Бессмертный барак. Почему Россия до сих пор живет в вагонах и времянках

Рамиль Ситдиков/РИА «Новости»

Во время «прямой линии» президента наибольшее число лайков собрал пост о том, что реновацию жилья лучше провести в Красноярске, если Москва не захочет. Действительно: то, что в столице стало предметом острых споров и даже политической борьбы, для большинства российских регионов оказалось бы невероятным чудом. Только сомнительно, что это чудо произойдет.

Вагончики-времянки 40-летней давности в Нягани (городе из Ханты-Мансийского автономного округа, региона-донора) и бараки в Ижевске (столице Удмуртии, двадцатом по численности населения городе страны), жители которых обратились к президенту по «прямой линии», — вовсе не что-то из ряда вон выходящее. Это символы повседневной российской жизни. Символично и то, что эти жилищные проблемы возникли еще в советские времена. Уже четверть века здесь другое государство, но решить эти проблемы оно так и не смогло. Или не захотело.

На прямом включении из Ижевска жительница одного из бараков говорит: «Видите, в каких условиях мы живем. У нас летом в квартирах очень сыро, зимой очень холодно. Мы печку топим просто круглосуточно, но через щели в стенах все равно все выдувает. Дети у нас постоянно болеют, а в каждой квартире по двое-трое детей. Но самое страшное, мы боимся, что просто потолок обрушится, не дай бог, на детей, на взрослых. Наш дом уже признали аварийным, поставили в очередь на снос и расселение в 2029 году. Владимир Владимирович, как нам прожить в таких условиях еще 12 лет?»

Президент все прекрасно понимает: «Что могу сказать? Чушь, конечно».

Ведущий напоминает очевидное: «Не только из Ижевска такие сообщения приходят… из разных-разных регионов».

Президент отвечает: «Я знаю».

Разумеется, можно было не показывать эти печальные кадры: российское телевидение прекрасно умеет создавать иллюзию жизни страны как цепи сплошных радостей и триумфов. Но на этот раз решили показать.

Конечно, можно продолжать упрямо твердить про лихие 90-е или про демографические проблемы, уходящие корнями в Великую Отечественную войну.

Причем в этих утверждениях, в отличие от разговоров, что Россия вечно жила под санкциями, есть доля правды. Но власть, которая правит уже почти 20 лет (не самых тяжелых в жизни страны, а до кризиса 2008 года и прямо самых удачных за долгое время, когда нефтедоллары лились рекой), могла бы уже что-то сделать с этими символами российской неустроенности.

Разговоры о том, что «Москва делает реновацию на свои» и что «если у регионов будут деньги — пусть тоже делают», точно не сделают проблему ветхого жилья менее острой. Скорее они могут лишь еще сильнее озлобить население других регионов против столицы.

В СССР не было рынка жилья — жильем граждан обеспечивало государство. И оно не смогло решить «квартирный вопрос», который испортил отнюдь не только москвичей. Последней агонией советской власти в этом отношении был позднесоветский лозунг горбачевских времен середины 80-х: «К 2000 году каждая советская семья будет иметь отдельную квартиру». Уже тогда это казалось несбыточной утопией.

Лозунг сразу породил массу шуток вроде «каждый получит отдельную квартиру через 2000 лет» или «У тебя есть квартира? — Есть. — В 2000 году в ней будет жить каждая советская семья».

В итоге задолго до 2000 года исчезла сама страна, а бараки с временными вагончиками остались. Они живее всех живых. В них до сих пор как-то живут люди, многие уже в нескольких поколениях.

Этот контраст особенно разителен на фоне модных теперь уже на самом высоком уровне разговоров о цифровой экономике.

В России существует программа переселения людей из ветхого и аварийного жилья. Но мэр Нягани, который срочно выехал по адресу, прозвучавшему на «прямой линии», сообщил, что те же няганские «вагонообразования» (чудесен язык наших чиновников) не входят в эту программу, потому что не считаются жильем. Их расселяют по другой, муниципальной, программе — «ликвидации балочных массивов», на которую, по словам нягинского градоначальника, за пять лет было выделено около пяти миллиардов рублей. При этом, как уточнили в мэрии, к 2020 году удастся ликвидировать лишь немногим более половины вагончиков.

Росстат ведет подробную статистику доли ветхого и аварийного жилья в регионах. Она колеблется от 0,33% в Москве до двадцати с лишним процентов в Ингушетии. Но даже если речь идет о долях одного процента — это минимум десятки тысяч конкретных человеческих жизней в каждом регионе. К тому же большой вопрос, знает ли Росстат, сколько по России этих временных вагончиков, бараков, неучтенных дачных построек, сараев, где живут люди. Все эти строения запросто могут не войти в перечень ветхого и аварийного жилья по версии государства.

Такой жилищный вопрос не решить никакой отдельной федеральной или региональной программой расселения ветхого жилья, рассчитанной до конкретного срока. Это должна быть постоянная, каждодневная работа всех уровней государственной власти.

Обеспечение людей жильем или возможностью заработать на него — такая же святая обязанность государства, как обеспечение безопасности или защита имущества граждан.

Сама по себе не поможет даже низкая ставка по ипотеке: она у нас сейчас, кстати, подбирается к российским историческим минимумам, хотя и намного выше, чем в США или странах ЕС. Потому что у подавляющего большинства россиян по-прежнему просто нет денег на отдельное жилье, даже с ипотекой. А жилищное строительство по регионам развивается крайне неравномерно — в результате в регионах со строительным бумом растут объемы нераспроданного построенного жилья, при этом в подавляющем большинстве других регионов (бедных) новое жилье практически не строится.

Лучшее, что может сделать государство для решения жилищной проблемы, — постоянно действующие программы переселения на всех уровнях, подкрепленные реальным финансированием, и создание экономических условий, при которых все больше россиян смогут сами заработать на покупку жилья или хотя бы на то, чтобы обслуживать ипотечные кредиты.

Собственно, бараки и вагончики в «прямой линии» президента, так же как сгоревшее и затопленное жилье, из которого людей никак не могут переселить, — наглядное свидетельство реального качества управления.

Разумеется, жилищные проблемы есть во всех странах мира, в большинстве из них можно найти откровенные трущобы и лачуги. Но если Россия претендует на роль великой мировой державы (а она, несомненно, претендует), нам стыдно иметь такую жилищную разруху и бытовую неустроенность. Как и такие дороги, такую медицину, и многое другое, о чем шла речь на «прямой линии».

Отвечая на вопрос о задачах для будущего президента, Путин сказал: «Нужно избавиться от нищеты, нужно избавиться от бараков и аварийного жилья, но сделать это можно, исключительно развивая нужными, должными темпами нашу экономику». С этим трудно не согласиться. Но риторический вопрос, кому именно адресованы эти слова и что мешало действующей российской власти решать эти проблемы более полутора десятилетий, неизбежно возникает.