщей мирной конференции Россией была проведена огромная работа. Однако политическое мышление большинства государственных деятелей стран, участвовавших в мирной конференции, было связано с доктриной неизбежности войн и военного противостояния. Главные предложения Николая Второго приняты не были, хотя по отдельным вопросам был достигнут определенный прогресс — запрещено использование наиболее варварских методов войны и учрежден постоянный суд для мирного разрешения споров путем посредничества и третейского разбирательства. Последнее учреждение стало прообразом Лиги Наций и Организации Объединенных Наций.

Для многих государственных деятелей идея создания подобной международной организации казалась глупостью. Коронованный собрат царя Николая Второго Вильгельм Второй писал по поводу создания этой организации:

«Чтобы он (Николай II. — О. П.) не оскандалился перед Европой, я соглашаюсь на эту глупость. Но в своей практике я и впредь буду полагаться и рассчитывать только на Бога и на свой острый меч».

Время царствования Николая II является периодом самых высоких в истории России и СССР темпов экономического роста. За 1880–1910-е годы темпы роста продукции российской промышленности превышали 9 процентов в год. По ним и по темпам роста производительности труда Россия вышла на первое место в мире, опередив стремительно развивающиеся Соединенные Штаты. По производству главнейших сельскохозяйственных культур она тоже вышла на первое место, выращивая больше половины мирового производства ржи, больше четверти пшеницы и овса, около двух пятых ячменя, около четверти картофеля. Россия стала главным экспортером сельскохозяйственной продукции, первой «житницей Европы», на которую приходилось две пятых всего мирового экспорта крестьянской продукции. Быстрое развитие уровня промышленного и сельскохозяйственного производства вкупе с положительным торговым балансом позволило в течение царствования Николая Второго иметь устойчивую золотую конвертируемую валюту, о которой сегодня мы можем только мечтать, глядя на золотые николаевские десятирублевки. Экономическая политика правительства строилась на началах создания режима наибольшего благоприятствования всем здоровым хозяйственным силам путем льготного налогообложения и кредитования, содействия организации всероссийских промышленных ярмарок, всемерного развития средств сообщения и связи.

…Когда в 1914–1917 гг. царь организует оборону страны от смертельного врага, разрушительные элементы призывают к поражению России в этой войне. Интересна очень глубокая оценка событий, происходивших накануне его гибели, данная Уинстоном Черчиллем в его книге «Мировой кризис 1916–1918»:

«Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду. Она уже перетерпела бурю, когда все обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача была уже выполнена. Долгие отступления окончились; снарядный голод побежден; вооружение протекало широким потоком; более сильная, более многочисленная, лучше снабженная армия сторожила огромный фронт; тыловые сборные пункты были переполнены людьми. Алексеев руководил армией и Колчак — флотом. Кроме того, никаких трудных действий больше не требовалось: оставаться на посту; тяжелым грузом давить на широко растянувшиеся германские линии; удерживать, не проявляя особой активности, слабеющие силы противника на своем фронте; иными словами — держаться; вот все, что стояло между Россией и плодами общей победы.

…В марте царь был на престоле; Российская империя и русская армия держались, фронт был обеспечен, и победа бесспорна.

…Согласно поверхностной моде нашего времени, царский строй принято трактовать, как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию. Но разбор тридцати месяцев войны с Германией и Австрией должен бы исправить эти легковесные представления. Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которые она оказалась способна.

…В управлении государствами, когда творятся великие события, вождь нации, кто бы он ни был, осуждается за неудачи и прославляется за успехи. Дело не в том, кто проделывал работу, кто начертывал план борьбы; порицание или хвала за исход довлеют тому, на ком авторитет верховной ответственности. Почему отказывать Николаю II в этом суровом испытании?.. Бремя последних решений лежало на Нем. На вершине, где события превосходят разумение человека, где все неисповедимо, давать ответы приходилось Ему. Стрелкою компаса был Он. Воевать или не воевать? Наступать или отступать? Идти вправо или влево? Согласиться на демократизацию или держаться твердо? Уйти или устоять? Вот — поля сражений Николая II. Почему не воздать Ему за это честь? Самоотверженный порыв русских армий, спасший Париж в 1914 году; преодоление мучительного бесснарядного отступления; медленное восстановление сил; брусиловские победы; вступление России в кампанию 1917 года непобедимой, более сильной, чем когда-либо; разве во всем этом не было Его доли? Несмотря на ошибки большие и страшные, — тот строй, который в нем воплощался, которым Он руководил, которому Своими личными свойствами Он придавал жизненную искру, — к этому моменту выиграл войну для России.

Вот его сейчас сразят. Вмешивается темная рука, сначала облеченная безумием. Царь сходит со сцены. Его и всех Его любящих предают на страдание и смерть. Его усилия преуменьшают; Его действия осуждают; Его память порочат… Остановитесь и скажите: а кто же другой оказался пригодным? В людях талантливых и смелых; людях честолюбивых и гордых духом; отважных и властных — недостатка не было. Но никто не сумел ответить на те несколько простых вопросов, от которых зависела жизнь и слава России. Держа победу уже в руках, она пала на землю заживо, как древле Ирод, пожираемая червями».

…Николай Второй не был хорошим политиком в нынешнем смысле этого слова, то есть он не был политиканом и политическим честолюбцем, готовым идти на любые комбинации и сделки с совестью для удержания власти. Император был человек совести и души (в этом многократно убеждаешься, читая его переписку и дневники). Те моральные установки, которыми он руководствовался в своей деятельности, делали его беззащитным перед интригами, которые плелись в его окружении. Многие из его окружения преследовали собственные интересы, надеялись получить определенные выгоды, торговались с противниками царя о цене предательства. Вокруг царя все сильнее и сильнее сжимался круг предательства и измены, который превратился в своего рода капкан ко второму марту 1917 года. Давайте прочитаем некоторые записи в дневнике императора, чтобы понять те чувства, которые владели им накануне отречения.

«27 февраля. Понедельник.

В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад; к прискорбию, в них стали принимать участие и войска.

Отвратительное чувство быть так далеко, и получать отрывочные нехорошие известия! Был недолго у доклада. Днем сделал прогулку по шоссе на Оршу. Погода стояла солнечная. После обеда решил ехать в Царское Село поскорее и в час ночи перебрался в поезд.

28 февраля. Вторник.

Лег спать в 3 1/4, т. к. долго говорил с Н. И. Ивановым, которого посылаю в Петроград с войсками водворить порядок. Спал до 10 часов. Ушли из Могилева в 5 час. утра. Погода была морозная, солнечная. Днем проехали Вязьму, Ржев, а Лихославль в 9 час.

1 марта. Среда.

Ночью повернули с М. Вишеры назад, т. к. Любань и Тосно оказались занятыми восставшими. Поехали на Валдай, Дно и Псков, где остановился на ночь. Видел Рузского… Гатчина и Луга тоже оказались занятыми! Стыд и позор! Доехать до Царского не удалось. А мысли и чувства все время там! Как бедной Аликс должно быть тягостно одной переживать все эти события! Помоги нам Господь!

2-го марта. Четверг.

Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать, т. к. с ним борется социал-демократическая партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. К 2 1/2 час. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыл Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого.

Кругом измена и трусость и обман!»

С подписанием отречения ставилась точка в трагедии жизни императора Николая Второго и начался отсчет времени в трагедии его смерти.

К 23 годам своей жизни Николай — высокообразованный человек с широким кругозором, прекрасно знающий русскую историю и литературу, в совершенстве владеющий основными европейскими языками (хотя читать он предпочитал произведения русских авторов). Блестящее образование соединялось у него с глубокой религиозностью и знанием духовной литературы, что было не часто для государственных деятелей того времени. Отец сумел внушить ему беззаветную любовь к России, чувство ответственности за ее судьбу. С детства ему стала близка мысль, что его главное предназначение следовать российским основам, традициям и идеалам. Образцом правителя для Николая Второго был царь Алексей Михайлович, бережно хранивший традиции старины.

Однако время, в которое выпало царствовать Николаю Второму, сильно отличалось от эпохи первых Романовых. Если при первых Романовых народные основы и традиции служат объединяющим знаменем общества, которое почитают и простой народ, и правящий слой, то к началу двадцатого века российские основы и традиции становятся объектом отрицания со стороны образованного общества. Значительная часть правящего слоя и интеллигенции отвергает путь следования российским основам, традициям и идеалам, многие из которых они считают отжившими и невежественными. Не признается право России на собственный путь. Делается попытка навязать ей чуждую модель развития — либо западноевропейского либерализма, либо западноевропейского марксизма. И для тех, и для других главное — поломать самобытность России. Соответственно этому — их отношение к царю как хранителю идей традиционной России, как врагу и мракобесу.

Трагедия жизни Николая Второго состояла в неразрешимом противоречии между его глубочайшим убеждением — хранить основы и традиции России — и нигилистическими попытками значительной части образованных людей страны отвергать эти основы и традиции. И речь шла не только (и не прежде всего) о сохранении традиционных форм управления страной, а о спасении русской национальной культуры, которая, как он чувствовал, была в смертельной опасности. События последних семидесяти лет показали, насколько был прав российский царь — император. Всю свою жизнь Николай Второй чувствовал на себе психологическое давление этих объединившихся враждебных российской культуре сил. Как видно из его дневников и переписки, все это причиняло ему страшные моральные страдания. Твердая убежденность хранить основы и традиции России в сочетании с чувством глубокой ответственности за ее судьбу делали Николая II подвижником идеи, за которую он отдал свою жизнь.

«Вера в Бога и в свой долг Царского служения, — отмечает историк С. С. Ольденбург, — были основой всех взглядов Императора Николая II. Он считал, что ответственность за судьбу России лежит на Нем, что Он отвечает за них перед престолом Всевышнего. Другие могут советовать, другие могут Ему мешать, но ответ за Россию перед Богом лежит на нем. Из этого вытекало и отношение к ограничению власти — которое Он считал переложением ответственности на других, не призванных, и к отдельным министрам, претендовавшим, по Его мнению, на слишком большое влияние в государстве. „Они напортят, — а отвечать мне“».

Характеризуя личность Николая Второго, немецкий дипломат граф Рекс считал императора человеком духовно одаренным, благородного образа мыслей, осмотрительным и тактичным.

«Его манеры, — писал этот дипломат, — настолько скромны, и он так мало проявляет внешней решимости, что легко прийти к выводу об отсутствии у него сильной воли, но люди, его окружающие, заверяют, что у него весьма определенная воля, которую он умеет проводить в жизнь самым спокойным образом». Упорную и неутомимую волю в осуществлении своих планов отмечает большинство знавших императора людей. До тех пор пока план не был осуществлен, император постоянно возвращался к нему, добиваясь своего. Уже упомянутый нами историк Ольденбург замечает, что у «Государя, поверх железной руки, была бархатная перчатка. Воля его была подобна не громовому удару. Она проявлялась не взрывами и не бурными столкновениями; она скорее напоминала неуклонный бег ручья с горной высоты к равнине океана. Он огибает препятствия, отклоняется в сторону, но в конце концов, с неизменным постоянством, близится к своей цели».

Кроме твердой воли и блестящего образования, Николай обладал всеми природными качествами, необходимыми для государственной деятельности. Прежде всего огромной трудоспособностью. В случае необходимости он мог работать с утра до поздней ночи, изучая многочисленные документы и материалы, поступавшие на его имя. (Кстати говоря, охотно он занимался и физическим трудом — пилил дрова, убирал снег и т. п.) Обладая живым умом и широким кругозором, царь быстро схватывал существо рассматриваемых вопросов. Имел исключительную память на лица и события. Он помнил в лицо большую часть людей, с которыми ему приходилось сталкиваться, а таких были тысячи.

«Царь Николай Второй, — отмечал историк Ольденбург да и многие другие историки и государственные деятели России, — обладал совершенно исключительным личным обаянием. Он не любил торжеств, громких речей, этикет Ему был в тягость. Ему было не по душе все показное, искусственное, всякая широковещательная реклама. В тесном кругу, в разговоре с глазу на глаз, он зато умел обворожить своих собеседников, будь то высшие сановники или рабочие посещаемой им мастерской. Его большие серые лучистые глаза дополняли речь, глядели прямо в душу. Эти природные данные еще более подчеркивались тщательным воспитанием».

«Я в своей жизни не встречал человека более воспитанного, нежели ныне царствующий император Николай II», — писал граф Витте уже в ту пору, когда он по существу являлся личным врагом императора.

Откуда взялись цареубийцы

Для многих поколений русских людей, и прежде всего крестьян, вплоть до начала XX века понятие царь выражало идею родины, отечества, национального единства. В народном сознании царь именуется не иначе, как батюшка, отец. И не в административном смысле рабского подчинения, а в смысле высшего духовного авторитета. Многие века народное сознание рассматривает царя как связующее звено между Богом и Отечеством. Лозунг «За Бога, Царя и Отечество» выражал ядро русской национальной идеи.

Хотя я не решился бы сказать, что такое понимание царя было присуще только русским. Аналогичное отношение к монарху мы видим и в ряде других стран. Прежде всего в Великобритании… Для англичан король или королева символ незыблемости национальных устоев, порядка и стабильности. Сегодняшнего среднего англичанина монархистом вряд ли назовешь, но он с большой симпатией относится к самому королю — хранителю общенациональных традиций и обычаев. Впрочем, мы отвлеклись.

Посягнуть на царя в понятии русского крестьянина — посягнуть на родного отца и даже хуже. Человек, осмелившийся поднять руку на царя, в сознании народа злодей. Как в свое время отмечал русский историк академик В. П. Безобразов после убийства 1 марта 1881 года царя Александра II, народ, даже неграмотный, стал обращать на «нигилистов» серьезное внимание, которого прежде их не удостаивал. После этого убийства крестьяне стали озираться по сторонам, подозревая каждого неизвестного приезжего, чтобы как-нибудь не пропустить «злодеев». «Народная воля» кончилась после этого убийства, потому что крестьяне поняли, что она посягает на их святыни. «Народовольцев», «шедших в народ», крестьяне пачками вязали, как снопы, и сдавали в полицию.

Идея убийства царя родилась не в народной среде, а в среде нигилистов, то есть интеллигенции, лишенной национального сознания. «Нигилизм» XIX века — это патологическое презрение к культуре и истории России, к ее святыням и символам, отсутствие чувства духовного родства с ней и исторических корней. Царь, как выразитель национальной идеи, был для таких людей врагом номер один.

Неудавшиеся аптекари, ювелиры, цирюльники, мелкие коммерсанты, неудавшиеся гимназисты и студенты окунулись в политическую жизнь России с единственным желанием перекроить ее на свой лад, разрушить до основания, а потом… Впрочем, что будет потом, они сами точно не знали, но твердо верили в необходимость создания организации, по крайней мере, мирового, а может быть, космического масштаба, руководить которой будут именно они. И вот сидел в бакалейной лавке мальчик «интеллигентного вида», в пенсне и возмущался всем в окружающей действительности — множеством церквей, стоящих на улицах, соборов, «давящим» его на многолюдных площадях, величественными дворцами вельмож, особнячками купцов и почетных граждан. Эх, думал он, отвешивая два фунта сахара, была бы моя власть, я бы это уничтожил, а на их месте построил стеклянные небоскребы. И много-много раз его кулачки сжимались от ненависти ко всему окружающему. А сколько таких мальчиков «развернулись» в годы революции, признавая за собой право убивать и громить. Считалось возможным применять к врагу любые самые жесткие уголовные методы, а врагом была вся национальная Россия. Для такой борьбы широко привлекались деклассированные и просто уголовные элементы или, как еще их называли, социально близкие.

Значительная часть российского образованного общества с явной симпатией относится к деклассированным уголовным элементам, выходящим с топором на дорогу. Как здесь не вспомнить романтизацию явно бандитских движений Степана Разина и Емельяна Пугачева.

Решить дело радикально, одним ударом топора, облагодетельствовать человечество, вопреки его желаниям, любой ценой — мечта леворадикальной части русской интеллигенции, по крайней мере, с Радищева.

«…Я начинаю любить человечество по-маратовски, чтобы сделать счастливою малейшую часть его, я, кажется, огнем и мечом истребил бы остальную», —

заявляет В. Белинский в 1841 году, а в другом месте декларирует:

«Люди так глупы, что их насильно надо вести к счастью».

Или вот еще заявление Огарева:

«Есть к массам у меня любовь и в сердце злоба Робеспьера. Я гильотину ввел бы вновь, вот исправительная мера!»

«Программа революционных действий» П. Н. Ткачева и С. Г. Нечаева прокламировала физическое уничтожение «гнезда власти», установление диктатуры и истребление всех несогласных с ней. Созданная С. Нечаевым подпольная организация «Народная расправа» начала свою деятельность с убийства одного своего члена, отказавшегося подчиняться диктату Нечаева. В первом номере печатного органа «Народной расправы» Нечаев перечисляет окружение царя, которое по завершению восстания подлежит физическому уничтожению.

Александр Федорович Керенский, будущий глава революционного правительства России, еще в 1905 году вынашивал мысль убийства царя, который, по его мнению, «узурпировал верховную власть и вел страну к гибели». И даже был готов принять в этом личное участие. Так думал не только леворадикал Керенский, но и многие в либеральной среде. В 1915 году, рассказывает в своих воспоминаниях тот же А. Ф. Керенский, выступая на тайном собрании представителей либерального и умеренного консервативного большинства в Думе и Государственном совете, обсуждавшем политику, проводимую царем, в высшей степени консервативный либерал В. А. Маклаков сказал, что предотвратить катастрофу и спасти Россию можно, лишь повторив события 11 марта 1801 года (убийство Павла I). Керенский рассуждает о том, что различие во взглядах между ним и Маклаковым сводилось лишь ко времени, ибо сам Керенский пришел к выводу «необходимости» убийства царя на десять лет раньше.

«И кроме того, — продолжает Керенский, — Маклаков и его единомышленники хотели бы, чтобы за них это сделали другие. Я же полагал, что, приняв идею, должно принять на себя и всю ответственность за нее, самолично пойдя на ее выполнение».