Виктор СУВОРОВ. ПУТЬ ОФИЦЕРА

1
Проклятием Советской Армии было социалистическое соревнование: вот это лучший взвод, а это лучшая рота, лучший батальон, полк, бригада, дивизия. И одни комиссии сменяли другие, за ними появлялись третьи, они проверяли, проверяли и проверяли, они ставили оценки, оценки и оценки. На этой основе определялось: вам первое место, вам второе, вам двадцать третье.
Такая система неизбежно ставила каждого командира перед прискорбным фактом: не важно, как подготовлено вверенное тебе подразделение или часть, важно, как ты сумеешь пустить пыль в глаза комиссии, как сумеешь ее обмануть или умаслить.
Много лет спустя я имел возможность посмотреть на боевую подготовку в армиях Великобритании, Канады, США: никаких оценок. А почему? А потому, что каждому солдату, есть комиссия или нет ее, все равно хочется при стрельбе попасть в цель, каждому водителю хочется провести свой танк через препятствия танкодрома не хуже своих товарищей. Отстрелялись, отводили боевые машины, поделитесь впечатлениями между собой, это и будет оценкой. А еще послушайте указания инструктора, как в следующий раз улучшить результат. Но это – все!
Качество подготовки солдат и офицеров в странах Запада определяется по тому же принципу, как у нас сдают на водительские права: прошел или не прошел. Но никаких удовлетворительных, хороших или отличных оценок. Командирам всех рангов надо установить только одно: готов этот солдат воевать или не готов, требуется ему дополнительная подготовка или можно посылать в бой, готов ремонтник двигатель танковый в полевых условиях сменить или не готов, готов наводчик стрелять из движущегося по пересеченной местности танка по подвижным целям или только с места по неподвижным.
Так у них и физическая подготовка проверяется. У нас – брусья параллельные, перекладина, прыжок через коня, полоса препятствий и, понятно, кросс на пересеченной местности.
У них – никакой гимнастики, никаких перекладин и брусьев. Миля по прямой. Видимая от начала до конца. Ни обмануть, ни срезать. Норматив жестокий, но никаких оценок, никаких передовиков, ударников или отличников. Все проще: уложился или нет. 
А у нас – дай оценку. И непременно отличную. И чтобы в роте три четверти было отличников, а у остальных чтобы оценки были не хуже хороших. Тогда рота твоя будет отличной считаться. А в батальоне, две роты должны быть отличными, одна - не хуже хорошей, тогда батальон отличным назовем, тогда комбату повышение.
Что делает такой комбат перед проверкой? Он соображает. А сообразив, действует. Третьей роте все равно отличники не нужны. Ей достаточно быть хорошей. Потому всех кандидатов в отличники временно переведем в две первых роты чтобы гарантированно сделать их отличными. А из первой и второй рот, опять же временно, тех, кто на отлично не тянет, переведем в третью роту.
На какие только хитрости не шли советские офицеры ради тех оценок!
Оценки ставили комиссии, которые формировались из офицеров других дивизий или даже других военных округов. Из штаба округа приказ: в 24-й мотострелковой дивизии сформировать комиссию для проверки 66-й гвардейской дивизии, 66-й гвардейской сформировать комиссию и отправить на проверку 128-й. Никто не знает, кто кого будет проверять: сегодня вы нас, а завтра – мы вас. После того – комиссия округа, которая самостоятельно проверяет все дивизии. За ней – комиссия Главного управления боевой подготовки Сухопутных войск. И так – без конца.
Интерес проверяющих – придираться к чему угодно, только бы отличных оценок не ставить. Ибо если сегодня мы у проверяемых недостатков не найдем, а завтра у нас другие проверяющие недостатки обнаружат, то мы в дураках останемся. Этому не бывать! Мы, проверяя других, недостатки найдем, а свои недостатки скроем!
Хуже всего, когда комиссии формировались из штабных офицеров, 
 давно потерявших представление о реальной жизни в войсках. Эти стратеги забыли, а может быть, никогда и не знали цену человеческому поту. Они требовали от проверяемого солдата знание военного дела в объеме всего Боевого устава, не вникая в то, что некоторые из солдат до армии никогда не слышали русскую речь.
Проверяющим хотелось чтобы солдатики были способны делать пятьдесят отжиманий, их вовсе не заботило то, что некоторые солдаты пришли в армию из неблагополучных семей, где не было отца, где мать страдала алкоголизмом. Были у нас солдаты, которые до армии не получали достаточного количества витаминов и других важнейших питательных веществ. Некоторых из таких солдат мне удавалось научить делать десять отжиманий, и я считал это достижением, не говоря уже о самих солдатах, которые имели все основания гордиться собой.
Но проверяющим таких достижений было вовсе недостаточно. Штабные привыкли водить полки по картам, словно фигуры на шахматной доске. Их не беспокоило то, что солдат может не выполнить приказ, что, доведенный до полного изнеможения издевательствами и унижениями, он может решиться на убийство обидчиков с последующим самоубийством.
Поверяющим надо было найти недостатки. Проверяемым приходилось их ублажать снова и снова. Еще рюмочку водочки? Огурчика? Грибочков и еще водочки?
Какая к чертям офицерская честь? Напоить проверяющего до зеленых чертиков и подсунуть акт проверки на подпись. Правильный акт.
2.
В каждом полку – подсобное хозяйство: сад, огрод, свинячья ферма. Это для улучшения питания солдат. Теоретически. А вообще-то для улучшения питания комиссий: шашлыки на природе и все что этому сопутствует.
В распоряжении командира полка – начальник тыла, которому подчиняются кроме всего прочего продовольственная часть и финансовая. Командиру полка есть, чем встретить комиссию. Но этого мало. Потому часть солдат он сдает внаем соседней мебольной фабрике или кирпичному заводику. Фабрике нужно план выполнять, командиру полка деньги нужны для подарков комиссии. Взаимовыгодный обмен трудовыми и финансовыми ресурсами со стороны выглядит бескорыстным вкладом Советской Армии в трудовой подвиг советского народа, в досрочное выполнение пятилетнего плана развития народного хозяйства нашей великой Родины.
Но и заработанных таким путем денег не хватает. Потому перед приездом комиссии проходит негласный сбор средств со всего офицерского состава. Каждый вкладывает в соответствии с занимаемой должностью. Это на дополнительную выпивку проверяющим.
Но и этого недостаточно. Потому в полку работают умальцы: сувениры главе камиссии мастерят.
А у командиров батальонов – ни собственных финансов, ни подсобного хозяйства. Потому, командира полка в известность не ставя, командиры батальонов своих солдатиков оформляют на какие-то работы вне части. Связи деловые давно налажены. А еще умельцы батальонного уровня сувениры готовят. Ну и дополнительный сбор со своих подчиненных офицеров.
Перед приездом комиссии - совещание офицеров. Командир полка: не допустить очковтирательства!
После этого собирает командир батальона: не допустить обмана! Кто вздумает обманывать комиссию, жестоко поплатится!
Я-то по молодости думал, что они призывают не обманывать проверяющих. Только поумнев сообразил, что они имели в виду вовсе не это. Перевод призыва не обманывать проверяющих: обманывайте, но не попадайтесь! Кто на обмне попадется, пощады не жди! 
Сдавая первый раз деньги на угощение проверяющих, я не подумал о том, что и командир полка, и командир батальона должны были создать для комиссии лишь общую атмосферу дружбы и гостеприимства, но это вовсе не отменяло жестокой конкуренции между ротами и батальонами. Я совершенно упустил из виду, что комиссия не могла поставить всем подразделениям хорошие и отличные оценки, и для того, чтобы в обстановке «дружбы и взаимопонимания» одна рота могла получить отличные оценки, другая обязательно должна была пострадать, потому что проверяющие должны были найти в полку хотя бы одно отстающее подразделение.
Я решил, что предостережение против показухи, сделанное командиром полка, было искренним. Только потом понял: не мог же он призывать к показухе.
3.
И вот проверка началась. Я показал свою роту такой, какой она была на самом деле. А кругом творились чудеса. В 5-й роте комиссия проверяла подготовку водителей бронетранспортеров. Всем в полку было известно, что водители имели в основном теоретическую подготовку. Тем не менее все десять справились с вождением бронетранспортера по пересеченной местности и все получили отличные оценки. Лишь много позже узнал секрет. Командир роты готовил не десять, а только пару водителей. И только на их подготовку было истрачено все топливо. Во время проверки водители по очереди забирались в бронетранспортер, где уже прятался один из двух этих асов. Едва очередной водитель закрывал люк, на его место садился ас. Вот и вся разгадка. Если бы топливо и моторесурс был разделен поровну на всех водителей, то все десять получили бы удовлетворительную, а некоторые и хорошую подготовку. Но нам этого мало! Давай отличников! И их давали. Это оборачивалось тем, что рота была полностью небоеспособной.
Кстати, в современной Российской армии кому-то в голову ударило проводить танковый биатлон. Да не простой, а на международном уровне. Что это означает?
Это означает именно то, что мне пришлось наблюдать в 145-м гвардейском Будапештском учебном мотострелковом полку. Только уровень теперь куда как круче.
Моторесурс танка ужасающе мал и столь же ужасающе дорог. Готовит Российская армия совсем небольшую команду мастеров вождения и стрелтбы. Гоняют мастера танки на бесконечных тренировках, тратят уйму боеприпасов и горючки, танки тут же ремонтники восстанавливают, меняют им двигатели, трансмиссии, траки, катки. И снова показушные экипажи их гоняют. Стоит такое удовольствие безумно дорого. Пользы для армии никакой. Это сродни подготовки олимпийской команды. В Советском Союзе так называемых спортсменов готовили с детства точно такими же способами, которыми готовили артистов цирка. Ничем иным эти так называемые спортсмены не заниались. Они только демонстрировали наши достижения. Хотя Советское Союз был страной совершенно не спортивной.

Народ любил спорт смотреть. Но не более того. Зато больше всех золота на играх наши команды сгребали. Это грело душу и наполняло гордостью наши сердца.
Танк создан для войны. На войне будут действовать тысячи танков и тысячи других боевых машин. Министерству обороны положено готовить тысячи водителей для броневых армад. Но дело это муторное. Легче подготовить три экипажа настоящих фокусников танкового дела и сразить мир уровнем подготовки.
Ну прямо как в 5-й роте моего родного полка. Только теперь в мировом масштабе.
А чедеса на проверке продолжались.
Первая рота отлично отстелялась из автоматов. Результат был поразительно и подозрительно высоким. Члены комиссии, которые во время стрельб еще были вполне трезвыми, лично проверяли мишень каждого солдата после стрельбы, отмечая краской пулевые отверстия. А секрет заключался в том, что стреляющим из автомата помогал из кустов снейпер. Мы разведчики. У нас на вооружении ПБС – прибор бесшумной стрельбы. 
Много там всего было. Самое простое – подмена солдатиков. Через огневой рубеж их вон сколько пройти должно. Того, кто слабее, придерживали в тылу, вместо него пару раз пропускали того, кто сильнее. И оба отличники. И командиру почет.
Проверка – семь дней. Каждый день пьянкой завершался. У каждого свой уровень. Командир полка с председателем комиссии где-то на лесной поляне итоги дня обсуждает. Командиры батальонов – с заместителями председателя уточняют результаты. А члены комиссии рангом пониже дают дельные советы ротным командирам. За чаркой бодрящего напитка.
К этой части проверки я, как ротный командир, был совершенно не готов. В результате оценки оказались катастрофически низкими. Когда после проверки моя рота строевым шагом рубила мимо трибуны с комиссией и полковым начальством, кто-то из них вполголоса презрительно бросил сквозь сжатые зубы в адрес моих солдат нечто нецензурное.
4.
Каждый офицер несет ответственность за свое подразделение с того самого момента, когда он принял его под командование. Он отвечает за всё, что происходит в подразделении, даже если был назначен его командиром четыре дня или три часа назад. Я получил роту совсем недавно. Я ее не учил и не готовил – принял роту, и тут – инспекторская проверка. И рота моя худшая. Я худший в полку.
Не имело значения, что некоторые другие подразделения были ненамного лучше. Между последним местом и предпоследним — дистанция огромного размера. Последнего бьют. С этим надо было что-то делать. Последним я никогда не был, мне это место весьма не понравилось. Надо было думать о предстоящих проверках. Путей было только два.
Первый: готовить пару чудо-водителей в ущерб остальным, готовить снайперов и глушителями, водкой запасаться, грибочками и огурчиками. У этого пути был один, но существенный недостаток: если прогоришь, то никогда больше репутацию не восстановишь. Проверяющие не глупее меня. Все финты с подменой солдатиков на стрельбах и вождениях, на проверках физической и политической подготовки они знают не хуже нас. Сами такие. Достаточно было одному проверяющему забраться в бронетранспортер, и погорел бы ротный командир как швед под Сталинградом.
Потому оставался только второй путь: действительно готовить бойцов так, чтобы никакая проверка не была им страшна.
С чего начинать?
С постановки задачи.
Видел я, как молодые лейтенанты успеха добиться пытаются. Построит такой командир своих подчиненных и объявляет: ребята, если сделаете взвод или роту отличной, а я для вас...
Вот и все. Спекся. Дальше можно не продолжать. Он показал подчиненным свою слабость. Он оголил свое уязвимое место: ему хочется в отличники попасть. На этом нерве оголенном, на этой струне подчиненные будут теперь играть: тебе в отличники захотелось, а вот те хрен! Нам-то до дембеля немного осталось. Будешь на нас давить, не бывать тебе в отличниках.
Говорят, что на ошибках учатся. Считаю, что лучше учиться не на своих ошибках. Посмотрел я на такого лейтенанта со стороны и первый для себя урок:

НИКОГДА НИКОМУ НИЧЕГО НЕ ОБЕЩАЙ.

Можешь сделать подчиненным что-то хорошее, делай. Без предварительных обещаний.
Построил роту свою и сказал: служите вы все не для меня, и вы и я, и весь полк наш, как и вся Армия Советская готовимся воевать. Наш великий вождь и учитель товарищ Ленин требовал учиться военному делу настоящим образом. Можете это сами прочитать в полковой библиотеке - Полное собрание сочинений, том 36, страница 26. Вот и будем учиться настоящим образом. Я буду вас учить и вместе с вами учиться.
Так и пошло. Рота училась упорно. Вовсе не для меня и не ради предстоящих инспекторских проверок. И я учился вместе с ротой, в основном, подмечая просчеты других командиров.
Из первого правила неизбежно вытекало второе, как его оборотная сторона:

НИКОГДА НИКОМУ НЕ УГРОЖАЙ.

Угроза – признак бессилия. Грозит только слабый. Угроза – это стрельба холостыми патронами. Шума много, толку мало. Посмотрите, как побитый мальчик, глотая слезы, на улице своему обидчику грозит: да мой старший брат с тобой такое сотворит... Это значит, ничего он не сотворит. Мог бы, давно бы сотворил. Без угроз. Вот и солдату не надо угрожать. Если заслужил служивый, накажи. Но только без предварительных угроз.
Освоив два первых правила, твердо их придерживаясь, вывел для себя правило третье:

ЗНАЙ СВОИХ ПОДЧИНЕННЫХ. НЕ РАСКРЫВАЙ СЕБЯ.

Вот картиночка: пришел молодой офицерик принимать свое новое подразделение, собрал личный состав, рассказал о себе... Стоп! А кто тебя, лейтенант, за язык тянет? Помолчи. Сообщи свою фамилию, звание и должность. Этого хватит. Незачем им знать, женат ты или холост, есть ли у тебя отец с матерью, братья и сестры. Назачем им сообщать, где и когда ты родился, где учился и где живешь. Им и имени твоего знать незачем. Кстати, по книге этой я ни разу не назвал по именам своих командиров от комбата и выше. Я их не знаю и никогда не знал. Мне положено было знать фамилии, звания и должности вышестоящих. Но и моим подчиненным незачем обо мне знать ничего, кроме моей фамилии, звания и должности. За глаза, конечно и они и кличку мне какую-то дали. Но это уже меня никак не касается.
А вот подчиненных я своих знать обязан. Документы на всех в строевом отделе. Надо времени не жалеть, а садиться в свободную минутку и всю информацию на всех запоминать, запоминать, запоминать. У солдат и сержантов в армии только звания и фамилии: рядовой Иванов, сержант Полищук, старшина Нечитайло. Но есть ситуация, один раз за всю службу, когда можно тихо солдатику сказать: а вот от тебя, Мустафа Абугалиевич, я такого не ожидал.
Ух, как действует!
Командиру не нужны стукачи. Чтобы знать, что творится в подразделении, когда командиры ушли домой, достаточно обыкновенного человеческого разговора с солдатом. На марше дан привал, сел рядом с солдатами, задал пару вопросов. И только слушай. Среди людей умение слушать встречается гораздо реже, чем умение говорить. Все услышанное надо запоминать, запоминать и еще раз запоминать. Рассказал солдатик, что старший брат куда-то там поступил. Вслушаться надо, усечь: когда и куда именно. По ходу разговора, не переспрашивая, неплохо имя того брата уловить. Пройдет месяц-другой, и уже совсем на другом привале так невзначай можно поинтересоваться: как там твой брат Алеша в Воронежском сельскохозяйственном институте успевает?
Проявить интерес к человеку, означает навсегда сделать его своим другом. Командир обязан говорить не про себя, а про своего подчиненного. Только про него. Зная каждого по имени и отчеству, помня дни рождения каждого, не путая имен их отцов и матерей, братьев и сестер, говорить только о них.
Много их, солдатиков? Ох, много. Но если этого не делать, тогда остается учить пару водителей за счет остальных и во время инспекторских стрельб сажать в кустах снайпера с прибором ПБС.
Чтобы обойтись без снайпера в кустах, командир обязан утвердить себя именно в качестве командира. Для этого только один путь:

КОМАНДУЙ ОТ СВОЕГО ИМЕНИ.

Вот поступает приказ командира полка или командира дивизии что-то совершить. Этот приказ следует передавать подчиненным только так: я приказал! И никак иначе. Солдат должен знать, что над ними стоит командир, а не исполнитель чужой воли, чужих команд.
И последнее:

УВАЖАЙ СОЛДАТА.

Ситуация: май, праздник в полку. Такое редко, но бывает. К солдатам едут родители. Иногда из далеких окраин. Их пускают на территорию полка. Там и тут на лавочках сидят солдатики со своими матерями в платочках, с отцами в кепках и серых пиджаках, с девушками своими в ситцевых платьицах. Распахиваются ворота, въезжает командирская “Волга”. Полку – команда “Смирно”. Дежурный бежит с рапортом. Прибыл командир дивизии генерал-майор Нильга. С супругой. Красивая такая генеральша, нарядная, статная. Генерал дежурному по полку: не надо рапорта, не надо формальностей, решил заехать, на воинов своих посмотреть. Идет, останавливается, со встречными офицерами говорит. Толковый был мужик.
Издалека наблюдаю. Вот молодой офицерик о чем-то болтает с командиром дивизии и его женой. Слов не слышу. Ловлю позу офицерика, жесты его, выражение лица. Это надо запомнить. Твердо запомнить. Оставшись один, пытаюсь повторить его позу, его улыбку, мимику, жесты. Теперь перед зеркалом. Вроде получается. Выхожу на улицу. С генералом мне говорить не о чем. Тем более – с его женой. У меня один солдатик совсем уж тяжело по службе идет. Еле успевает. К нему мать приехала и девушка. Мне их найти надо. Вон они. Подхожу. И теперь мне надо повторить ту позу, ту улыбку и те жесты, которые только что усвоил.
Так мой друг говорил с генеральской женой. Я не знаю, о чем. Но по позе и жестам не трудно догадаться.
Так я буду говорить с солдатской матерью.
Только так буду говорить с его девушкой, которая когда-то, может быть, станет его женой.
Чем она хуже красивой генеральши?