Newsland.com – место, где обсуждают новости.
Социальный новостной агрегатор №1 в Рунете: самое важное о событиях в России и в мире. Newsland.com - это современная дискуссионная платформа для обмена информацией и мнениями.
В режиме 24/7 Newsland.com информирует о самом важном и интересном: политика, экономика, финансы, общество, социально значимые темы. Пользователь Newsland.com не только получает полную новостную картину, но и имеет возможность донести до аудитории собственную точку зрения. Наши пользователи сами формируют информационную повестку дня – публикуют новости, пишут статьи и комментарии.
Комментарии
Я воспользовался промежутком
Между «сколько света» и «ни зги».
Полный визга, дребезга и треска,
От которой сыплются куски.
Так какого – спросите вы – черта
Склеивать расколотый горшок?
Перед нашей публикой столичной
Славить каждый свой поступок личный
Вот моя прядильная машина,–
Ход ее не сложен, не хитер.
Инфракрасен, ультрафиолетов,
Ваш слуга, сограждане,– и следов
Фауст со Спартанскою Еленой,
Дон-Кихот со скотницей своей,
Вечный муж с подругой безупречной,
Новосел приморский и приречный,
Праотец несчетных сыновей.
Но на той же сцене, на площадной,
Трачу я последние излишки
И рифмую бледные мыслишки
Так и существую.
Ваш слуга.
Отыскал я прямую дорогу,
Но желанной награды я не заслужил
И не заворожил недотрогу.
Зачастили короткие встречи.
И она меня часто сводила с ума,
Но о будущем не было речи.
На окраине где-то московской,
Может, на поле чистом иль в чаще лесной,
Повстречался я с гостьей таковской.
И на Балтике в сумрачной сини
Ей хотелось по гальке горячей пройти
До Купавны ногами босыми.
странной случайности гроб ее
повстречался с памятником
Пушкину, который ввозили в
Москву.
Из старой энциклопедии
Подходила старуха, как тень, к фортепьянам,
Напевала романс о мгновенье чудном
Голоском еле слышным, дыханьем трудным.
Не осталось грусти в быту ее скудном,
Потому что барыня в глухой деревеньке
Проживала как нищенка, на медные деньги.
Да и вправду ли было, старуха забыла,
Как по лунной дорожке, в сверканье снега
Как в объятиях жарких, в молчанье ночи
Он ее заклинал, целовал ей очи,
Как уснул на груди и дышал неровно,
А потом пришел ее час последний.
И всесветная слава и светские сплетни
Возгласил с волнением сам благочинный:
"Во блаженном успении вечный
Ничего не слыша, спала, бездыханна,
Раскрасавица Керн, боярыня Анна.
По Тверскому тракту полозья скрипели.
И брели за гробом, колыхались в поле
Не сановный люд, не знатные гости,
Поспешали зарыть ее на погосте.
Да лошадка по грудь в сугробе завязла
Осадил, придержал правее возница,
Потому что в Москву, по воле народа,
И горячие кони били оземь копытом,
Звонко ржали о чем-то еще не забытом
Рассиялось о чем-то навеки близком.
Сколько весит на глаз такое бессмертье!
Поглядите, правнуки,- точно такой он!
Ничего не помня, ни о чем не печалясь.
Так метель крылом своим безрассудным
Так метель обвенчала нежно и грозно
Двух любовников страстных, отпылавших
Двух любовников страстных, отпылавших
Тяжелым кулаком. За ним еще сквозит
Me думать, есть, гулять. Как мерзок реквизит
Чердачной нищеты... Долой!
Все вещи кажутся пучинами банкротств,
Провалами карьер, дознаньем очных ставок.
Все вещи движутся и, пущенные в рост,
Но как он подбирал к чужим замкам ключи!
Как слушал шепоты,— кто разгадает, чьи?—
Как прорывал свой ход в чужом горючем
Где их использовать? И стоит ли пытаться?
Мир скученных жильцов от воздуха отвык.
Мир некрасивых дрязг и грязных репутаций
Чем кончить? Есть ли слово,
Чтобы швырнуть скандал на книжный рынок снова
И весело резнуть усталый светский слух
Воспрянет молодость, подруга нищеты.
Усталый человек очнется спозаранок
И с обществом самим заговорит на «ты»?
Из пепла памяти нечаянный кусок,
Он сразу погружен в сплетенье мелких фиброз,
В сеть жилок, бьющихся как доводы в висок.
Усилий. Исчеркав хоть тысячу страниц,
Найти сокровище. Свой мир. Свою Голконду.
Сюжет, не знающий начала и границ
Студент. Еще студент. Их нищенство. Обзор
В то утро. Стук дождя по стеклам. Сны обжор.
Бессонница больных. Сползли со щек румяна
Светает. Гибнет ночь. И черновик романа
Дымится. Кончено.
Так дописал Бальзак.
Без оглядки на пройденный путь,
Я ищу сыновей,
Не своих, все равно – чьих-нибудь.
В ликованьи московской толпы,–
Они дети ничьи,
Они звездных салютов снопы.
Где маячит сквозной силуэт,
Где прильнул к чертежу
Фантастический ли персонаж,
Чей он сын, чей он внук,
Наш наследник иль вымысел наш?
Или только что вышел на старт?
Я и сам не пойму,
Отчего он печален и стар.
Прокатилась догадка во мне:
Он печален и стар,
Оттого что погиб на войне.
В песне ветра и в пляске огня,
Он прощает меня,
Оттого что не помнит меня.
1968
В доме человек бессонный,
Непогодой потрясенный,
О любви безбожно врет.
Человек в ущелье комнат
Ничего уже не помнит.
Ломится к нему нещадно.
Но и бранью непечатной
Он не брезгует сейчас.
Непомерной мощью дышит.
Человек его не слышит,
Пишет скверные стихи.
Почему я смотрю на него - не пойму.
Почему же он так одинок и зловещ?
Чтобы это понять, я широко раскрыл
Мои окна, как шесть серафических крыл
И коричневых гор различимы хребты.
Различима еще и сверкает огнем
Вся Европа, бессонная ночью, как днем
Красотою своей мудрецов истомив,
И целует могучую морду быка,
Средиземным седым омываемая,
Обожаемая, не чужая - моя!
Но прямое свое назначенье забыл.
И завыл, зарыдал на короткой волне,
Телеграфным столбом загудел в вышине
Самый добрый чудак, самый черный злодей,
Рудокопы, министры, бойцы, скрипачи,
Повелители волн, властелины огня,
Мастера скоростей, пощадите меня
Среди развалин, в щелях скал
Державный разум человека
Свою жилплощадь отыскал.
Проходчик в штреке вековом,
Семижды семь потов бессмертных
Как сухи губы, как черны.
Что дальше? Сколько дней осталось
До межпланетной стороны?
Ведя рекордную игру,
Он тратит выручку дневную
В похмельях на чужом пиру.
Но ведь в заштатном городке
Он с прадедом запанибрата
И с правнуком накоротке.
Забрезжит и прорежет ночь,
Халдеяне и марсиане
С ним познакомиться не прочь.
Забрезжит и прорежет ночь,
Халдеяне и марсиане
С ним познакомиться не прочь.
Пускай теснятся у стола —
Кто слишком важен, кто контужен,
Кто сложен, кто сожжен дотла.
В конечном счете всё равно,
Кому и по какой причине
Допить последнее вино.
Амврозия иль самогон,
Иль атомная канонада,
Заваренная под разгон?
Со дна поднявшуюся муть.
И пей до дна, державный разум,
Ты завтра сможешь отдохнуть.
Весь в брызгах пены идол божества,
Ты людям был необходим, как голод,
И недоказан был, как дважды два.
Сколоченный прибоем юный сруб.
Тысячелетья колоннад хваленых,
Плечей и шеи, бедер, ног и рук.
Все оттиски в мильонных тиражах,—
О, только бы глядели и балдели,
О, лишь бы, на секунду задержав
Смотреть в ничто поверх и мимо лбов,—
Качая бедра, в ссадинах терпенья,
В тупом поту, в безруком упоенье,
Вне времени!
И это есть любовь.
Вот тебе ответ!
Все мастера суть подмастерья тоже.
Несется в буре утлый наш корвет,
Несется лихо — аж мороз по коже.
Обвенчаны — не в церкви, в чистом поле.
Так будет вплоть до Страшного суда
В свирепом сплаве счастия и боли.
мм
Самим собой — в личине и в личинке.
Сядь за баранку и пускайся в путь,
Пока мотор не требует починки
Живущий только внутренним сгораньем,—
Он сам прорвется в утренний простор,
Преображенный сновиденьем ранним.
Любимец зала, искренний искатель,
Пойми: «Du bist am Ende was du bist».*
Стели на стол всю в винных пятнах скатерть,
«Быть иль не быть» — такой дилеммы нету,
В спортивной форме выходи на старт —
Орлом иль решкой, но бросай монету!
Ровесники по гамбургскому счету
Иль узники одной большой тюрьмы,
В которой сквозь решетку брезжит что-то...
Хоть весело, но абсолютно честно.
А может статься, ты мое дитя
Любимое от женщины безвестной,
Без недомолвок, искренне и здраво.
Я не мыслитель. Стих мой не глубок,
Мы оба люди бешеного ндрава.
Загримирован и раскрашен густо.
Мы оба — люди. Вот в чем наш секрет.
Вот в чем безумье всякого искусства!