Генетика и фатализм.

В рукописи программной статьи классика расологии Юлиуса Эволы «Раса как революционная идея» имеется очень интересный, показательный элемент. Рука автора сперва начертала:

«Точно так же, как в случае с чистокровной лошадью или кошкой биологический элемент является центральным, человек представляет собой биологическую и антропологическую реальность». Затем – в узкий промежуток между этим предложением и следующими строками текста Эвола методом вставки приписывает дополнение: «…но связанную с элементами, силами и законами иного, сверхбиологического характера».

Правка рукописи отражает двойственность взглядов классика, его метания. В печатном тексте следов позднейшего характера приписки не осталось, и фраза приобрела свой канонический для расологов вид. Однако смысловая трещина, проведенная колебаниями барона Эволы, осталась: «Точно так же» - «но…».

Если «но», то уже не «точно так же». Эвола очевидно разрывается между биологизмом и психизмом, не зная, чему отдать приоритет и предпочтение. Это связано с тем, что в годы творчества Эволы генетика делала только первые шаги, была крайне малоизвестной, и весьма спорной гипотезой.

Между тем именно генетика перебросила мостик смыслов в тех местах, где Эволе катастрофически не хватало смычек. Генная система, как БИОИНФОРМАЦИОННАЯ, является одновременно и биологической, и психической реальностью, переходной формой от материи к духу и наоборот.

«Такое соотношение между ценностью расы и ценностью личности подтверждается тем фактом, что расизм политически противостоит демократическому миру, а в культурной сфере — конструкциям и предрассудкам буржуазного общества, утверждая принципы доблести, благородства и достоинства, которым нельзя "обучить", но которые человек либо имеет, либо нет, — это неотъемлемые свойства рода, расы, связанные с традицией и с силами, гораздо более глубокими, нежели силы отдельного человека и его абстрактного разума» - писал Эвола. Мы по справедливости можем видеть в нем после этого своеобразного «генетика до генетики», философа, предвосхитившего открытие генетических закономерностей.

Действительно, сегодня мы уже можем с уверенностью говорить, что в действиях, поступках, словах, привычках, мыслях человека есть не две, а три (третья – предвосхищена мрачным бароном) реальности. Первая реальность – детерминистическая: из неё нельзя, невозможно выйти и её глупо обсуждать. Детерменированы наше дыхание и наш прием пищи, наши естественные отправления. Детерминирован цвет кожи той или иной расы, и потому возможность или невозможность находиться под палящим солнцем тоже детерменирована. Есть вещи, которые самой природой вещей навязаны человеку, вещи, от которых человек не может отказаться, и потому он не может их и выбирать. Это ситуация отключенности свободы воли.

Вторая реальность – психическая. Это пространство поступков, которые обладают свойствами свободы воли. Человек сам решает, делать или не делать что либо. За эту часть своей жизни человек несет ответственность.

Эвола как ученый первым заговорил о третьей реальности поступков – промежуточной чистому биологизму и чистому психизму – о биоинформационном пространстве (сейчас бы его назвали пространством генной предрасположенности). В этом пространстве человек не совсем свободен, здесь его выбор весьма и весьма затруднен его склонностями, носящими биологический характер. Но в то же время он не совсем детерминирован – теоретически предрасположенность не есть приговор…

Эвола пишет: «Чтобы защитить догму об изначальном равенстве всех людей, несмотря на то, что она опровергается опытом и историей, марксизм и либерализм цепляются за теорию среды. Согласно этой теории любое различие соотносится с внешним влиянием условий природной, общественной или исторической среды. Любое различие, таким образом, является чисто внешним, случайным и зависящим от обстоятельств и всегда может быть устранено путем изменения внешних условий. Естественным следствием подобных взглядов является гуманизм: если есть низшие существа, то они "жертвы среды", а не низшие от природы.
Против этой концепции расизм выдвигает теорию наследственности, в соответствии с которой различия между людьми хотя порождены частично внешними причинами, но не только случайны, а в них-то и заключается суть это врожденные и обусловленные наследственностью различия. Внешние условия могут благоприятствовать или препятствовать развитию врожденных задатков, но никакая внешняя сила, ни материальная, ни моральная не может изменить самую интимную сущность человека».

В чем кардинальное отличие глубокой мысли барона Эволы от нынешних профанаторов расологии, вроде Авдеева и Истархова? Если вы внимательно вчитаетесь в вышеприведенный текст мэтра, то поймете, что он выступает против чистого биологизаторства человека куда сильнее, чем против чистого морализаторства человеческой природы. В осуждаемых марксизме и либерализме Эволу отвращает скрывающаяся за теорией случайностей среды жесткая и бесчеловечная ПРЕДОПРЕДЕЛЕННОСТЬ: в какую среду попал – таким и стал, без вариантов. Изменение внешних условий немедленно и автоматически меняет человека. Марксизм и либерализм преподносят человека как игрушку обстоятельств и ничего больше. Точно так же преподносят человека и современные профанаторы-нацисты, только с другой стороны. В марксизме и либерализме человек на 100% зависим от среды, а у профанаторов – на 100% от своего происхождения.

Правда расологии в том, что есть короткие, длинные и нулевые волны изменчивости. Сегодня нам легко это утверждать, опираясь на все богатство генетической науки, Эвола же мог в свои годы только интуитивно прозревать эту истину.

Короткие волны изменчивости – укладываются внутри человеческой жизни. Это поступки и выбор под воздействием среды, которые Эвола не отвергает; он их демонополизирует. Длинные волны изменчивости касаются ряда поколений, рода, племени, этноса, расы, они неподвластны до конца (но не то, чтобы совсем неподвластны) отдельному человеку.

Короткие и длинные волны – это сложная проблема личной и коллективной вины человечества. Как человек, отрицающий христианство, Эвола отрицал и нулевые волны изменчивости – предопределенную неизменность определенных параметров понятия «человек», существующую вместе с короткими и длинными волнами изменчивости.

Научной заслугой Эволы является то, что он первым начал собственно-научную критику расового нигилизма, который, будучи мифом, сам принял (незадолго до Эволы) наукообразный облик.

Расовый нигилизм – это антинучное утверждение полного тождества, полного равенства задатков, полной унификации всех людей всех рас и всех народностей. «Для расизма "человечества" вообще не существует» - совершенно разумно указывает Эвола. В наши дни унификаторство противоречит уже не только науке, но и зловеще противопоставляет себя (приправленное толерантностью – нечувствительностью к чужеродности) простому житейскому здравому смыслу. Универсализм интернационалистов – это полное уравнивание негров и белых, узкоглазых и широкоглазых, русских и чеченов, немцев и евреев – вообще, как говорится – уравнивание санатория с крематорием.

Большинство расовых нигилистов понимают всю несостоятельность унификаторства, когда запряжены в одну телегу, по слову поэта «конь и трепетная лань». Но обычно расовые нигилисты говорят, что унификаторство необходимо во избежание нацизма, фашизма, во избежание этнических чисток, абсолютизации «высшей расы» и т.п.

При этом национально-расовое унификаторство как раз этническими чистками, концлагерями и фашизмом обычно заканчивается. Дать принципиально неравным между собой объектам формальное равенство, игнорирующее все их особенности – это значит, сформировать страшное фактическое неравенство. Как вы себе представляете формальное равенство и совместное проживание волков и овец, лис и кур, слона с китом? Возможна ли в первых двух, да и в третьем случае – ТОЛЕРАНТНОСТЬ – то есть терпимость к привычкам и укладу каждой из сторон?

Подробнее на НСН "Венед" http://www.vened.info