Глеб Павловский: К концу прямой линии Путин совсем исчез

На модерации Отложенный

Это была чрезвычайно любопытная прямая линия. Мы увидели смерть жанра. Это даже хуже, чем просто отменить прямую линию. Путин не ответил почти ни на один вопрос: не только тревожного, обеспокоенного общества, недовольной оппозиции, но и тех, кто управляет страной — бюрократии и управленцев. Он показал, что даже не считает нужным это сделать.

Общая картина сложилась из трех элементов. Первый — видеоряд бедной страны с распадающейся инфраструктурой. Второй — Путин, который постоянно повторяет: «Деньги выделены, но где они — я не знаю, надо проверить». И третий — появляющиеся иногда в углу экрана ядовитые вопросы. Эти три элемента сошлись в одной точке в идиотском торжественном заявлении ведущей: «К нам поступило 2 миллиона 600 тысяч вопросов», после которого линия закончилась.

 -Как перестать беспокоиться и начать жить? Не отвечайте ни на один из 2 млн.600 тыс заданных вам вопросов

Разговоры Путина в эфире о своих отце и внуках — это так называемая «оживляшка». Если не о чем говорить — рассказывай о семье. Но рассказывать о семье в узком смысле слова ему нечего, а вот так бегло — это месседж старушкам, которые сидят у телевизоров и ждут какого-то эмоционального контакта. В прямой линии традиционно была сильная скрытая драматургия.

Интерес и ожидания по всем правилам сцены накалялись с каждым часом эфира, хотя формально никакого сюжета в линиях, конечно, нет — это не сериал. Но зритель все более внимательно следил за эфиром и ждал ударных ответов, живых реплик. Так было не с самого начала: первые прямые линии шли полтора часа, затем с каждым годом Путин уделял им все больше времени.

Ведь когда смотришь хорошее кино, тебе хочется, чтобы оно продолжалось. Но в этот раз мы увидели затянутое зрелище. На все сказанное с головой хватило бы двух часов. Драматургия ушла из прямых линий.

Теперь к Путину стоит бесконечная очередь людей, которые просят денег

Это картина распада. Прежде всего — распада лидерства. Путин не выступил как лидер не только страны в целом, но и истеблишмента, правящего класса. Он даже не потрудился подготовиться так, как делал это обычно: не выдал залпом никаких статистических данных, — возможно, они просто были не столь прекрасны, чтобы с них начинать. Линия была лишена эмоционального напора, ради которого она и создавалась. Институт прямой линии — эмоциональная коммуникация президента с верящим ему большинством, включая истеблишмент, — провалился. Уход Путина от вопроса о следующем президентстве стал характерным завершением. Я не хочу гадать, думает ли он о следующем сроке, но эта прямая линия по своему содержанию не была предвыборной. Путин — человек одной повестки и привязанного к этой повестке словаря. Эта повестка им выполнена, вот в чем беда.

Все, что мог, он уже совершил и сделал. Теперь к нему стоит бесконечная очередь людей, которые просят денег. Начало этой очереди не меняется, а до людей в конце деньги не доходят. Путину больше нечего предложить — это самый главный вывод из увиденного представления. Стране не предложено никакого будущего кроме ликвидации вагончиков в городе Нягани, которая обсуждалась еще на съездах КПСС 30–40 лет назад. Это выглядело очень скучно — некоторые гости в зале, как я заметил, даже начинали засыпать, — но на самом деле происходило драматическое событие: лидер исчезает. И к концу линии он совсем исчез.