Чем похожи интервью с Владимиром Путиным и со Светланой Алексиевич

Разговор с закрытыми ушами

«Газета.Ru» 

Showtime

Два нашумевших интервью последних дней — доброжелательная беседа Оливера Стоуна с Владимиром Путиным и жесткий разговор патриотического журналиста с нобелиатом Светланой Алексиевич — как ни странно, очень похожи. Они яркие свидетельства того, как различные группы в обществе сознательно разрушают пространство диалога, предпочитая ему формат монолога. Что становится просто опасным для нашего мирного сосуществования в этом обществе.

На первый взгляд кажется, что эти события объединяет лишь сам жанр интервью — причем интервью скорее неудачного. Западная пресса (да и часть прессы российской) в пух и прах разнесла Стоуна за неумение «вскрыть» Путина. Чем должен, по мысли обсуждающих, заниматься интервьюер.

В случае с Алексиевич интервьюеру досталось ровно за обратное — за попытку из всех сил «дожать» собеседника. Не будем вдаваться в тонкости вопросов журналистской этики и возможности публикации текста в чужом издании — это отдельный разговор.

Но в итоге ни сервильные вопросы Оливера Стоуна, ни жесточайший допрос интервьюера Светланы Алексиевич не дают искомого результата: говорящий не разбалтывает тайны, несмотря на психологическую обработку.

А потому внимательный читатель не получает никакой новой информации. То есть мы получаем статусное высказывание, но мы могли получить его тысячей других способов. Благо что ни Владимир Путин, ни Светлана Алексиевич при всем желании публичности избежать не смогли бы.

Вот мы и узнали из интервью Путина такие «нетривиальные» вещи, как «Россия против расширения НАТО на восток и развертывания системы ПРО в Европе» или что Путин начал играть в хоккей, уже будучи президентом.

Из интервью Алексиевич мы таким же образом «узнали», что ей не по нраву, условно говоря, имперский экспансионизм России и она за демократический путь развития. В этом смысле она мало отличается от левых западных интеллектуалов — да и от того же Оливера Стоуна, с той поправкой, что для нее империализм — преимущественно российское явление, в то время как для Стоуна — исключительно американское.

В этом, кстати, и заключается подмеченная многими главная причина неудачи интервью Стоуна. Для него Путин — повод, а не цель. Он на фоне рассуждений российского президента раскрывает свою систему ценностей и через речь собеседника передает свой обвинительный пафос. Смысл которого в том, что гегемонизм США — это нехорошо, тем более когда он вовсе не служит общему благу человечества, но лишь сомнительным интересам относительно небольшой группы лиц.

Но ведь и для российского интервьюера писатель Алексиевич — лишь фон, на котором рисуется масштабное полотно предательства специфическим образом понимаемых «интересов России» со стороны расширительно трактуемых «либералов». Понятно, что ни первое интервью к Путину, ни второе — к Алексиевич почти никакого отношения не имеют. Это авторские тексты, высказывания на совершенно отвлеченную от их собеседников тему.

В результате в самих текстах мы сталкиваемся с проблемой коммуникации общего вида.

Собеседники на первый взгляд разговаривают друг с другом, но на деле лишь ждут своей очереди, чтобы вставить ремарку.

Диалог превращается в таком формате в два самоценных монолога, причем ни одна из сторон не понимает (не может или не хочет понимать), что это не диалог вовсе. Примерно как в детской книге про Малыша и Карлсона — нельзя ответить «да» или «нет» на вопрос «Перестала ли ты пить коньяк по утрам».

Сейчас в Москве ждут очной встречи Путина и Трампа с некоторой надеждой, но есть опасения, что и у них произойдет примерно такой же «диалог».

Диалог не просто не выстраивается таким образом, он им скорее сознательно разрушается. Причем разрушается обеими сторонами. Казалось бы, Владимир Путин несколько раз на протяжении двух лет встречается со Стоуном и отвечает на все вопросы, дабы объяснить свою политику и свою позицию широко понимаемому «Западу», обратиться через голову интерпретаторов политики Кремля напрямую к западной общественности.

Но на деле эта позиция выстроена таким образом, что она не может быть «верно» (с точки зрения Москвы) интерпретирована на Западе в принципе. Даже такие трактовки, как «НАТО — инструмент «холодной войны», не считываются вне российского контекста либо считываются однозначно неверно. Примерно в том духе, в каком западные крайне левые и крайне правые интерпретируют новости телеканала RT: не о том, что Россия хорошая и хочет дружить, а о том, что Америка плохая и хочет подчинить себе весь мир.

И добро бы, если бы дискоммуникация проходила только по линии международной — можно списать на разницу культур, на загадочную русскую душу, ценностные различия и прочие слабо преодолеваемые вещи. И разговаривать о том, в чем есть хоть небольшая надежда договориться — о совместной борьбе с террором или о погоде.

Но ведь и внутрироссийский диалог, как показывает интервью с Алексиевич, не выстраивается ровно по той же формуле. «Либералы» и «патриоты» категорически не в состоянии общаться, показывает это интервью. Нет изначальных установок, которые позволяли бы начать диалог. Зато есть бесконечная и почти животная ненависть. И Алексиевич это, как писатель, довольно быстро прочувствовала — нет у нее с интервьюером предмета для разговора, слишком полярные позиции. Потому и запретила интервью публиковать, наверно.

Невозможность осуществления коммуникации никогда не заканчивается хорошо.

Как писал в одной из своих статей научно-популярного плана Юрий Лотман: «Коллизии непонимания, как правило, оканчиваются трагически. Чтобы не ссылаться на обильные примеры, которые мы находим в истории человечества, укажу на взаимоотношения, которые сложились на Земле между человеком и животным миром. Здесь сразу же возникла коллизия непонимания. Она привела к тому процессу полного истребления животных, который в настоящее время вступает в завершающую стадию».

Животных, по Лотману, мы почти истребили, но, может, не стоит переключаться друг на друга, тем более сознательно этот процесс ускорять?