А у нас гуляночка...

Пылай, камин, в моей пустынной келье;

А ты, вино, осенней стужи друг,

Минутное забвенье горьких мук.

С кем долгую запил бы я разлуку,

Кому бы мог пожать от сердца руку

Я пью один; вотще воображенье

Вокруг меня товарищей зовет;

И милого душа моя не ждет.

Меня друзья сегодня именуют...

Но многие ль и там из вас пируют?

Еще кого не досчитались вы?

Кого от вас увлек холодный свет?

Чей глас умолк на братской перекличке?

Он не пришел, кудрявый наш певец

Под миртами Италии прекрасной

Он тихо спит, и дружеский резец

Слов несколько на языке родном

Сын севера, бродя в краю чужом

Чужих небес любовник беспокойный?

Иль снова ты проходишь тропик знойный

Счастливый путь!.. С лицейского порога

Ты на корабль перешагнул шутя,

О волн и бурь любимое дитя!

Прекрасных лет первоначальны нравы:

Лицейский шум, лицейские забавы

Ты простирал из-за моря нам руку,

Ты нас одних в младой душе носил

Нас тайный рок, быть может, осудил!»

Он, как душа, неразделим и вечен —

Неколебим, свободен и беспечен,

Куда бы нас ни бросила судьбина

Всё те же мы: нам целый мир чужбина;

Отечество нам Царское Село.

Запутанный в сетях судьбы суровой

Устав, приник ласкающей главой...

С мольбой моей печальной и мятежной

Друзьям иным душой предался нежной;

Но горек был небратский их привет.

В обители пустынных вьюг и хлада,

Мне сладкая готовилась отрада:

О Пущин мой, ты первый посетил;

Ты усладил изгнанья день печальный

Хвала тебе — фортуны блеск холодный

Не изменил души твоей свободной:

Всё тот же ты для чести и друзей.

Ступая в жизнь, мы быстро разошлись

Мы встретились и братски обнялись.

Для всех чужой, как сирота бездомный,

Под бурею главой поник я томной

И ты пришел, сын лени вдохновенный,

О Дельвиг мой: твой голос пробудил

И бодро я судьбу благословил.

И дивное волненье мы познали;

С младенчества две музы к нам

Но я любил уже рукоплесканья,

Ты, гордый, пел для муз и для души

Ты гений свой воспитывал в тиши.

Прекрасное должно быть величаво:

Но юность нам советует лукаво,

Опомнимся — но поздно! и уныло

Глядим назад, следов не видя там.

Мой брат родной по музе, по судьбам?

Не стоит мир; оставим заблужденья

Я жду тебя, мой запоздалый друг —

Приди; огнем волшебного рассказа

Поговорим о бурных днях Кавказа,

О Шиллере, о славе, о любви.

Предчувствую отрадное свиданье;

Запомните ж поэта предсказанье:

Исполнится завет моих мечтаний;

Промчится год, и я явлюся к вам!

И сколько чаш, подъятых к небесам!

И всю до дна в честь нашего союза!

Благослови, ликующая муза,

Благослови: да здравствует Лицей!

Наставникам, хранившим юность

К устам подъяв признательную чашу,

Не помня зла, за благо воздадим.

Полней, полней! и, сердцем возгоря,

Увы, наш круг час от часу редеет;

Кто в гробе спит, кто дальный сиротеет;

Кому ж из нас под старость день Лицея

Торжествовать придется одному?

Докучный гость и лишний, и чужой,

Он вспомнит нас и дни соединений,

Пускай же он с отрадой хоть печальной

Тогда сей день за чашей проведет

Его провел без горя и забот.

На почве, зноем раскаленной,

Анчар, как грозный часовой,

Стоит — один во всей вселенной.

Его в день гнева породила

И зелень мертвую ветвей

И тигр нейдет — лишь вихорь черный

На древо смерти набежит

И мчится прочь, уже тлетворный.

Блуждая, лист его дремучий,

С его ветвей, уж ядовит,

Стекает дождь в песок горючий.

Послал к анчару властным взглядом:

И тот послушно в путь потек

И к утру возвратился с ядом

Да ветвь с увядшими листами,

И пот по бледному челу

Струился хладными ручьями;

Под сводом шалаша на лыки,

И умер бедный раб у ног

Непобедимого владыки.

Свои послушливые стрелы

И с ними гибель разослал

К соседам в чуждые пределы.