Почему Россия не вступает в военные каолиции с Китаем и Ираном

Секретарь Высшего совета национальной безопасности Ирана, представитель высшего руководителя Ирана, бывший министр обороны Ирана Али Шамхани побеседовал с представителями Фонда изучения Ирана и Евразии (иранский партнер Российского совета по международным делам). В ходе беседы, характеризуя возможное развитие взаимоотношений Ирана и России в ближайшей перспективе, высокопоставленный иранский политик обронил фразу: "Если исходить из возможностей обеих сторон, то на самом деле можно говорить о создании эффективной региональной коалиции, цель которой — обеспечение безопасности не только в регионе, но и во всем мире".

Это уже второе за год предложение России о создании военного альянса. Предыдущее поступило от Си Цзиньпина, который в июле 2016 года, выступая на торжественном заседании КПК, посвященном ее 95-летию, заявил: "Мы сейчас наблюдаем агрессивные действия со стороны США как в отношении России, так и Китая. Я считаю, что Россия и Китай могут создать альянс, перед которым НАТО будет бессильно, и это положит конец империалистическим стремлениям Запада".

© AP Photo / Zha Chunming/Xinhua

Российско-китайские учения "Морское взаимодействие-2016"

Откуда такая настойчивость и почему Россия не спешит оформлять отношения с государствами, желающими войти с ней в военный альянс?

Когда в 1939 году Чемберлен заявил о предоставлении британских гарантий Польше, он подвергся резкой, но справедливой критике со стороны парламентской оппозиции. Обвинили его в том, что он поставил вступление Британии в войну в зависимость от решения польского правительства.

Сегодня мы наблюдаем в Европе те же "высокие отношения". Младшие слабые члены НАТО устраивают антироссийские провокации и нагнетают напряженность. Затем, ссылаясь на ими же созданную напряженность, требуют от старших членов НАТО размещения на своей территории войск и оказания им материальной помощи.

Когда Трамп попытался найти выход из этого замкнутого круга, предложив партнерам по НАТО самим платить за свою безопасность, то есть оплачивать содержание американских войск в Европе, скандалить начали уже не только маленькие и слабые, но даже Германия. Меркель прекрасно поняла, что если раньше германские налогоплательщики оплачивали только дежурство в прибалтийском небе своих истребителей (на ротационной основе с другими партнерами по НАТО), то теперь придется платить и за американские бригады в Восточной Европе, и за их учения, и так далее. Румыны и прибалты за это удовольствие заплатить все равно не смогут.

Таким образом, как видим, в любом альянсе всегда есть тот, кто несет основные издержки, и тот, кто получает основные преимущества.

Напомню, что тот же Китай не особенно интересовался возможностью оформить альянс с Россией, когда Москва практически в одиночку выдерживала давление США и НАТО (грузинский конфликт, украинский кризис, начало сирийского кризиса). Пекин занимал по отношению к России благожелательную позицию, но выражалось это в основном в том, что Китай в ООН не голосовал за антироссийские резолюции. Но и не ветировал их, предпочитая воздерживаться. Ни о каком обязывающем военном союзе речь вообще не шла.

Интерес к оформлению отношений у Китая возник в тот момент, когда США решили перенести центр тяжести своего давления с России на Китай, а их военно-морская активность в акватории Тихого океана, в том числе вблизи китайских берегов, резко возросла. В такой ситуации обязывающий военный союз с Россией не просто стал бы для Китая охранной грамотой, но и вновь переключил бы внимание США на Россию, поскольку Москва бы продемонстрировала готовность поддерживать и создавать любые антиамериканские союзы.

Сегодня же Россия активно поддерживает Китай политическими и дипломатическими средствами, а также не скрывает тесного военного взаимодействия (военно-техническое сотрудничество, совместные учения). Но у России нет обязывающего соглашения, которое бы предполагало ее безусловное вступление в военный конфликт на стороне Китая. У Москвы руки остаются развязанными, а пространство для маневра широким при любом варианте развития событий.

При этом такая позиция Москвы защищает Китай не хуже обязывающего соглашения. США не могут позволить себе конфронтацию с КНР, которая имеет достаточные возможности для длительного сопротивления и нанесения неприемлемого ущерба в условиях, когда у Китая будет оставаться прочный дружественный российский тыл, а сама Россия сохранит свободу рук и, несомненно, выступит с посреднической миссией.

То есть пока США будут истекать кровью, Россия получит возможность набирать политические очки, а ее военный потенциал будет становиться все более весомым аргументом по исчерпании американского.

США сами слишком любят воевать именно таким способом, чтобы позволить себе таскать для другого каштаны из огня.

Поэтому партнерство без оформления военного альянса предоставляет Китаю надежную защиту, в то время как  военный альянс сделал бы Россию приоритетной целью США. При этом даже ребенку понятно, что если российские ядерные, военно-космические силы и флот способны надежно поддержать Китай на Дальнем Востоке, то помощь Китая на главном для России европейском театре военных действий (ТВД) была бы чисто номинальной.

Ситуация с Ираном еще сложнее. Да, мы сейчас являемся союзниками в сирийском урегулировании. Но и Турция тоже входит в эту компанию вынужденных партнеров. В последнее время даже Катар, еще вчера наиболее последовательный враг, настойчиво набивается в друзья.

В то же время пока окончательное сирийское урегулирование представляется невозможным без доброй воли США. Между тем Иран является для администрации Трампа столь же сильным раздражителем, как Китай. Пока Москва и Тегеран партнерствуют в "борьбе с террористами" — это ровно то же самое, что коалиция США против ИГ* с "умеренными" террористами. Американцам не нравится Иран, нам не нравятся "умеренные" террористы, но, поскольку "неумеренные" террористы хуже "умеренных", мы терпим их союзников, а они наших.

Если же Россия подписывает с Тегераном формальное военное соглашение, она принимает на себя обязательство защищать Иран от США (больше на Ближнем Востоке Тегерану бояться некого). Под таким зонтиком Иран и проиранские шиитские формирования почувствуют себя гораздо вольготнее. Если сейчас они стараются не провоцировать прямые столкновения с американскими военнослужащими, то, получив российское обязательство вступить в войну на их стороне, станут гораздо менее выдержанными.

© AP Photo / WarfareWW

Дальний сверхзвуковой бомбардировщик-ракетоносец Ту-22 М3 на авиабазе Хамадан в Иране. Август 2016

Кроме того, и Турция, и Иран претендуют на роль регионального лидера. Подписав военное соглашение с Ираном, Москва автоматически толкнет Анкару в лагерь наших противников.

Наконец, есть еще и арабский фактор. Саудовская Аравия и другие монархии Персидского залива опираются не только и не столько на нефтегазовые миллиарды и не на особые отношения с США. Их главный актив — поддержка суннитского арабского мира, видящего в Иране и Турции иноэтнические (неарабские) силы, а в иранском случае еще и шиитов, стремящихся установить господство над арабским миром. Арабы были и будут третьим центром силы на Ближнем Востоке, одинаково враждебным и Турции, и Ирану.

Есть и четвертый центр силы — Израиль, который сумел установить более-менее конструктивные отношения с окружающими арабскими странами. Иран не скрывает своего намерения уничтожить государство Израиль. Следовательно, формализованный союз с Ираном делает нашим врагом не только Турцию, но и Израиль, и монархии залива, то есть весь Ближний Восток.

Что получает от этого союза Иран, понятно — свободу рук и защиту от США. А что получает Россия? Кроме обязательства поддерживать военной силой иранские амбиции на Ближнем Востоке?

России не нужен новый региональный гегемон (пусть даже дружественный, пока не передумает). России нужен на Ближнем Востоке прочный мир на основе учета интересов всех региональных игроков. Роль непредубежденного, посредника — честного маклера обеспечивает России значительно более прочные позиции в регионе, со значительно меньшими издержками, чем роль жандарма на службе у нового регионального лидера (как США состояли на службе у Саудовской Аравии).

Неслучайно великого Бисмарка преследовал "кошмар коалиций". Военная коалиция создается там и тогда, когда входящие в нее государства не видят возможности предотвратить войну иным способом, кроме как заявив о коллективной обороне. Коалиция — последний шаг перед войной. Она всегда стимулирует создание оппонирующей коалиции. А потом всегда находится какая-нибудь Сербия, Бельгия или Польша, которую уже нельзя не защищать.