Точка невозврата. О реакции "разумных либералов" на интервью Алексиевич

Публикация интервью, данного Светланой Алексиевич журналисту Сергею Гуркину, вызвала волнения далеко за пределами узкого круга ограниченных лиц с добрыми генами и хорошо пожатыми лицами. Даже те, кто согласен в целом с утверждением «нацизм — нехорошо», вдаются в корпоративно-этические рассуждения о «нормах журналистики», о «границах допустимого» и «грубой форме вопросов».

Допускаю, что эти сомнения и сожаления объяснимы и понятны. Но уже не допускаю возможности пускаться по их поводу в объяснения и что-то там понимать. Всё, приехали.

Трёхлетней давности откровения Шендеровича про людей, которые только с виду похожи на людей (чудесно совпавшие с антисемитской формулой Гиммлера), можно было списать на случайный сбой, истерику или просто очевидную глупость бывшего писателя-сатирика. А вот с лауреаткой Нобелевской премии это уже не прокатывает. Пусть даже она тоже глупа.

Потому что дура дурой, а свои 950 тысяч долларов имеет. Думать и формулировать умеет (иногда — ярко и образно, хоть про Феликса Дзержинского, хоть про неженское лицо войны). А говорит — в ходе интервью — не просто искренне, но в состоянии аффекта, действующего как сыворотка правды. Причём говорит человеку, который предупредил о своей позиции (и получил подтверждение готовности к спору). Говорит в ответ на жёсткие, но начисто избавленные от хамства и оскорблений вопросы. И говорит хотя и истерично, постоянно повышая градус оскорбительности, но предельно чётко, формулами, выверенными и выношенными. Так сгоряча не говорят то, чего не думают. Так сгоряча проговариваются.

А вот то, о чём проговариваются, очень важно. И обозначает точку бифуркации.

Что произошло? Скачком — как превращение воды в пар или льда в воду — изменение всего расклада общественной дискуссии.

До сих пор — при немалом количестве крайностей со стороны наших соватников — в целом мы пребывали в состоянии обороны, пытаясь сохранить (как Гуркин в разговоре с Алексиевич) хотя бы формальные приличия и логику в выстраивании беседы. В нашей среде очень часто одёргивали «скачущих» своих и призывали их к порядку («кто скачет — тот не москаль»). И ещё — в целом «вата» никогда не грешила расизмом и нацизмом (да, радикалы-антисемиты и проч. часто выступают против либерало-масонов, но они никогда не становились мэйнстримом). Традиционная «ватная» публицистика — это «разбор полётов», ловля за руку, вскрытие противоречий и прямой лжи в пропаганде западнистов.

При этом идеологический западнизм в последние три года окончательно превратился в вестернацизм, приобрёл все черты ультратоталитаризма (это даже не КПСС и не «1984» — это просто уже либерал-чучхе какое-то).

Позвольте маленькое отступление.

Когда-то, во дни физтеховской юности, мы с друзьями предложили внести в математику два новых квантора (не путать с худолитератором Кантором). Объяснять подробно не буду, скажу только, что два привычных квантора-значка — это ∀ («для любого») и ∃ («существует»): ∀ икс, большего нуля, ∃ игрек, которое больше икс, например. Мы предложили ввести идеи чучхе в математику и упростить систему доказательств (как известно, они бывают двух сортов — прямое и доказательство от противного). Так вот, квантор прямого доказательства (извините, придуманных нами значков в раскладках шрифтов и знаков нет) назывался «даже дураку понятно, что». Высказываешь утверждение и формулируешь то, что нужно на его основе доказать. Между ними ставишь квантор — теорема доказана. Второй квантор — от противного — был такой: «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Формулируешь утверждение, неправильность которого нужно доказать. Ставишь квантор. Неправильность доказана.

Собственно, к этим нашим кванторам свелась вся нынешняя либерально-западнистская логика. Никак не рассчитанная на коммуникацию с оппонентами, заранее — на формальном уровне, по определению — обозначенными как «хуже, чем дураки» (даже дураку — понятно, а вате — нет).

Интервью Алексиевич — повторюсь — точка невозврата.

В нём последовательно осквернены основные либеральные скрепы. В нём — процитируем автора интервью — утверждается, что «людям можно запрещать говорить на родном языке, если есть на то государственная необходимость (говорит писатель); тех, кто убил писателя за его взгляды, можно понять (говорит писатель, гуманист и демократ); русификация — плохо, украинизация — хорошо (говорит человек, думающий, говорящий и пишущий по-русски)».

Давно уже вся западнистская пропаганда не просто доминирует в блогосфере и основных интернет-СМИ — на главной фабрике смыслов, моды и пропагандистских штампов, оказывающей пролонгированное и токсичное воздействие на информационный мэйнстрим. Давно уже она чувствует себя абсолютно защищённой, более того, закрышованной — особенно на фоне лоялистской пропаганды, загнанной в подполье бюрократической самоцензурой и разрешённой исключительно в формате балаганных ток-шоу, этого угрублённого варианта давних нагиевских «Окон».

Давно уже «лицепожатные хорошеруки» используют «оппонентов» исключительно в качестве объектов двух-, пяти- и многоминуток ненависти для своей тоталитарно-единомысленной аудитории. Но до сих пор они — хотя бы среди своих, хотя бы на уровне серьёзных идейных вождей, — соблюдали некий внутренний дресс-код. То есть ватники, конечно, у них были унтерменши, а русня заслуживала примерного наказания за поддержку тирании и аннексию своих собственных территорий (всех — от Крыма через Москву до Чукотки, а особенно ЯНАО). Но какие-то вещи (отрицание права убивать журналистов, свобода-демократия, расизм плохо-плохо) всё-таки, хотя бы для виду, не ставились под сомнение. В принципе, уже и этот список — исчерпывающий.

Ещё более показательна реакция на сюжет со стороны всего «либерального» сообщества: не только давно обезумевших вестернацистов, но и тех реликтовых «разумных либералов», кто ещё вчера негодовал по поводу жестокости и бесчестности Навального и упрекал одноклассников (в смысле классовой борьбы) в пропагандистских чрезмерностях. Никто из них не удержался от сокрушительных (для своей репутации) «с одной стороны, с другой стороны», «писатель не должен быть умным» и «журналистская этика über alles». Никто из них — в том числе уважаемая до вчерашнего дня редакция ДП — не воспользовался последним шансом спасти себя от неминуемой «обратки» — перехода к новому уровню «полемики», избавленной, теперь и с нашей стороны, от любых моральных ограничений.

Нам показали, что считают правильным, допустимым и обоснованным не отмороженные потомки Бандеры и Шухевича, не организаторы маршей ваффен-эсэсовцев в Прибалтике, не людоеды из укронацгвардии детоубийц — а подлинные «ловцы душ» и «властители умов», бывшие кумиры советской демократической интеллигенции, те, кто сегодня создаёт для будущего (по их надеждам) «свободного европейского общества» России этические стандарты и образцы поведения. Кстати говоря, к этому «образу будущего» есть важное уточнение — опять же благодаря Алексиевич.

Теперь нет никаких сомнений (если они у кого-то были) по поводу общечеловеческих ценностей чаемой ими глобально-демократической революции: пощады не будет никому. Устами нежной и возвышенной нобелиатки, столь трепетно воплотившей трагедию женских лиц на войне и романтизм прекрасного ж. Феликса под пыльным шлемом ВОСР, на нас орала коллективная хабалка постгитлеровской евроинтеграции, нас предупреждало мурло новых парткомов и месткомов, нам угрожала будущая либеральнейшая в мире Чека (даром что прямых потомков отмороженных палачей в хорошелицей среде хоть отбавляй).

А главное — нас окончательно убедили в том, что задавленные путинским сапогом непредставленные во власти изгои-противозащитники провозглашают своё «мы здесь власть» не по приколу, а с полной уверенностью. Их власть — точнее, не их, а та оккупационная власть, которая допустит их в свои зондеркоманды, — это не дурацкая мечта, а целостный и реалистичный проект, последовательно проводимый в жизнь. И рычат на нас пока что не саблезубые волки, а бешеные болонки. Но эти болонки — и небезосновательно — надеются на то, что волки скоро подоспеют.

Так что граница перейдена.

Быть беспристрастным теперь не получится. Выбор Сергея Гуркина теперь — не просто правильное, а единственно возможное решение. Более того, если бы он пошёл на любые компромиссы по этому вопросу, то уподобился бы человеку, который постеснялся крикнуть «пожар» и обрёк на сгорание заживо сотни непредупреждённых мирных жителей.

А они — они дождались наконец нашего «вон из профессии». И не только из профессии — но и из диалога, вообще из коммуникации. Мы не будем уподобляться им и объявлять их недолюдьми с плохими генами. К сожалению, род человеческий грешен, и они — люди. Но говорить с ними теперь незачем. Убеждать их не в чем. С бананами в ушах музы не слышны. Поэтому теперь наши музы будут молчать. И без них есть кому высказаться.