Предательство в обмен на жизнь. О евреях-доносчиках

О евреях-доносчиках

Закрытая тема    

После оккупации страны для нидерландских евреев оставалась лишь одна возможность  избежать депортации: переход на нелегальное положение. Примерно 25 тыс. из них скрывались на удалённых фермах и хуторах, а также на чердаках и в подвалах городских домов. Их и искали охотники за евреями. И часто – небезуспешно. К сожалению, подпольные жители не всегда соблюдали необходимые меры безопасности: выглядывали в окно, а то и выходили погулять или навестить знакомых. Другие покидали своё укрытие ради вынужденного переезда на новое место. Пособники нацистов усердно патрулировали улицы и железнодорожные станции. Однако этого было недостаточно: для повышения эффективности поисков требовался более тонкий и изощрённый подход. Например, войти в доверие к простым людям, чтобы выяснить, скрывают ли они (а может, их соседи, родственники, знакомые) нелегалов в своём доме. Или добыть нужную информацию у Сопротивления. Для этой непростой работы требовались сообразительные мотивированные ассистенты, которых полиция специально вербовала и подготавливала. Евреи идеально подходили для роли информаторов, ведь в них никто не заподозрил бы шпионов. К тому же их мотивация не оставляла сомнений: ценой предательства они спасали себя и своих близких.

Тема коллаборационизма в период фашисткой оккупации всегда интересовала нидерландских историков. Ей было уделено немало места в многотомных исследованиях Луи де Йонга, Жака ван Прессера и Абеля Херцберга, вышедших в свет в 50х и 60х годах. Но о евреях-доносчиках в них не упоминалось. В последующие годы эта тема также оставалась закрытой. Первым нарушил молчание журналист Кооз Грун: в 1994 году он опубликовал книгу “Когда жертвы становятся палачами. Дело еврейской изменницы Анс ван Дейк”.  О том, что Ван Дейк и её группа не были единственными, выяснил двенадцатью годами позже историк и писатель Ситзе ван дер Зее, автор книги “Вне закона”.

Вот что рассказывает он сам: «В военных архивах я обнаружил список имён голландцев, помогавшим полиции в поимке евреев. Список был составлен Сопротивлением и содержал фамилии коллаборационистов, их возраст, адрес, описание внешности и краткую характеристику. К своему удивлению я насчитал двадцать пять еврейских фамилий. Я занялся этим вопросом подробнее и в итоге нашёл 126 досье на еврейских доносчиков. Каждый из них выдал десятки людей. Мои дальнейшие исследования показали, что предателей среди евреев имелось намного больше 126-и, но не на всех было заведено дело. Я подумал: неужели Де Йонг, Ван Прессер и Херцберг не знали об этом? И ответил сам себе: конечно, знали, но не предали это огласке. Их целью было рассказать соотечественникам о гонениях, облавах, лагерях, газовых камерах… А тут такое. К тому же вышеупомянутые учёные писали свои монографии в то время, когда ещё был силён послевоенный антисемитизм. Упоминание о еврейском коллаборационизме подлило бы масло в огонь. И кроме того стало бы тяжёлым моральным ударом для евреев, вернувшихся из лагерей, или потерявших там родных и близких».

Пять адресов

Ситзе ван дер Зее не осуждает безусловно всех евреев, оказавших пособничество оккупантам. Ведь перед ними стоял наисложнейший выбор: депортация (в том числе их семьи) или доносительство. Обычно от них требовали сообщить пять тайных адресов. Получив нужную информацию, полицейские производили облавы, и если во всех пяти местах они действительно находили скрывавшихся нелегалов, то арестованного отпускали. После войны его не привлекали к суду: нидерландские судебные органы считали подобное отступничество вынужденным и допустимым.

Сколько евреев выдали лишь пять адресов, навсегда останется неизвестным. Досье, которые Ван дер Зее нашёл в архиве, содержат сведения о людях, служивших оккупационным властям долгие месяцы. Разумеется, их мотивы были иными, чем у нееврейских информаторов, исходивших из идеологических, расовых и материальных соображений. Евреи спасали свою жизнь. То обстоятельство, что после первого доноса им предоставляли свободу, означало лишь временную передышку. Их по-прежнему могли сослать в Германию или Польшу. В декабре 1942 года радио ВВС рассказало о газовых камерах – многие, правда, приняли это сообщение за “преувеличенные слухи”. Ведь людей посылали на работу, а от работы, как известно, ещё никто не умирал. Так евреи успокаивали самих себя. Однако они не хотели покидать страну, понимая, что ничего хорошего это не сулит. Ими владели гигантские страх и паника. И ради sperre (освобождения от депортации) они поступали на службу к немцам. А потом, выслеживая и предавая своих единоверцев – а часто это были их друзья и даже близкие родственники – они нередко заходили слишком далеко. Казалось, они входили во вкус, стараясь выполнить свою работу доносчиков, а в сущности палачей, как можно лучше.

Из послевоенных показаний комиссара амстердамской полиции Рудольфа Дамен-фон Бухгольц: «Среди добровольцев, желавших служить нам, были и евреи. Чаще всего они поступали к нам после своего ареста. Другие нанимались, ещё будучи свободными. Им предстояло доносить на представителей своей расы, преступивших закон[1]. Некоторые  информаторы, послужив какое-то время, отказывались от дальнейшего сотрудничества. Другие оставались на службе, проявляя себя старательными образцовыми работниками. Я регулярно посылал письма начальству с просьбой продлить их право на освобождение от высылки из страны».

Ситзе ван дер Зее: «Предательство часто оказывает своего рода наркотическое действие. Начав, уже не можешь остановиться. Особенно в той – немыслимой, не имеющей аналогов – ситуации. Представьте себе: униженный, запуганный, лишённый всех прав и собственного достоинства человек вдруг получает власть в свои руки. Да и о солидных денежных вознаграждениях не стоит забывать…».

Филипп Норт

Начало коллаборационистской деятельности было часто относительно безобидным. Начинающим пособникам предлагали заняться поиском так называемого еврейского имущества. В 1941-1942 годах немцы обязали нидерландских евреев сдать личные радиоприемники, автомобили, велосипеды, предметы искусства, изделия из меха и ювелирные украшения. А денежные сбережения перевести на счёт банка Liebman Rosental. Не все подчинились этому приказу, и новоявленные шпионы получали задание найти спрятанные ценности. Они охотно брались за эти поручения, считая их гораздо меньшим злодеянием, чем донос на людей. Возможно, они не предполагали, что в итоге последнее как раз и станет их основной работой.

Так произошло в частности с евреем Филиппом Нортом (1895-1944). Летом 1942 года он  был уличён в мелком воровстве и в обмен на свободу согласился служить оккупационным властям. В его задачи входило изобличение нелегальных торговцев бриллиантами и сбытчиков фальшивых продуктовых карточек. А также поиск тайных хранилищ ценностей. В октябре 1943 года в сельской местности он наткнулся на такой подземный склад, где были спрятаны десятки велосипедов, мотоциклов и автомобилей. Прислушиваясь к разговорам местных жителей, он сделал ещё одно открытие: в округе скрывались две еврейские семьи. Норт сообщил об этом в полицию. Почему? Ведь это не входило в его обязанности. Может, он опасался, что немцы другим путём выйдут на подпольных жителей, и тогда его осудят на недоносительство? Когда полиция вместе с ним прибыла на место назначения, оказалось, что одна семья успела скрыться. Норта отправили на поиски. Он нашёл их в лесу: двух взрослых и четырёх детей. Сказал им, что облава уже закончилась. Они вместе вернулись в деревню, где семью тут же взяли под арест.  

Начальство оценило усердие Норта и поручило ему более ответственную работу: изобличение нелегалов. Изменник подошёл к делу со смекалкой. Он предлагал людям подыскать для них надёжное укрытие, устраивал их на новом мете и потом направлял туда полицию. Наряду с этим он внимательно следил за покупателями овощных и мясных магазинов. Клиенты, закупавшие большие партии товаров, вызывали у него подозрение: они могли скрывать в своём доме евреев. Чем объяснялось излишнее усердие Норта? По-прежнему страхом за свою жизнь? Или ещё и желанием разбогатеть? За поимку каждого еврея СД (служба безопасности СС) выплачивала денежную премию. В 1942 году её сумма составляла 2,5 гульдена, в 1943 – от 7,5 до 20. В 1944 году премию повысили до 40 гульденов, что по сегодняшним меркам составляет 240 евро. Кроме того доносчик получал 10% от денежной ценности конфискованного имущества арестованного лица. Впоследствии, перед судом, евреи обычно говорили, что за доносы им ничего не платили. Однако сотрудники полиции утверждали, что вознаграждение получали все информаторы, независимо от их национальной принадлежности.

До суда дело Норта дошло. В марте 1944 года его нашли мёртвым, смерть наступила от огнестрельного ранения в грудь. По всей вероятности его ликвидировало Сопротивление.

Каролина Франсман

Каролина Франсман (1919 — 2012) поступила на службу к немцам в декабре 1942-го. К тому времени двадцатитрёхлетней женщине пришлось уже немало пережить. 14 мая 1940 года, во время бомбардировки Роттердама, погиб её муж. Она осталась одна с годовалой дочкой. В августе 1942-го Каролина вышла замуж вторично, а спустя несколько дней её второго мужа призвали на принудительные работы в Германию. Он не явился на призывной пункт, и его вскоре арестовали. Тогда Каролина решила перейти на нелегальное положение. Дочку она пристроила в опекунскую семью на севере страны, там же поблизости скрывались её родители. Сама она с братом, его женой и их двухмесячным сыном обосновалась по тайному адресу в южной провинции Брабант. Там молодая женщина проявляла необъяснимую беспечность: часто выходила из дома, гуляла по улицам. Заходила в магазины и кафе. Очевидно, она думала, что её фальшивые документы и крашеные в рыжий цвет волосы являются залогом безопасности. Во время одной из прогулок она познакомилась с симпатичным молодым человеком, между ними начался роман. Каролина не знала, что её поклонник служит немцам и не случайно обратил на неё внимание.

Вскоре наряд полиции ворвался в дом, где скрывались Каролина и её брат с семьёй. Всех отвезли в участок. После войны женщина рассказывала следователю: «Я думала, что придётся объясняться по-немецки, но агент, допрашивавший меня, оказался голландцем. Это был мужчина средних лет, неприметной наружности. Он представился мне так: ‘Я самый главный ненавистник евреев на свете!’. Он бил меня и грозил смертью всех моих родных. Говорил, что их будут мучить и пытать. Дознавался, где скрывается моя дочь. В течение суток он не давал мне спать, потом повёл в тюрьму. Дорога была долгой. Когда мы проходили через поле, он повалил меня на землю и изнасиловал. Спустя три дня он явился ко мне в камеру и сказал, что посоветовался с начальством. И они решили так: если я стану их информатором, меня и моих родных пощадят. Брата с женой и ребёнком отправят в особый элитный лагерь. А мне с дочкой позже помогут эмигрировать в Америку».

Надо отдать должное Каролине: она дала согласие лишь через три с половиной недели. От неё тут же потребовали назвать пять тайных адресов, но она знала только два: родителей и сестры своего второго мужа. Её отпустили с тем условием, что она в ближайшее время восполнит пробел и выдаст как можно больше человек. Однако первое время женщина не справлялась с заданиями полиции. «По глупости», —  разъяснял потом суду её начальник. «Я просто не могла пойти на предательство, поэтому тянула время», — утверждала она сама. Но когда ей пригрозили отправкой в концлагерь, она сдала позиции. Основным местом работы Каролины стали вокзалы и поезда. Она внимательно присматривалась к пассажирам, легко вступала с ними в контакт. Её молодость, приятная внешность и наигранная наивность подкупали людей. Они хотели помочь этой милой девушке, оказавшейся в беде. Каролина рассказывала, что ей, как еврейке, грозит депортация. Просила порекомендовать ей надёжное убежище или направить к человеку, который сможет её куда-то пристроить. Таким образом она добывала нужные сведения и передавала их полиции. Среди своих случайных попутчиков она легко распознавала евреев. Один из них рассказал ей, что Сопротивление устроило для него побег в Испанию. Каролина попросила взять её с собой и очарованный ею мужчина согласился.  В гостинице, где они остановились на ночь, его арестовали. В другой раз её “улов” оказался значительно богаче. Она вошла в доверие к двум еврейкам, переезжавших на новое место. Разумеется, адрес укрытия вскоре оказался известен полиции, там же обнаружили шесть других нелегалов. И более того: в одной из пассажирок Каролина безошибочно угадала потенциального информатора и завербовала её на службу оккупантам.

Начальство Каролины не могло нарадоваться на неё, но сама она всё больше тяготилась своей деятельностью. В апреле 1944 года ей удалось скрыться в Бельгии. Послевоенный суд обвинил её в предательстве пятидесяти восьми человек и приговорил к двенадцати годам тюремного заключения. Дочь и родители Каролины пережили войну. Брат с женой и сыном погибли в Освенциме. Сама она после отбытия наказания вернулась к нормальной жизни. Умерла в 2012 году, в возрасте 93 лет.

Семья Йозеф

Немецкому еврею Бернарду Йозефу (1923 — 2013) было четырнадцать лет, когда его семья эмигрировала из Германии в Нидерланды. Йозефы (Йозеф — фамилия, а не имя) обосновались в Амстердаме, здесь они надеялись обрести безопасность и добиться материального благополучия. Но их преследовали неудачи. Предпринимательские начинания отца каждый раз заканчивались провалом. Сына за неуспеваемость отчислили из школы. На работу — даже самую неквалифицированную — его не брали. Но спустя месяц после начала оккупации Бернарду вдруг повезло. По рекомендации бывшего одноклассника его пригласили на собеседование в службу безопасности СС, где оберштурмфюрер Клаус Барби[2]предложил ему должность наблюдателя. Барби даже пообещал легализовать его как арийца и направить в берлинскую школу полицейских агентов. Правда, это будет не скоро. Пока семнадцатилетнему парню предстояло наблюдать за жителями столицы, прислушиваться к их разговорам. Для этого он должен был посещать разные публичные места: рестораны, библиотеки, театры и церкви. Немцев интересовало, как голландцы относятся к оккупационным властям, много ли среди местных жителей недовольных. Позже Бернарду стали поручать слежку за определёнными людьми — теми, кого Гестапо подозревало в подготовке акций саботажа и протеста. Вчерашний безработный, окончивший лишь начальную школу, оказался отличным шпионом. Понимал ли он, что совершает предательство? Позже Бернард Йозеф пытался убедить судей, что его принудили к измене под угрозой смерти. Впрочем его показания были путанными и противоречивыми.

Например, он говорил и такое: «В Голландии я долгое время не имел работы, никто не хотел иметь со мной дело. А тут немцы приняли меня на службу и я ухватился за это обеими руками, не осознавая последствий».

Дома Бернард сообщил, что устроился грузчиком — начальство приказало ему держать свою деятельность под секретом. Впрочем, он и так не собирался рассказывать правду: боялся гнева отца. Он хорошо помнил их ссору, когда он, ещё в Германии — следуя примеру одноклассников — вступил в юношескую организацию “Гитлерюгенд”. Можно представить, как отец рассвирепел бы сейчас… Но события развивались иначе. 14 июля 1942 года, во время облавы, Бернарда арестовали и доставили в Центральное управление. Его многократные утверждения, что он служит Гестапо, не произвели впечатления на немцев. Им надо было взять под арест как можно больше евреев, а у молодого человека не было никаких доказательств своей неприкосновенности. На следующий день в Центральное управление пришёл его отец в надежде уговорить немцев освободить сына. И услышал, что это возможно лишь при условии, что он сам поступит к ним на работу. После войны Йозеф старший рассказывал, что немецкий офицер показал ему игрушечную ритуальную урну и предупредил: «Если твоего сына отправят в лагерь, то он вернётся обратно в такой коробочке. Тебя ждёт то же самое, если откажешься служить нам». И мужчина согласился.

Бернарда в самом деле отпустили, и он вновь приступил к своим обязанностям в Службе безопасности. Отец стал теперь его коллегой и первое время тоже работал наблюдателем. Впоследствии обязанности обоих Йозефов изменились: им надлежало доносить на евреев, нарушавших наложенные на них запреты. А также выслеживать тех, кто уклонялся от депортации. С августа 1943 года сотрудничать с оккупантами стала и семнадцатилетняя сестра Бернарда, Рези Йозеф. Из всей семьи лишь мать была непричастна к пособничеству. При этом она не могла не знать, чем занимались её близкие.

Жертвами Йозефов становились даже их друзья и родственники. В ноябре 1942 года Бернард, выглянув в окно, увидел проходящую мимо Ребекку Энзел – свою давнюю знакомую. Это показалось ему странным: он знал, что недавно её транспортировали в пересыльный лагерь Вестерборк. Молодой человек тут же вышел из дома и окликнул девушку. Выяснилось, что той удалось выпрыгнуть из поезда. Друзья нашли для неё тайное укрытие в Утрехте, где она планировала обосноваться уже сегодня. Всё это она без утайки рассказала Бернарду и поспешила домой, чтобы собрать вещи. Но неожиданный звонок в дверь помешал её сборам. Она снова увидела своего приятеля в сопровождении двух полицейских… Весной 1943 года юный Йозеф донёс на свою бывшую возлюбленную Нелли Либерманн. Та собиралась бежать в Швейцарию и пришла попрощаться с ним. Юноша пожелал ей удачи и тут же доложил о ней начальству. Нелли и Ребекке посчастливилось вернуться из лагерей, их показания стали важным свидетельством в деле Бернарда.

Летом 1944 года, отец и сын Йозефы особенно отличились. В июле они посетили деревню Осс, на юге страны, где до войны находился еврейский дом для престарелых. Там работала подруга их семьи Берта Зилверберг. Оказалось, что приют всё ещё существовал, местная полиция знала об этом и молчала. Более того, в деревне скрывалось несколько еврейских семей с маленькими детьми. Берта была убеждена в их безопасности: ведь до сих пор их никто не обнаружил. К сожалению, женщина ошибалась. 4 августа — в тот же день, когда была арестована семья Анны Франк — в деревню прибыл отряд полиции. Среди полицейских были оба Йозефа. Бернард предложил Берте сотрудничество с оккупантами в обмен на жизнь. Та решительно отказалась. Вместе с другими её отправили в Освенцим. Никто из них не вернулся.

Послевоенный суд приговорил Йозефа старшего к пятнадцати годам тюремного заключения, его дочь Рези – к трём. По отношению к Бернарду Йозефу, по вине которого погибло более шестидесяти евреев, обвинение потребовало смертной казни. В итоге ему присудили двадцать лет тюрьмы. Его молодость и трудное положение в Нидерландах, как немецкого эмигранта, послужили смягчающими обстоятельствами.

Суд

Большинство еврейских изменников не дожили до конца войны: несмотря на своё пособничество, они оказались в тех же лагерях, что и их жертвы. Из тех же, кому удалось спастись, далеко не все предстали перед судом. Доносительство одних так и осталось неизвестным. Отступничество других власти расценили как вынужденную меру. Под судебную ответственность попало 126 еврейских коллаборационистов. Их дела были намного сложнее, чем других пособников оккупантов, выдававших людей ради получения денежной премии или желания угодить новым властям. Евреи шли на измену ради жизни. Как уже упоминалось выше, первоначально от них – после ареста – требовали выдать пять нелегальных адресов и после этого отпускали. Но они знали, что рано или поздно их ждала депортация. Избежать её можно было двумя способами: бежать за границу или скрываться в тайном убежище. И то и другое было ненадёжным и рискованным. При этом существовал ещё и третий путь, гарантировавший безопасность: сотрудничество с оккупантами.

Многие еврейские коллаборационисты заверяли судей, что старались работать на немцев как можно хуже. Однако количество их жертв – от нескольких десятков до ста и выше – говорило об обратном. Правда, и на это подсудимый находил убедительные аргументы: он сам выдал лишь немногих, но те немногие тоже доносили. Так же поступали арестованные по доносам последних. В общем, все предавали, а теперь вину приписывают только ему… Проверить достоверность этих показаний было сложно: жертв и свидетелей по делу часто уже не было в живых. Подтвердить или опровергнуть слова обвиняемых могли только другие подсудимые: их работодатели, сотрудники полицейских бюро. Но те, пытаясь обелить себя, предпочитали, как правило, скрывать правду. Это относится и к самим еврейским доносчикам: честность работала не за, а против них. И почти все они говорили: я спасал свою жизнь, а также жизнь моих детей и родителей.

Все 126 осуждённых еврейских коллаборационистов получили наказание в виде лишения свободы сроком от двух до двадцати лет. Многие впоследствии были освобождены досрочно по состоянию здоровья или за хорошее поведение. Лишь одну изменницу приговорили к смертной казни: Анс ван Дейк.

Анс ван Дейк

Родные и знакомые называли Анну ван Дейк (1905-1948) Анс, под этим именем она и вошла в историю. Детство Анс было трудным: её мать умерла, когда ей было четырнадцать лет, отец страдал психическим заболеванием. Во время судебного следствия Ван Дейк пыталась использовать последнее обстоятельство в качестве оправдания: она якобы унаследовала душевный недуг, поэтому не отдавала себе отчёта в своих действиях. Экспертиза однако признала её психически вменяемой.

Анс ван Дейк

Люди, знавшие Анс до войны, характеризовали её как женщину приветливую и доброжелательную. Вспоминали её ярко выраженные еврейские черты лица и маленький рост. В 1927 году Анс вышла замуж. А восемь лет спустя брак распался, детей у супругов не было. Причина развода была для того времени неординарной: Анс влюбилась в женщину. Подруги поселились вместе и открыли магазин дамских шляпок. В ноябре 1941 года – в связи с начавшимися гонениями на евреев – бутик пришлось закрыть. Сожительница Анс эмигрировала в Швейцарию, сама она осталась в Нидерландах, практически без средств существования. На регистрацию населения Ван Дейк не явилась – возможно  из опасения, что её нетрадиционная сексуальная ориентация станет известной. В январе 1942 года она перешла на нелегальное положение: обзавелась фальшивым паспортом, осветлила волосы и сменила место жительства. Но не затаилась в четырёх стенах, а занялась подпольной работой: подыскивала для евреев тайные адреса и доставала для них поддельные документы. Эта смелая и достойная инициатива была для Анс ещё и источником заработка: за свои услуги она запрашивала немалые деньги.

Как случилось, что Ван Дейк из спасительницы превратилась в предательницу? Это произошло буквально в одночасье. Две еврейки, которым она помогла скрыться, были обнаружены и во время допроса и выдали её адрес. 27 апреля 1942 года она оказалась в полицейском бюро, где служащий отделения по еврейским делам Питер Схаап[3] предложил ей сотрудничество. После войны Анс рассказывала: «Схаап сказал мне: ‘Ты занималась нелегальной работой по спасению евреев. Стало быть, знаешь, что ждёт их. Теперь это касается и тебя… Но если ты согласишься работать на нас, мы тебя отпустим’. И я ответила ‘да’». Очевидно, Схаап угадал в ней надёжного информатора. Двух пожилых женщин, выдавших Анс, он вовсе не пытался завербовать, месяц спустя они погибли в газовой камере Собибора.

Ван Дейк отпустили на свободу, даже не потребовав от неё – согласно протоколу – выдать пять подпольных адресов. Возможно, Схаап положился на свою интуицию. Или женщина выразила готовность к пособничеству так убедительно, что сомнений не оставалось. И уже в последующие дни она, действительно, доказала свою преданность и надёжность. Даже Схаап удивлялся: «Она сообщала нам один адрес за другим, в том числе, своих родственников. Она предала своего брата, его жену и троих детей. Я и мои коллеги не могли этого понять». Сама Анс впоследствии утверждала, что действовала в состоянии полного гипноза, что её воля была совершенно подавлена, и ею руководил всепоглощающий страх.  

Анс нетрудно было привыкнуть к новой должности. Собственно, её жизнь изменилась мало. Она по-прежнему предлагала евреям помощь по поиску убежищ и оформлению фальшивых документов. Она легко находила клиентов, а многие приходили к ней сами: её имя передавали из уст в уста. Ей безоговорочно доверяли благодаря её еврейской внешности, энергии и участливости. Тот факт, что люди, обратившиеся к ней, потом исчезали, ни у кого не вызывал подозрений. Ведь в этом и заключалась цель перехода на нелегальное положение, а тайный адрес обычно не сообщали даже самым близким. На самом деле все имена и адреса Анс передавала своему шефу.

В начале 1943 года Анс познакомилась с Марией де Регт, тоже еврейкой. Женщины влюбились друг в друга с первого взгляда и вскоре поселились вместе в просторной квартире в центре Амстердама. Де Регт знала о занятиях Анс, но сама не принимала в них участия. Согласно её послевоенным показаниям, Ван Дейк не терзалась ни страхом, ни угрызениями совести: «Она была на седьмом небе, когда получала похвалу от шефа. Она работала как одержимая, словно ею владел охотничий инстинкт. Имена своих жертв она записывала в особую книжечку, которую потом сожгла».

Летом 1943 года у Анс появились подчинённые: двадцатипятилетняя Бранка Симонс и восемнадцатилетняя Розали Роозендаль. После ареста перед обеими еврейками встал всё тот же выбор: депортация их самих и их семей или сотрудничество с немцами. Они выбрали последнее. Позже к ним присоединился Виллем Хаутхёйс, муж Бранки. Под руководством Анс команда действовала слажено и обдуманно. Квартира Ван Дейк служила своего рода штабом. Будущие жертвы приходили туда для переговоров, некоторые останавливались там на ночь или несколько дней. Там же их часто и арестовывали. Если ‘работы на дому’ не было, Анс бродила по столичным улицам, присматриваясь к домам и прохожим. Она искала и выдавала не только скрывавшихся евреев, но и людей, предоставлявших им кров. Её также подсаживали в качестве шпионки в камеры заключённых.

В июле 1944 года команда Ван Дейк отбыла всем составом на север страны, якобы в отпуск. На самом деле они отправились туда на поиски евреев, поскольку в столице их почти не оставалось. А в октябре четвёрка распалась. Все обзавелись новыми фальшивыми документами в надежде спастись от правосудия. Анс с Марией поселились в Гааге, где предприимчивая Ван Дейк занялась чёрной торговлей. Остальным удалось уехать в Германию.

После войны всех нашли и привлекли к суду. В том числе подругу Анс, Марию ван Регт. Она, как молчаливая соучастница, получила четыре года лишения свободы. Розали Роозендаль дали два с половиной года. Приняли во внимание её молодость, искреннее раскаяние и тот факт, что она неоднократно, хотя и тщетно, пыталась оставить свою коллаборационистскую деятельность. Бранку Симонс и Виллема Хаутхёйса первоначально приговорили к расстрелу, но апелляция смягчила приговор до двадцати лет тюрьмы.

Анс ван Дейк назначили высшую меру. Она пыталась опротестовать решение суда, однако ни апелляция, ни кассация, ни просьба королеве о помиловании не помогли. Её признали в виновной в предательстве 145 человек, 84 из них погибли в лагерях. Весьма вероятно, что жертв было больше: начальники Ван Дейк говорили о 500 и даже 700 выданных евреев и их спасителей. Сама изменница признавала свою вину лишь в тех случаях, когда улики были явно против неё. При этом она повторяла, что сотрудничала с оккупантами исключительно из-за страха за свою жизнь. За день до казни Анс обратилась в католичество: возможно, она наделась, что это каким-то чудесным образом спасёт её от наказания. Её расстреляли 14 января 1948 года. Всего смертная казнь в Нидерландах была применена к тридцати девяти военным преступникам. Анс ван Дейк была среди них единственной женщиной и единственной еврейкой.

Литература

1. Sytze van der Zee “Vogelvrij. De jacht op de joodse onderduiker”, De Bezide Bij, Amsterdam, 2010
2. Koos Groen”Als slachtoffers daders worden”, Ambo, Baarn, 1994
3. Ad van Liempt, Jan H. Kompagnie “Jodenjacht”, Balans, Uitgeverij, Amsterdam, 2011

Примечания

[1] Бухгольц имел в виду несоблюдение евреями наложенных на них ограничений: таких как комендантский час, запрет на пользование автомобилями и велосипедами, запрет на посещение ряда общественных мест и пр. Уклонение от депортации также, разумеется, было нарушением закона.

[2] Клаус Барби (Klaus Barbi, 1913-1991) известен под прозвищем ‘Лионский мясник’. В ноябре 1942 года он из Нидерландов был переведён во французский Лион, где занял пост шефа Гестапо. Барби был ответственен за пытки и убийства многих членов Сопротивления, за  массовые убийства в Сен-Жени-Лаваль, массовые расстрелы в тюрьме Монлюк и ряд других преступлений. После войны ему удалость скрыться в Боливии. В 1983 году Клаус Барби был выдан Боливией Франции, где предстал перед судом. Его приговорили к пожизненному заключению. Он умер 25 сентября 1991 года во французской тюрьме от рака.

[3] Петер Схаап (Peter Schaap, 1902-1949) нидерландский сотрудник службы безопасности, известен как фанатичный ненавистник евреев. Послевоенный суд признал его ответственным за арест около 10 тыс. человек.  Петер Схаап бы приговорён к смертной казни и расстрелян 10 апреля 1949 года.