Иван Давыдов Палач и новомученики

Единство нации — это когда одни и те же люди скидываются на храм, построенный в память о невинно убиенных, и пишут на знаменах имя палача, который этих невинно убиенных убивал

Обращать внимание на слова — это как-то даже не модно. Стоит очередному депутату в припадке священного безумия выступить с очередной же запретительной инициативой, как десятки, а то и тысячи мудрых людей заводят привычную песню: «Не стоит обращать на это внимание. Это троллинг. Это ради пиара. Не помогайте ему. Не обсуждайте его слов». И да, конечно, не более пяти процентов запретительных инициатив превращаются в запретительные законы. Но и этого хватает, чтобы сажать невиновных и отравлять жизнь тем, кого пока почему-то не посадили. Действительно, стоило ли обращать внимание?

Да, стоило, всегда стоит. Потому что они, эти слова, воплотившиеся в законы и не воплотившиеся, — как облако из яда. Они мешают дышать. Так пусть те, кто эти яды производит (посредством кишечника, наверное, сложно поверить, что мозг задействован в процессе), знают хотя бы, что мы их видим. И способны оценить порыв. «Дурак», «негодяй» — это ведь тоже варианты оценки.

Вот очередная новость про слова: «Федеральная служба войск национальной гвардии (ФСВНГ) вернет своим воинским частям награды, полученные в годы Великой Отечественной войны (ВОВ). Также планируется восстановить почетные наименования, в том числе и “имени Дзержинского Феликса Эдмундовича”. Такое решение принято по просьбе ветеранов». Теперь ведь все, что не во имя детей, то по просьбе ветеранов. Обычные люди — в тисках, между ранимым детством и требовательной старостью. Заместитель директора Росгвардии генерал-полковник Сергей Меликов даже сказал «Известиям», что Росгвардия — наследница НКВД. Из заметки потом эти слова исчезли (ах, эта ненужная стыдливость, эта странная привычка обращать внимание на реакцию публики, забывая о том, что скриншоты все равно остаются), зато остался подробный рассказ о подвигах войск НКВД в годы Великой Отечественной войны.

Этот кулак для того и нужен, чтобы бить по голове каждого, кто рискнет протестовать против любых действий власти. Это и в момент создания Росгвардии было понятно

Тут вроде бы все предельно ожидаемо. Немногие, наверное, заметили программную статью Юрия Балуевского, советника директора Федеральной службы войск национальной гвардии РФ, с характерным названием «Война не кончается, она — замирает». А из заметивших немногие добрались до финальной главки с выводами: статья почти бесконечная, автор без спешки описывает происки Госдепа, коварство Джина Шарпа и Джона Маккейна, а также предательскую сущность организации «Открытая Россия». При этом финал не ошеломляет: «Защищаться от массовых беспорядков на улицах наших городов тоже надо в терминах войны. Государственный переворот в Киеве, конечно, стал одним из доводов в пользу создания в России войск национальной гвардии». И, чтобы совсем сомнения развеять: «Росгвардия создана не для устрашения, а для предупреждения необдуманных поступков тех, кто лелеет мысль путем раскачивания ситуации внутри страны довести государство до такого же состояния, до которого довели сегодня, например, Ливию, Сирию и Украину».

Если пугалки про Украину и Сирию убрать, получится предельно откровенное высказывание: этот кулак для того и нужен, чтобы бить по голове каждого, кто рискнет протестовать против любых действий власти. Это и в момент создания Росгвардии было, конечно, понятно, но сказанное прямо имеет особый вес. И, получается, не стоит удивляться порыву вернуть частям Росгвардии и профильным вузам имя палача и зафиксировать преемственность с НКВД.

Дзержинский, впрочем, умер лет за восемь до создания НКВД, однако это мелочь, интересная лишь буквоедам. Порыв важнее, в нем есть своя логика и своя особая честность.   

Но кое-что все-таки смущает. Новость про возвращение славного имени Дзержинского и красных знамен не особенно заметили — слова и слова, кому интересны слова в наше-то время. Но вот новость о том, как Владимир Путин вместе с патриархом Кириллом открывали в Сретенском монастыре на Большой Лубянке храм Новомучеников и Исповедников Российских на Крови, показали все телеканалы. Патриарх напомнил о неправедных приговорах, которые здесь же, неподалеку, на Лубянке выносились невинным людям, а президент сказал положенные слова об опасности расколов и необходимости сохранять единство: «Глубоко символично, что новый храм открывается в год 100-летия Февральской и Октябрьской революций, ставших отправной точкой для очень многих из тех тяжелых, тяжелейших испытаний, через которые пришлось пройти нашей стране в ХХ веке. Мы знаем, как хрупок гражданский мир. Теперь мы это знаем. Мы никогда не должны забывать об этом. Не должны забывать о том, как тяжело затягиваются раны расколов. И именно поэтому наша общая обязанность — делать все от нас зависящее для сохранения единства российской нации». Любой другой на его месте еще и призвал бы сплотиться вокруг национального лидера, как теперь принято, но он сам национальный лидер, ему все-таки неловко.

Верным признаком наступления зрелости станет момент, когда любой чиновник будет четко понимать: публично озвученное желание возвеличить любого из палачей означает конец карьеры

Эти два события, поставленные в ряд, — отличный комментарий к рассуждениям про единство. Единство нации — это когда одни и те же люди, руководствуясь, разумеется, лучшими побуждениями, скидываются на храм, построенный в память о невинно убиенных, и пишут на знаменах имя палача, который этих невинно убиенных, говоря прямо, убивал. И рассуждают о преемственности, о наследии тех, кто дело палача продолжил. Цена такого «преодоления расколов» — раскол общественного сознания, проблема, требующая описания в психиатрических терминах.

Обращать внимание на слова не модно, зато модно рассуждать об условиях, которые покажут, что российское общество оформилось или, допустим, повзрослело. Вылезло из бесконечных «десятилетий детства». Поддамся моде, предложу вариант ответа. Мне кажется, верным признаком наступления разумной зрелости станет момент, когда любой чиновник, неважно, в погонах или без, будет четко понимать: публично озвученное желание возвеличить любого из палачей, у которого на руках — кровь миллионов наших людей, означает конец карьеры.

Для этого не нужны никакие запреты и карательные статьи УК: нет, все ровно наоборот. В частной своей жизни каждый гражданин волен любить любого монстра. Памятник Сталину в собственном дворе или портрет Берии с лампадкой перед ним в красном углу — дело личное (думаю, кстати, что у славного сатаниста Александра Проханова дома что-то такое, например, имеется). Но вот попытка придать своей любви государственный масштаб должна обществом отторгаться однозначно. Люди должны понимать, что из такой вот «преемственности», из такого «единства нации» и растет возможность их же, людей, массового и безнаказанного истребления. По-другому нельзя. Новомученики и исповедники не велят.

Но пока мы только дети. И недаром монарх наш выбрал девизом правления на ближайшую эпоху эффектное словосочетание — «Десятилетие детства».