В эмиграцию ушли миллиарды

Попытки государства заставить российских бизнесменов платить налоги в России могут обернуться потерями для бюджета. Пока что результатом политики по деофшоризации стало то, что около трети из 500 самых богатых российских бизнесменов предпочли покинуть страну, пишет агентство Reuters со ссылкой на высокопоставленного чиновника из Кремля. Предприниматели понимают, что в вопросе выбора налоговой юрисдикции патриотизм может стоить слишком дорого. Кроме менее выгодных налоговых ставок, легализация офшорных активов в России — это высокие административные издержки, риск утечки конфиденциальной информации и невозможность судебной защиты собственности.

Закон, обязывающий российских налогоплательщиков отчитываться об офшорах (закон о контролируемых иностранных компаниях — КИК), был принят в 2014 году. С тех пор в стране формируется новый класс собственников, получающих крупные прибыли от российских активов, но имеющих статус налоговых резидентов других стран. Адвокатское бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» ранее провело опрос 300 состоятельных россиян, согласно которому из-за смены правил 40% решили отказаться от статуса российского налогового резидента, еще 9% перевели активы на родственников-нерезидентов. О проблеме знают и в правительстве: провал деофшоризации признал в марте глава Минфина Антон Силуанов.

Совокупное состояние 200 самых богатых российских бизнесменов, по оценке Forbes, составляет $460 млрд. Но точно посчитать, какая часть этих средств находится в офшорах и сколько ежегодно недополучает российский бюджет, невозможно. Официальная статистика отражает масштабы офшоризации экономики лишь частично, говорит Борис Хейфец, профессор Финансового университета при Правительстве Российской Федерации. ЦБ публикует данные о сомнительных операциях, к которым среди прочего относятся ложные сделки с целью уклонения от налогов (объем таких операций резко сократился за последние 2–3 года и в 2016 году составил $800 млн). «Но есть и вполне легальные операции, проводимые с помощью соглашений об избежании двойного налогообложения. По дивидендам, например, около 75% всех налогов платится по ставке ниже, чем российская, — от 0 до 5%», — объясняет Хейфец. На основе этих значений потенциальный прирост налоговых поступлений от деофшоризации можно оценить в $5–10 млрд в год и выше. Самая радикальная оценка принадлежит члену Совета Федерации Сергею Рябухину — выигрыш бюджета в 5 трлн рублей в год. Но двухлетний опыт показывает, что вскоре эти цифры нужно будет пересчитывать в сторону потерь.

Александр Захаров

партнер Paragon Advice Group

— Еще в 2014 году, когда обсуждались разные версии так называемого деофшоризационного пакета, стало понятно, что большинство бизнесменов выберут путь отказа от российского налогового резидентства. Сделать это очень просто: достаточно находиться на территории других стран более 182 дней в течение 12 месяцев подряд. Интересно, что когда писался Налоговый кодекс и вводилась плоская ставка в 13%, налоговое резидентство РФ рассматривалось как привилегия. Теперь же люди готовы платить налог по ставке до 30% от российского источника прибыли, чтобы снимать с себя обязательства налоговых резидентов в части декларирования иностранных компаний и доходов.

Это происходит по двум основным причинам. Во-первых, неопределенность российского правового регулирования: много изменений принимается спонтанно, без обсуждений с бизнесом. Но самая большая проблема — это уклон правоприменения в сторону преследования бизнеса. По многим категориям налоговых дел сложилась юридическая практика, которая абсолютно не соответствует международным стандартам. Законы о деофшоризации написаны таким образом, что работают не против уклонения от налогов, а фактически против бизнеса. Государство слишком буквально восприняло выступление Владимира Путина перед Федеральным Собранием в декабре 2013 года, в котором он призвал исключить использование российским бизнесом иностранных структур. На мой взгляд, с учетом геополитики и отношений с «западными партнерами» деофшоризацию вообще имело бы смысл заморозить до отмены западных санкций. Без координации и ответа с другой стороны эффективность этой инициативы вызывает большие сомнения.

Игорь Шиков

советник российской налоговой и таможенной практики Dentons

— На самом деле «деофшоризация» — это политически мотивированный ярлык. Я бы не стал называть то, что сейчас происходит в России, этим термином. Правила налогообложения прибылей контролируемых иностранных компаний — это практика, которая распространена в большинстве развитых стран. Кроме того, в российских правилах нет требования о возврате этих прибылей обратно в Россию, достаточно заплатить с них налог. Так что это заимствованный инструмент, внедренный в России с отдельными особенностями. Cами правила о КИК страдают некоторыми техническими недоработками, но это поправимо. Более весомым фактором является то, что нарушен баланс между обязанностью платить налоги и методами, которые применяют российские налоговые органы при установлении налоговой обязанности. Все чаще мы сталкиваемся на стороне налоговых органов с людьми, которые не обладают знаниями налогового закона, особенно на низовом уровне. В отдельных случаях, решения налоговых органов о размере налоговой обязанности приводят к чувствительным перегибам. И налогоплательщики понимают, что суды не будут защищать их интересы. Отсюда главный фактор отказа от резидентства — страх оказаться один на один с государственной машиной, которая работает вне правил.

При этом нужно понимать, что сейчас в России для богатых бизнесменов действует довольно привлекательный режим налогообложения, имеющий немного аналогов в мире. Очень состоятельные физические лица платят 13% со всех доходов: дивидендов, доходов от продажи активов и т.д. Бизнесмены видят, что в других странах нагрузка гораздо выше. В Австрии, Германии, Франции применяется прогрессивная шкала и ставка превышает 40%. Остаются экзотические варианты, как Монако или Кипр, но они подходят далеко не всем. Среди сверхбогатых российских бизнесменов у многих и ранее были «запасные аэродромы»: вид на жительство или гражданство третьих стран. Для них остается вопрос возможности удаленно контролировать свой бизнес в России.