Министр Мединский как Цезарь Борджиа нашего времени

В Петербург на прощание с писателем и почетным гражданином Даниилом Граниным не постеснялся приехать министр культуры Владимир Мединский, три года назад публично обвинивший Гранина во вранье, и отказавшийся извиняться.

Тогда писатель напомнил, как во время блокады Ленинграда партийное руководство города, включая первого секретаря обкома ВКП (б) Андрея Жданова, никаких проблем с питанием не испытывало, при этом в голодающем городе работал кондитерский цех, где для начальства выпекались ромовые бабы (факт, подтвержденный многочисленными документами).

Мединский в эфире «Эха» назвал это «враньем», а когда начался скандал, категорически отказался извиняться. Его пресс-служба начала объяснять, что слова в адрес Гранина якобы «вырвали из контекста и вывернули наизнанку», сам Мединский сообщил, что звонил Гранину, во время телефонного разговора они «сняли все вопросы» и у них «установилось полное взаимопонимание».

Правда, Гранин об этом «взаимопонимании» отозвался несколько иначе — сообщив, что звонок был, но принести извинения для начальства, видимо, просто невыносимо, поэтому и используется формулировка о неправильном восприятии слов.

И добавил: «такие заявления министра происходят от невежества»...

Все это совершенно не помешало г-ну Мединскому не только приехать на прощание с Граниным, но и произнести пафосную речь.

Хотелось бы сказать, конечно, что ни стыда, ни совести — но можно ли оскорблять министра подозрением на наличие этих качеств?

С тем же успехом это можно делать в отношении героя знаменитой «Тени» Евгения Шварца — Цезаря Борджиа.

Помните?

«Он хочет нравиться всем на свете. Он раб моды. Вот, например, когда в моде было загорать, он загорел до того, что стал черен, как негр. А тут загар вдруг вышел из моды. И он решился на операцию. Кожу из-под трусов — это было единственное белое место на его теле — врачи пересадили ему на лицо. С тех пор он стал чрезвычайно бесстыден, и пощечину называет просто «шлепок».

Мне кажется, что это наш случай.