Russo Sovietico

Russo Sovietico

 12th Июнь 2017  Gai Voron

«Президента РФ Владимира Путина попросили вмешаться в ситуацию в Мексике и помочь разобраться с коррумпированным правительством.

На сайте change.org появилась необычная петиция. Ее автор – пользователь под ником Freppo Sovietico – обратился к президенту России Владимиру Путину с просьбой победить коррупцию в Мексике.

Автор сообщает, что политическая ситуация в стране «находится в наихудшем положении за всю историю». По его словам, США, ни ООН не делают ничего для исправления ситуации, лишь пользуясь ресурсами из Мексики. По мнению Freppo Sovietico, стране нужен человек, способный бороться с коррумпированными политиками, «которые все дарят и воруют». «Мексика истекает кровью от такого грабежа и таких крыс», отметил он и призвал на помощь российского главу.

«Владимир Путин, ты нужен в Латинской Америке», — заявил автор, петиция которого написана на испанском языке и называется «Российское вмешательство в Мексике для устранения плохого правительства».

Дело, собственно, так было.

Как-то простой мексиканский парень Педро Кальвадос решил предпринимательством заняться. Тут, конечно, следует признаться, что этот парень Педро стал Кальвадосом года два тому назад. До этого он преспокойно был Петей Водяркиным, и обитал то ли в Вологодской, то ли в Тверской области, бадяжил бражку из всяких подручных материалов и в ус не дул. Точнее, поскольку усов у него отродясь не было, не дул он никуда, но от этого абсолютно не страдал и активно поддерживал погружение своего государства во тьму. И чем больше оно, государство, в эту тьму погружалось, тем больше Петя вертел перед собой глобус, на котором сквозь все континенты было патриотично жирно помадой намазано — «Росия». Название не ахти какой длинны, но недописанная буква в аккурат бы еще какой-то масштаб перекрыла, какую-нибудь страну под свое крыло упекла. И величие еще на пару дециметров поболее было. Но гордость никогда не позволяла гражданам знать свой язык идеально, потому недостающая буква не смущала душу патриота нисколечко.

Как-то однажды этот персонаж решил любить свою родину издалека. Мол, чем дальше от нее живешь, тем любовь крепче будет.

И вот перебрался Петя (Педро, то есть) на североамериканский континент, вдохнул чужеземного воздуху, и осознал, что деньги просто так на дороге не валяются и никто на улице не спешит тебе навстречу с радостной улыбкой, и не торопится запихнуть за пазуху импортных рубликов по доброте душевной.

Вот и решил он прежним своим делом заняться. Поскольку в Мексике самый доступный материал несколько отличается от привычного расейского, стал из дикорастущих кактусов текилу бадяжить, невинные мексиканские души растлевать. К его огромной радости, кактусов этих повсюду не меряно произрастало, как березок белоствольных в его родных прежде местах.

Поначалу дело справно пошло: накосит мачетой колючих дрючков, на кусочки их разделает, и далее по привычной схеме. Лихой напиток сразу пришелся по вкусу местным любителям крепленой экзотики. Местные доны и доньи уже с утра цепочкой тянулись к бунгало Педро, откуда так сладко призывно несся прокисший кактусовый аромат. Пропустив по паре стаканчиков, весело распевали свои алабадос и радовались жизни. А также славили хорошего парня Педро Кальвадоса за его отменные таланты.

— Ты меня уважаешь, Педро? Тогда плесни еще полстаканчика!

Звонкая монета исправно летела в карман, — прямо пропорционально вытекаемому из бутылей кактусогону.

Но никакая сказка не бывает долгой, всем мечтам о целой производственной индустрии все же приходит конец. Однажды на пороге бунгало объявились два огромных амбала в таких же огромных сомбреро, с толстыми золотыми цепями на раздутых брюхах. Они непристойно выругались и выбили предложенный хозяином напиток. Представившись налоговыми инспекторами, тотчас лихо подсчитали убытки державы от незаконного распространения и уклонения от уплаты налогов. Сумма вышла не то что немалой, она оказалась убийственно невозможной! Даже продав только развернувшийся бизнес вместе со стареньким бунгало, прибавив нехитрый скарб, вывезенный из закромов любимой родины, все равно избежать сырой долговой ямы вряд ли было возможно.

Словом, инспекторы долго не церемонились со столь непонятливым клиентом. Схватили за шиворот и поволокли к своему Самому Главному Инспектору на разборки. А тот уже должен был решить о методах воздействия на непонятливых граждан хитрож… В общем, оказать какое-то влияние на уклонистов. Он, видите ли, этот гражданин, карманы оттопыривает купюрами, а страна страдать от этого должна?!

Как и положено, Главный Инспектор был еще огромнее своих подчиненных. Он сидел в плетеном кресле у окна в ярком пончо и курил толстую сигару. Пальцы его едва шевелились под тяжестью насаженных на них гаек с каменьями.  Долго не церемонясь, сей субъект сразу сообщил, что зовут его дон Хуан, а он, дон Хуан, очень не любит, когда обижают государственную казну, заставляют его инспекторов лишний раз поволноваться.

Он уведомил уважаемого сеньора о причитающейся от него сумме. Плюс проценты за уклонительство. Плюс лишние моральные затраты. Педро понял, что попал именно в ту часть тела, из которой удачно бежал несколько лет назад.

— Товарищ! – плаксивым голосом взмолился он. – Как же так? Я ведь не покрыл еще вложений! Мой дебет… сальдо… фонды… — тут же начал наспех припоминать какие-то финансовые слова, но дон Хуан не стал выслушивать куплеты знакомой песни и невозмутимо парировал на чистом тамбовском языке:

— Табасский койот тебе товарищ! Я говорю один раз. Если я что-то повторяю, то только над крышкой гроба в виде заупокойной речи! – и дал срок: — Неделя!

Педро Кальвадос знал, что надо делать. У него на родине народ обычно шел к тем, кто его всегда оберегал, и чья служба была так опасна и трудна. Эти ребята всегда ловко цепляли хитрых акул за жабры и потрошили на солнышке. Здесь солнышка было поболее, значит, и охотники должны быть половчее.

Но полицейский начальник был то ли братом, то ли сватом того самого Хуана. То ли просто подельником-рыбаком, поскольку в юные годы они активно ловили сначала мелкую рыбешку в каком-то озерце, а теперь взялись за рыбу покрупнее и делили добычу поровну.

Внимательно выслушав плаксивую речь Педро, он лишь равнодушно двинул плечами: «Надо платить. Иначе…» — А что именно «иначе», так и не сказал, оставив вердикт на выбор заявителя.

По дороге домой Педро активно шевелил извилинами. Душу гложила трудно скрываемая обида, но где-то глубоко, под необглоданной частью, стала пробуждаться напрасно усыпленная гордость, — не полностью еще, а процентов эдак на 86. Он снова ощутил себя жителем огромной страны, которую не так давно покинул. Ее необъятные просторы человек проходит свободно, как хозяин, не пресмыкаясь перед какими-то зарвавшимися латинос, — оглоедами-коррупционерами. Там, где он жил, все было иначе, потому что там есть Столп Величия, хоть и не выдающийся с виду, но огромный внутри.

Вскоре за столом в своем бунгало (которое он тут же окрестил ласково «избенкой»), сидел не Педро Кальвадос, а прежний Петя Водяркин, — плеснув в стаканчик своего кактусогону, он стал писать письмо.

Как правильно пишутся официальные письма, Петя не знал, поэтому начал просто, по-родственному:

«Дорогой наш, любимый дедуш…»

И тут понял, что это уж чересчур по-родственному, и тот, кому он пишет, ему совершенно дедушкой не приходится. Даже как-то оскорбительно звучало для решительного мачо. Надо было бы как-то официальнее. Чтоб никто ничего не заподозрил. Поэтому «дедушку» он решительно вычеркнул, но весомее титула «президент» ничего в голову не лезло, и он вписал: «любимый президент»…

Сначала внутри еще по привычке тарахтели маракасы, но потом, едва различимо, стали пробуждаться далекие позабытые напевы, и настойчивее, решительней, задребезжали три балалайкины струны.

«Твоя есть сила повсюду…» — активно зашуршал пером Петя. – «И присно вовеки… Без тебя вокруг – беда, срам, печаль…» — Тут он слегка задумался, подбирая слова. Надо было как-то весомее подобрать аргументы, посолиднее.

«Знаю, что влезаю в твои планы без спросу, знаю, что велики они и необъятны, но всегда ты был на стороне правды и ее в обиду не давал…»

За этими словами перед глазами явственно замаячили зеленые сомбреро с красными звездочками, улыбающиеся ребята «самообороны» на проспектах Мехико, которые скромно прятали лица под пестрыми мексиканскими платками. За ними толпами шли веселые казачки в латинских «буденовках», а на груди радостно позвякивали свежештампованные медальки за взятие Юкатана. Звенели гармони, тарахтели маракасы, убаюкивали слух пимаки…

«Ну, дела! Ночь была!

Их объекты разбомбили мы дотла!»

«Знаю, не смиришься ты с торжеством зла, поэтому призываю, как коренной мексиканец: «Приди! Наведи наконец порядок на этой земле, как навел его на своей! Очень нас беспредельная коррупция заела. Вытрави ее по-улюкаевски, изничтожь на корню!»

«Слишком много знаю», — подумал вдруг Петя и опасливо оглянулся. – «Нельзя так откровенно государственные планы оглашать… Еще ненароком свои, «зеленые» уберут по ошибке…»

Но все равно, если не уберут те, уберут эти. Злой призрак дона Хуана взвился перед глазами и дамокловым мечом повис над головой. Лучше уж когда свои, родные…

Закончив писать, долго раздумывал, как правильнее подписаться: новым, мексиканским именем, или своим бывшим, что было бы правильнее. Но подписываться новым было боязно перед нынешними властями, а прежним – перед прошлыми. Поэтому подписался просто, но глобально, – Russo Sovietico.

«Мексика ждет тебя!» — умоляюще дописал он свое послание, сложил бережно и послюнил конверт. Затем на конверте написал: «На дерев…» — одумался, жирно зачеркнул, и поправился: «Москва. Кремль. Президенту».

Спящая собака в душе пробудилась и заворчала тревожно.

В том, что его родина всегда слышит призывы, он нисколько не сомневался.

© Гай Ворон