Бабушка с татуировкой дракона. И розочек. И бабочек.

Бабка была тощая, жилистая, злобная.
Чёрные глаза горели ненавистью; лицо её, как в водоворот, стекало во впадину перекошенного рта.
Первыми утонули губы, следом втянулись щёки.
На очереди тревожно стоял бугристый клубень носа.

Экипировалась бабка на славу.
На ней был целый набор амуниции, придуманной человечеством с целью не утонуть в бассейне: и пояс, и нарукавники, и в руках, мечом джедая, избравшего тёмную сторону силы, кроваво-красный нудл.

Бабка уверенно дефилировала против течения.
На первой дорожке бассейна бабкины ровесницы, толстые добрые тётки, аквааэробически бултыхали руками и ногами под громкую музыку.
С суши взводом морских кошечек командовала тренерша, молодая и красивая.
Бабка мешала заниматься всей дюжине аква-тёток сразу, и очевидно, именно это и было её основной целью.
Она плыла, пугая и путая шеренгу престарелых русалок, и что-то орала.
До меня донеслось лишь "... мой президент!".
Кто именно был её президентом?
Путин?
Навальный?
Трамп?
Эмомали Рахмон?
Расслышать не удалось.

На второй дорожке было свободно, и, главное, бабкиной избранной локацией оставалась дорожка с водной аэробикой.
Роскошь человеческого общения с ней мне не угрожала.

Бабка куда-то периодически пропадала, давая надежду, что её заплыв здоровья окончен, но потом снова возникала в поле зрения.
- Женщина! - всякий раз по возвращении вопила она тренерше, молодой и красивой, и что-то скандально требовала от неё.
Тётки с аквы напрягались, как напрягается стадо китов при появления акулы.
Тренерша держала марку, улыбалась, и всеми силами старалась развеять миазмы зреющего конфликта.

Бабка, вроде как исчезнувшая из кругозора, вновь всплыла, когда мне пришло время делать упражнения у бортика.
- Девушка! - заорала бабка, бултыхаясь в мою сторону.
Голос её одновременно был сладким и скрипучим, как засахаренный мёд.
- Девушка! Как вам удалось так здорово похудеть?

Если бабу пятидесяти лет с телом беременного бегемота обзывают девушкой-дистрофиком, то явно не с целью завязать нерушимую дружбу.
Бабка жаждала войны.
Она подобралась поближе к потенциальному врагу и расправила грудь, приготовившись броситься на амбразуру. 

Вблизи бабка была шикарна.
На её тощем теле, убеждённо коричневом от регулярных походов в солярий, цвели загогулистые размытые татуировки.
Мне удалось разглядеть нечто, напоминающее китайского дракона.
И сложнонарисованные розы.
И бабочек, порхающих в местах, не скрытых противоутопными средствами.
Татуировки были нечёткими, растерявшими контур и цвет, и потому некрасивыми.

Я разочаровала бабку пораженческим ответом, что похудеть мне не удалось, спасибо, как приятно было поговорить.
Бабка увяла. 
Углы рта опустились.
Огонёк в глазах стал гаснуть, но в последний момент бабка выцепила взгядом новый перспективный объект.
В воду по боковой лесенке спускалась женщина, только-только пришедшая в бассейн, и ещё не сориентированная в особенностях сегодняшнего контингента.

Воительница воспряла духом.
Плечи расправились, глаз загорелся красным, как у Терминатора. 
Торпедой бабка подлетела к цели и атаковала её. 

Женщина оторопела от неожиданности, и ответила народным русским языком. 
Бабка, которая наконец-то добилась внимания, улыбнулась во весь рот.
Мамочки мои.
Это был рот старого заслуженного бойца. 
По всей левой стороне физиономии у бабки не было ни единого зуба. 
Ни сверху, ни снизу.
Ни одного.

Значит, все активные собеседники, которых бабке удалось раскрутить на диалог, были правшами.
Значит, благодаря фирменной манере общения её лицо так ассиметрично затекало в левую сторону рта. 

Женщина, в чей адрес бабка ощерилась улыбкой, мгновенно поняла ситуацию.
В отличие от бабки, она пришла на плавание, а не на бокс. 
И слилась.
Женщина набрала в лёгкие побольше дрожащего от напряжения воздуха, нырнула, и проявилась на поверхности только на восьмой дорожке.
Поле боя вновь опустело, и бабка поняла, что это не её день.
Во всяком случае, не здесь и не сейчас.
Сколько бы она, мятежная, не просила бури, вокруг кучковались только робкие пингвины, умело прячущие тело жирное на максимально дальних от бабки рубежах. 

Бабка сдалась, вылезла из воды, пошвыряла нарукавники и пояс, и отправилась скандалить в хамам. 
Мне тоже надо было поторапливаться. 
У столь незаурядной посетительницы фитнеса при себе могло быть что угодно.
Шило, например.
Не только в заднице, но и в татуированных розочками руках.
А машина моя стояла напротив выхода.
Совсем беззащитная.

Вдруг бы бабке пришло в голову сорвать злость на бессловесном объекте?
И ладно бы она процарапала правый борт, который всё равно идёт под ремонт, а если левый?
Или колёса - не новые, но готовые служить ещё несколько сезонов?
Я рванула в душ, поскорее мыться, одеваться, и бежать на улицу спасать своё сокровище. 

Но не успела. 
Мокрая бабка, разгорячённая хамамом, протопала через душевую сразу в раздевалку, без остановок.
В раздевалке она прямо поверх сырого купальника натянула свитер, брюки, ноги без носков всунула в сапоги, накинула пальто, и через минуту от неё остались только капли на полу, как от растаявшей Бастинды. 

Бежать вдогонку смысла не было.
Я спустилась к дежурным девочкам.
Они уже были в курсе, что сегодня спортклуб посетила женщина чрезвычайно незаурядная.
Сумевшая произвести сильнейшее впечатление на клиентов.
И на тренерш.
И на охрану в лице тренеров-мужиков - те во время бабкиных выкрутасов беспомощно ходили по периметру и надеялись, что отстреливать эту гарпию гарпуном всё же не придётся. 

Машина моя стояла целая.
Бабку с шестнадцатью правыми зубами и полинявшими татуировками я больше ни разу не видела.
Не скучаю.
Очень надеюсь на наши дальнейшие невстречи.