«Свалим всё на детей. Пусть разгребают»

Leslie Jones/Courtesy of Boston Public Library

Нам надо срочно рожать. Часто и помногу. Пачками. А не то пропадем. Или нас поглотят китайско-таджикские орды, или мы останемся совсем без пенсий — народ стареет, молодых налогоплательщиков остается все меньше, и буквально завтра уже никто не поднесет нам пресловутый стакан. Разговоры о демографии всегда сопровождаются страшными словами — «катастрофа», «апокалипсис», «все пропало». Но, знаете, надоело. Надоело даже вид делать, что страшно.

Если действительно вникнуть, то становится даже как-то неловко за всех тех людей с печально-умными лицами, предрекающими нам очередной конец цивилизации, пусть и на отдельно взятой одной шестой части света.

Посудите сами. Пока демографы уверяют нас, что для экономики жуть как плохо иметь огромные незаселенные территории, в мире благополучно процветают Канада с Австралией. Австралийцев — меньше 25 миллионов. На целый материк. И ничего. В Канаде — второму по величине государству в мире (после нас, если кто вдруг не в курсе) — живут всего 36 миллионов. И неплохо живут. Обосновались почти все в районе границ с США и не беспокоятся, что у них там дальше заснеженные леса остаются почти без присмотра.

Или вот еще нестыковка. Пока демографы пугают тем, что скоро работать будет совсем некому, футурологи-экономисты грозят, что, напротив, в дефиците будет как раз работа, все будет автоматизировано, а люди будут деградировать на диване, получая свой безусловный базовый доход. И не то чтобы это расклады для каких-то совсем передовых государств, мы тоже, говорят, рано или поздно вступим на этот скользкий путь.

Они там между собой договариваются вообще хоть немного, наши эксперты по будущему?

Демографические законы работают в разных условиях по-разному. Если общество развито, то ему, быть может, никакая роботизация не страшна, и дело найдется для каждого, в конце концов, кто-то должен и автоматизацией грамотно управлять. А если общество не доросло, если общество не гнушается в качестве локомотива экономики использовать неквалифицированный труд, если вместо конкуренции на рынке труда царствует демпинг, то рост населения — это даже как-то пугающе. Это, простите, какая-то Нигерия.

А связь демографии с пенсией? Спору нет, этой связью сегодня обеспокоены почти во всем мире. Вот только если в благополучных странах этим вопросом заняты по случаю все увеличивающейся продолжительности жизни и думают о том, как на этом удлиняющемся отрезке сохранить комфорт заслуженного отдыха, то у нас опять всё сводят к проблеме низкой рождаемости и даже не стесняются пугать:

если, дескать, мы не наделаем новых людей, пенсии могут и вовсе отменить — спасибо нашей солидарной системе.

Солидарная пенсионная система — система, при которой пенсионеров содержат следующие поколения, — это натуральная архаика. Мир изменился не вчера: суммарный коэффициент рождаемости (СКР) уверенно снижается во всем мире еще с 1950-х годов. В Европе этот показатель упал ниже черты воспроизводства населения (2,1 рождения на каждую женщину) в 1970-х, тогда же там начали переходить на накопительные и смешанные пенсионные системы, Россия этот коэффициентный минимум впервые проскочила еще в 1964 году, а ответственность за пенсию у нас до сих пор перекладывают на тех, кто придет за нами. А если и пытаются у нас развивать что-то альтернативное, то все оборачивается какими-то возмутительными заморозками.

В этом смысле во всех этих истерических призывах рожать усматривается одна нехитрая и даже аморальная цель — свалить всё на детей. Пусть, мол, разгребают.

Пусть наводят порядок там, где мы не смогли.

Это как принудительно передать в наследство потомству долги.

А может, мы сами могли бы разобраться? Может, нам наконец сделать уже что-то с пенсионной системой? Только по-настоящему. Не так, когда власти постоянно читают нотации населению о персональной ответственности и предлагают, например, мотивировать народ откладывать на старость угрозами повышения НДФЛ, а взносы в ФОМС собирать под страхом обнуления медицинских полисов, но при этом то, как тебя будут лечить, и то, сколько ты будешь получать в 70 лет и будешь ли получать вообще, все равно продолжает зависеть от сознательности всех людей в целом, в том числе и неродившихся.

Вот с этим абсурдом надо что-то делать, а не с демографией.

Хотя бы потому, что пытаться влиять на демографию, которая всегда только следствие, — это тоже абсурд.

Это все равно что бороться с погодой. Можно, конечно, но очень энергозатратно. Успешным опытом перепрограммирования демографических процессов не может похвастаться сегодня ни одна страна. А если где и удается что-то чуть-чуть подкрутить, то очень ненадолго и за очень высокую цену. При этом тотальное снижение рождаемости было явлением все-таки ожидаемым. Более того, оно случилось потому, что таков был добровольный выбор этого самого человечества. И выбор в текущих условиях более чем разумный.

Вплоть до индустриализации рожали по необходимости, рожали работников, помощников по хозяйству. В веке высоких технологий, зеленых революций, систем ПВО и профессиональных контрактных армий человечество открыло, что рожать можно исключительно из любви. И вместе с тем люди быстро прикинули, что деторождение — это только один из вариантов собственной самореализации, что варианты можно выбирать и выбирать более увлекательные, причем не столь затратные и обременительные для личного комфорта.

Ведь, как ни крути, как ни поражайся достижениям цивилизации в повышении уровня жизни, но пока мы все-таки находимся в положении, когда приходится решать, «стабильность или много детей».

Активно рожают либо те, перед кем такой выбор еще не встал (в той же Нигерии, например), либо те, для кого эта вилка уже не актуальна, кто может себе позволить и то и это.

Стереотип о том, что препятствием к деторождению в развитых странах является благополучие, давно устарел. Истинное препятствие — эфемерность этого благополучия, нестабильность, тот странный принцип, при котором рождение детей опускает уровень жизни вдвое или втрое — доходы резко падают, а расходы также резко возрастают.

Когда дети из необходимости превратились в радость, выяснилось, что они обходятся очень дорого. Очень.

Зато те, кто может себе позволить, вполне себе позволяют. Сверхобеспеченные, например, уже давно наигрались в эгоистов, коллекционирующих наслаждения, теперь у них в тренде — семья и чтоб дети гроздьями. А почему? Не потому ведь, что у них от количества нулей на счетах рябит в глазах и им жизненно необходимо завалить своих спиногрызов золотыми погремушками, а потому что им банально не страшно.

А тем, чье благополучие определяется лишь сегодняшним днем, тем, кто может поддерживать свой комфорт лишь до тех пор, пока работает пять дней в неделю на хорошей работе, которую и так высок риск потерять, тем, кто понимает, что современные социальные блага вроде медицины и образования бесплатны только условно, а качество их таково, что придется много тратиться дополнительно, тем, кто не питает иллюзий относительно детских пособий и декретных выплат, — тем страшно.

Продолжать себя в детях — для человека естественно. Но если мир не понятен, не стабилен, не приветлив, разумно не торопиться приглашать в него новых людей, а попробовать сначала сделать его хоть немножко лучше.