КАНДИДАТ НАУК МИНЖУРЕНКО ОПАРАФИНИЛСЯ

КАНДИДАТ НАУК МИНЖУРЕНКО ОПАРАФИНИЛСЯ

То, что российская Госдума состоит сплошь из олигофренов, знает вся Россия. Многие думские олигофрены имеют докторские и кандидатские степени. Депутат ГД 1-го созыва Саша Минжуренко, видимо, соскучился по жирным зарплатам, потому разразился целой серией исторических расследований.

Например, статейка «Крестьянство как решающая сила в революции». Дикость, конечно, может, автор Западно-сибирское или Тамбовское контрреволюционные восстания имел в виду, а не пассивное и молчаливо поддерживающее Ленина в подавляющем большинстве крестьянство.

В другой статейке депутат врет, что «уровень потребления в России хлеба, мяса и животных жиров был на душу населения выше, чем во всех воюющих странах. Заработная плата и реальные доходы россиян в сопоставимых показателях были выше, чем во Франции, Германии, Италии и Австро-Венгрии. Да и людские потери в войне на 100 тысяч населения были также меньшими, чем в Австро-Венгрии, Франции и Германии».

Ссылок, конечно, нет, ибо любой статистический справочник тех лет опровергает безграмотность экс-депутата.

В 1912 г. в Санкт-Петербурге вышла книга известного рус­ского публициста и библиографа Н. А. Рубакина «Россия в цифрах. Страна, Народ. Сословия. Классы». Автор, среди прочих интересных данных, рассчитал средний годовой доход на душу населения в России и некоторых других странах мира в рублях (С.206-207): Австралия - 374, США -346, Англия - 273, Франция - 233, Германия - 184,   Австрия -   127,   Италия -   104, Балканские страны - 101, Европейская Россия - 63.

Потому вот как хорошо жили в Российской империи - в материале Анфимова приведены более поздние данные Вестника финансов, промышленности и торговли №22 за 1914 год:

В 1-й мировой войне численность армий составляла у России – 5,3 млн человек, у Франции – 3,8 млн, у Англии – 1,0 млн, у Германии – 3,8 млн, у Австро-Венгрии – 2,3. К концу войны, когда вступили США, потери убитыми составили: у России – 2,3 млн (по другим данным, напр., Измозика, 2,5 млн), Франции – 1,4 млн, Англии – 0,7 млн, а вот у Германии – 2,0, у Австро-Венгрии – 1,4 млн. Видим, что Антанта понесла значительно больший урон, нежели Тройственный Союз, хотя превосходила его по всем видам вооружений, в первую очередь, самых современных. Заметим, что Россия, как обычно, несла самое тяжелое бремя потерь.

Мирных жителей Российской Империи погибло от военных действий 340 000, голода и болезней 730 000.

Два обширнейших материала: «Как жили рабочие до революции» и «Как жили крестьяне до революции» не оставляют камня на камне от утверждений кандидата.

В статейке «Эволюция революции. Судьба октябристов» экс-депутат пишет:

«… с помощью грубого материалистического подхода и экономического детерминизма никак не выходило объяснить причины революционного взрыва…»

То есть, ни тяжелого положения масс, усугубленного войной, ни развала промышленности, ни не решенного аграрного вопроса, ни растущего рабочего класса – ничего не было в предреволюционной России! И это пишет кандидат исторических наук. Какой кретин был его научным руководителем??

«Для того, чтобы продолжить расследование, - вещает этот имбецил, - причин радикализации русской революции и этапов протекания самого этого процесса, надо сразу отметить закономерность всех демократических революций. Они развиваются ступенчато и по восходящей. Дело в том, что, поднимаясь на восстание против «угнетателей», простой народ всегда идеализирует то будущее, которое наступит в результате победы восстания. И особенно наивные, завышенные и сугубо материалистические ожидания наблюдаются у так называемых «народных низов», которые всерьез надеются, что со свержением «супостатов» их благосостояние моментально и резко повысится».

Что вы говорите?? Неужели? В самом деле? А вот если бы знали, наивные – да ни за что бы! Но что взять с простого-то, не остепенённого народа, народ глуп’с…

«Но, как правило, чуда не происходит, всеобщее благоденствие не наступает. Суровая действительность вступает в свои права, и все вдруг видят, что после революции количество продуктов и других материальных благ не возросло кратно, как ожидалось».

Представляю, как Саша подходит эдак к Кромвелю: «Мужик, что ты делаешь?!» Или к представителям третьего сословия во времена Парижской коммуны: «Зря, зря прав требуете, ничего-то у вас не выйдет…» Или к Спартаку: «Ведь с жиру беситесь…»

«В результате, если восставший народ добивается смены власти, то неизбежно на смену очарованию победой приходит разочарование. И тогда появляются типичные обвинения в адрес новой власти: «нас предали», «у нас украли победу». Но сама победа в восстании укрепляет народ в сознании своей силы: они же смогли одержать верх. И потому появляется соблазн повторить свой успех и добиться, наконец, победы «настоящей народной революции». И поднимается вторая волна, во главе которой идут уже другие, более радикальные вожди. В случае нового успеха история, увы, повторяется».

Мда. Если вспомнить французскую буржуазную революцию, то она столетие гуляла по стране. Какое за такой срок «разочарование», какое, к лешему «осознание своей силы»??? Но на то и депутаты, чтобы брехать.

«Если коротко вспомнить две другие буржуазные революции, то там мы тоже видим такую эволюцию революций. Там тоже они проходили в несколько этапов. В Англии первая революция была вначале возглавляема умеренными пресвитерианами, которые добились своих целей и остановились, но затем во главе второй волны выступили индепенденты во главе с Кромвелем, которых слева уже подпирали левеллеры (уравнители, что-то вроде социалистов), они уже создали свои советы – Советы солдатских агитаторов и Армейский Совет, а еще левее уже приступили к действиям диггеры («копатели», бедные безлошадные люди, которые лопатами начали раскапывать земли феодалов).

Во Франции всё начиналось с «аристократической фронды» и «аристократической революции», но потом поднялся народ на восстание и к власти пришли «конституционалисты» фельяны. Затем народ еще раз восстал и страну возглавили более левые деятели – жирондисты, а потом дело дошло до радикалов якобинцев во главе с Робеспьером. Но своей очереди дожидались и еще более левые: эбертисты и далее «бешеные». Вот так катилось сверху вниз «красное колесо» революции».

Уж куда короче. «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» отдыхает. То, что «бешеные» и якобинцы, индепенденты и левелллеры действовали одновременно, причем ни левеллеры, ни «бешеные» никогда не были у власти, экс-депутата не волнует.

«Аналогичным образом, - ничтоже сумняшеся пишет автор, - процесс развивался и в России.

Отдельно рассмотрим полевение состава правительства, которое началось с апрельского кризиса, на примере ухода из власти октябристов. Еще недавно такое казалось невероятным».

Далее следует описание яркой жизни лидера октябристов – ублюдка Гучкова, которое Саша слизал с Википедии.

«Став военным министром, - продолжает экс-депутат, - Гучков попытался реализовать прежние планы оздоровления армии, улучшения ее снабжения и повышения ее боеспособности. Ведь он сам до этого утверждал, что все беды русского воинства проистекают из-за бездарного руководства со стороны царя и его приближенных. И вот теперь, когда главные причины неустройства и неудач русской армии его усилиями устранены, и он сам стоит во главе военного ведомства, ему бы и добиться положительного перелома в войсках. Но что-то это плохо у него получалось. В результате революции боеспособность армии не повысилась, а напротив - стала падать и прежде всего из-за знаменитого «Приказа N1» Петроградского Совета. Демократизация армии вплоть до выборности командующего состава, снижение роли командиров и офицеров, главенство выборных солдатских комитетов – всего этого «революционер» Гучков не мог предвидеть.

Как говорится, такое ему и в кошмарном сне не могло присниться. Но ведь этот абсурд, имевший следствием только разложение армии, объективно был плодом и его деятельности. Понятно, что субъективно он такого не желал, но сама революция – это же дело его рук. Но что-то пошло не совсем так, как было в планах октябристов. Оказалось, что, во-первых, революция всегда включает в себя элементы стихийности, и удержать ее в каких-то рамках и управлять ею в буквальном смысле невозможно. Во-вторых, революции свойственно набирать скорость и радикализироваться. Аппетит революционных масс только разыгрался после первых побед: они победили легко, почему бы не попытаться развить свой успех. Таким образом, октябристы, претендовавшие на роль лидера «Великой освободительной» русской революции, первыми ощутили на себе проявление упомянутой закономерности полевения и радикализации революции. Тревожась, как они сами говорили, по поводу «опасности справа», от сторонников реставрации самодержавия, октябристы вдруг обнаружили себя самих как раз на самом правом фланге политического спектра. Они исчерпали себя: все их лозунги о буржуазных свободах в ходе революционных преобразований были уже претворены в жизнь, и в их политическом арсенале больше ничего зовущего вперед не оставалось. Более того, их уже называли тормозом революционного движения. В итоге, ситуация для октябристов к маю 1917 года сложилась печально: из авангарда они очень быстро превратились в аутсайдеров процесса и даже в лишний его элемент. Шагать дальше вместе с радикалами они не могли, но и бороться против развития революции – своего детища – им не хотелось, это было бы противоестественно: становиться контрреволюционерами они были пока не готовы. Да и настоящие контрреволюционеры их бы уже не приняли в свой стан с таким-то недавним революционным прошлым. Оставалось одно – погрузиться в политическое небытие».

Наш кандидат исторических наук настолько безграмотен, что не в курсе: Гучков не погрузился в небытие, а контрреволюционеры приняли-таки его в свой стан. В 1919 г. Гучков, если верить Виеипедии, участвовал в организации поставок британских вооружений и снаряжения для русской Северо-Западной армии генерала Н. Н. Юденича. Гучкова настолько приняли в свой стан конрреволюционеры, что ОГПУ завербовало и направило к нему его дочь.

Экс-депутат всяческие хочет слабенькую, цеплявшуюся за царя буржуазию представить революционной. Однако октябристы – это либерально-консервативная партия, какие, к черту, революционеры. Ни о какой революции партия и не помышляла. Да, осуществила дворцовый переворот, вместе с Шульгиным Гучков принял отречение царя. Тем не менее, 2 марта 2017 года вместе с Милюковым, высказался за сохранение монархии. Да вообще в Манифесте октябристов – сохранение монархии.

В декабре 1913-го, сообщает Википедия, думская фракция раскололась на три части: собственно Союз 17 октября (22 «левых октябриста» — сторонники Гучкова), земцев-октябристов (65 человек во главе с Родзянко) и группу из 15 бывших членов фракции, объявивших себя независимыми, а на деле блокировавшихся с правым крылом Думы. Отсутствие возможности влиять на своих депутатов для партии, ориентировавшейся на парламентские средства борьбы, ставило под вопрос её существование. После этого количество заседаний ЦК заметно сократилось. 1.7.1915 прекратилось издание «Голоса Москвы». Вскоре после этого перестал созываться и ЦК. Остававшиеся малочисленные местные группы октябристов, занятые организацией помощи раненым и беженцам, политической работы не вели. Фактически Союз 17 октября как партия прекратил своё существование.

Какая ж революция??

Правда, левые октябристы из фракции «Союз 17 октября» и часть депутатов из фракции земцев-октябристов вступили в Прогрессивный блок. Некоторые видные партийные деятели (А. И. Гучков, М. В. Родзянко, И. В. Годнев) до лета 1917 играли заметную роль в политической жизни.

Программа (Декларация) Прогрессивного блока, информирует Википедия, сводилась к требованиям создания «правительства доверия», проведения политики, направленной на «сохранение внутреннего мира». Какая ж революция?

Саша сделал величайшее открытие – полевение революций. Правда, оно было сделано задолго до него, ну, кто ж помнит среди нынешних историков-профессоров, у тех прогрессирующий склероз. То, что противоречие развертывается от противоположности до экзальтации противоположности – никто из них не помнит. Слова Энгельса, что революции задумывают романтики, совершают фанатики, а плодами пользуются негодяи – тем более.

Беда только, что сравнивать запоздалую буржуазную революцию в России, да еще с последующей за ней социалистической – необычайно глупо.

Восстание Уота Тайлера произошло в 1381 году, аграрная революция в России состоялась на полтысячелетия позже, в 1905-м. На фоне растущего капитализма в России доминировал феодализм. Буржуазную революцию подталкивали безземельные крестьяне – в силу слабости буржуазии. Ленин массу работ посвятил тому, что события 1905 года – никак не могут расцениваться как что-то социалистическое, что большевики – это партия рабочих, а не крестьян. Хотя Ткачев в свое время полагал, что как раз социалистическая революция и возможна – в силу слабости буржуазии.

Покажем степень безмозглости экс-депутата, кандидата исторических наук Минжуренко.

И меньшевики, и большевики к 1917 году прекрасно понимали, что аграрная, отсталая Россия не созрела для социалистической революции. Недоразвитые производительные силы, недоразвитый базис.

Революции же происходят тогда, когда растущим производительным силам начинают мешать отжившие производственные отношения. Капиталистические производственные отношения не могли «отжить», т.к. капитализм в России только нарождался.

Но. В Россию, как говорили, переместился мировой революционный центр. Кроме того, восстания шли по всему миру. Поэтому Ленин рассматривает следующий вариант развития событий: Россия, как слабое звено в цепи империализма, путем революции разрывает эту цепь, далее начинаются революции в развитых странах. Затем победивший пролетариат развитых стран приходит на помощь недоразвитому российскому пролетариату.

Поэтому революция может быть только всемирной, а победу социализма в отдельно взятой стране Ленин называл мелкобуржуазным идеалом. До смерти Ленина Сталин поддерживал эту точку зрения, однако сразу после, в «Вопросах ленинизма» пишет:

«Свергнуть власть буржуазии и поставить власть пролетариата в одной стране — еще не значит обеспечить полную победу социализма. Упрочив свою власть и поведя за собой крестьянство, пролетариат победившей страны может и Должен построить социалистическое общество. Но значит ли это, что он тем самым достигнет полной, окончательной победы социализма, т. е. значит ли это, что он может силами лишь одной страны закрепить окончательно социализм и вполне гарантировать страну от интервенции, а значит, и от реставрации? Нет, не значит. Для этого необходима победа революции по крайней мере в нескольких странах (выделено мной, Б. И.). Поэтому развитие и поддержка революции в других странах является существенной задачей победившей революции. Поэтому революция победившей страны должна рассматривать себя не, как самодовлеющую величину, а как подспорье, как средство для ускорения победы пролетариата в других странах.»

Конечно, Сталин замалчивает тот факт, что Россия в силу аграрности не была готова к социалистической революции, он сводит дело в интервенции.

Если меньшевики стремились к буржуазной революции, чтобы отдать власть буржуазии, а самим встать в оппозицию, то большевики нацеливались самим взять власть, встать вместо буржуазии. «Мы все знаем. – отвечает Ленин в письме меньшевику Суханову, - что базис определяет надстройку. Но в каком учебнике сказано, что нельзя сделать наоборот?» То есть, чтобы революционно преобразованная надстройка проросла в базис?

Но так и случилось – только «несколькими» странами, в которых «победила» социалистическая революция, оказались не Германия, Франция, Великобритания или США, а Монголия, Румыния, Польша, Албания и т.д. Сильно нам помогли.

Из этого следует вывод, что уже после поражения революции в Германии говорить о победе социализма в СССР не приходится. Именно поэтому Ленин в 1919 году утверждает, что вряд ли и внуки увидят социализм, и заключает договоры и концессии с правительствами капиталистических стран – поверх голов компартий. Отсталый базис привел надстройку в соответствие с собой. В диалектической паре «базис – надстройка» базис – первичен, надстройка – вторична. К тому же Сталин почти поголовно вырезал «революционно пребразованную надстройку», к власти пришли люди, которые не принимали участия в революции и ничего не смыслили в марксизме-ленинизме.

Означает ли это, что по итогам, которые стали видны явно в 1991-м, Октябрьская революция свелась к буржуазной, как это полагают Б. Кагарлицкий и А. Тарасов? Вовсе нет. Именно потому, что, как я уже писал, во Франции, например, буржуазная революция гуляла столетие.

Борис Ихлов, объединение «Рабочий», 20.6.2017