У рояля – идеолог

120-летие со дня рождения Андрея Жданова в прошлом 2016 году отмечать в нашей стране, конечно же, не пришлось на государственном уровне.

Абсолютное большинство сограждан моложе сорока недоуменно пожмет плечами: а кто это? «Культура» побеседовала с Алексеем Волынцом — человеком, который решил восполнить пробел и в серии «ЖЗЛ» издал первую и пока единственную биографию сталинского партократа.

- Было ли у Вас некое сформировавшееся представление о Жданове перед началом работы?

Волынец: Нет, скорее, ощущение, что его роль сильно исказили перестроечные публицисты. Захотелось приблизиться к исторической правде. На самом деле мой герой был потомственным представителем типичной русской «народнической» интеллигенции. Люди этого типа — от земных корней, с обостренным чувством справедливости, дорожащие вершинами человеческой культуры, которые еще до революции радикально противостояли снобистской интеллигенции двух столиц, предпочитая дело эстетской болтовне. Не отделяя себя от народа, они притом считали естественным подтягивать его уровень, положение, сознание с помощью твердой руки. В этом, наверное, и состояла сердцевина натуры Андрея Жданова.

- Вы сказали, он был далеко не пролетарского происхождения?

Волынец: Куда там! Один дед — сельский священник, другой, по материнской линии — почетный профессор Московской духовной академии Павел Платонов-Горский. Отец блестяще окончил не только рязанскую семинарию, но и ту же Московскую духовную академию, из которой был изгнан за конфликт с церковной бюрократией, но не переставший быть верующим, хоть и с революционным уклоном. По учебникам отца и деда Жданова, кстати, учился в семинарии Иосиф Джугашвили. Мать, домохозяйка, научила сына блестяще играть на фортепиано. По свидетельству многих музыкантов, Жданов вполне профессионально мог бы выступать на сцене.

- Почему же Каганович его высмеивал как гармошечника-частушечника?

Волынец: На гармошке Жданов позже специально научился играть, чтобы «быть ближе к народу». Каганович просто терпеть не мог песенных застолий сталинского ближнего круга, когда по мере роста градуса переходили от революционных песен к народным, матерные частушки сменялись шансоном Вертинского или православными кантами. Жданов был силен во всех этих жанрах. Начиная от симфоний Бетховена и Чайковского на фортепиано. Кстати, когда Андрей Александрович умер, Сталин на своей даче закрыл и больше никогда не открывал рояль, на котором тот играл.

- Они действительно дружили со Сталиным?

Волынец: Да. Познакомились, скорее всего, в январе 1919-го на фронте под Пермью и часто контактировали с середины 20-х. У них имелось много общего, начиная от интереса к религии и заканчивая взглядами на государство. Результатом их совместной работы стали замечания по учебникам истории, в августе 1934-го опубликованные в «Правде» и повернувшие советскую идеологию и пропаганду от нигилистического отрицания к преемственности русской истории и культуры. Как рассказал мне сын Жданова Юрий, он лично слышал, как Сталин, уводя отца из большой компании, пошутил: «А мы пойдем к дубу Мамврийскому, там всегда встречались единомышленники». Андрей Александрович после войны как-то сказал сыну: «Не хочу пережить Сталина». Жданова, возможно, единственного из главных партийцев, не обуревала жажда власти. И генсек знал об этом.

- Жданов десять лет «рулил» Нижегородской (с 1932 года — Горьковской) областью. Об этом периоде известно меньше…

Волынец: Он фактически организовал «ГАЗ», дав начало советской автомобильной промышленности. Кроме того, приложил руку к основанию Горьковского авиационного завода имени Серго Орджоникидзе, наладил производство медицинской стали, запустил один из ведущих в СССР химических комбинатов и второе по объему бумажное производство. С 1928 по 1932 год в регионе заработали 78 новых заводов и фабрик, ежегодный рост экономики составлял 25–26 процентов. Почти втрое увеличилось население. Характерно, что сам рулевой жил с семьей в двух комнатах коммуналки. Вы можете такое представить? Его заслуги заметили в Кремле: Жданова назначили секретарем ЦК ВКП(б), поручив курировать сразу несколько отделов, включая Оргбюро ЦК. Фактически эти кресла предоставляли их обладателю огромную власть.

- Но как не отстоявшему ни дня у печи или станка партийному чиновнику удавалось руководить промышленностью?

Волынец: Не только промышленностью, но и наукой, точнее, их сложнейшим переплетением. Такой это был человек. В общем, не случайно после убийства Кирова в 1934-м Жданова отправили в Ленинград.

О его роли в научно-промышленном развитии города и страны в целом, а также в рождении новых видов оружия говорится в мемуарах крупнейших конструкторов. Причем написанных после смерти самого Жданова, когда поминать ближайшего соратника Сталина добрым словом было, скорее, невыгодно. Об управленческом таланте ленинградского секретаря вспоминает авиаконструктор Александр Яковлев. Город трех революций в те годы являлся не только главным портом СССР, но и крупным «танкоградом». Перед войной за Ждановым закрепили среди прочего судостроение, морской транспорт и военно-морской флот. Поэтому в 1939–1941 годах ему довелось вместе с наркомом ВМФ Николаем Кузнецовым походить вдоль берегов страны от Мурманска до Владивостока. Кстати, по результатам дальневосточной командировки стартовала стройка большого торгового порта в Находке».

Поскольку Андрей Александрович по праву слыл самым интеллигентным членом ЦК, ему поручили курировать СМИ, Союзы писателей и композиторов, по большому счету — всю культуру и (разумеется, после вождя) всю идеологию. Так он стал фактически вторым человеком в стране после Иосифа Виссарионовича.

- Вы говорите «самым интеллигентным», но как совместить это с хамством доклада «О журналах «Звезда» и «Ленинград» 1946 года? Зощенко назывался Ждановым «подонком литературы», Ахматова — «взбесившейся барынькой, мечущейся между будуаром и молельной».

Тот же Константин Симонов писал на сей счет: «Было ощущение грубости, неоправданной, тяжелой».

Волынец: Жданова с этим постановлением фактически подставили. Георгий Маленков, чей клан боролся за власть, собрал подборку политически вредных цитат из ленинградских газет и журналов того года и показал Сталину. Тот вызвал ленинградского секретаря, которому пришлось несколько судорожно реагировать. Зощенко и Ахматова просто пришлись «под раздачу». Сделано это и правда было не очень ловко. Хотя по сути раздражение Жданова и Сталина мне лично понятно: у них были другие вкусы. Так, именно с подачи Жданова столетие со дня смерти Пушкина в 1937-м отмечалось как крупнейший праздник, и само имя поэта стало культовым. Жданов, например, любил Алексея Константиновича Толстого, предпочитая его Льву Николаевичу, хотя культ последнего также начался в эти годы.

ЦК того времени являлся, наверное, самой «литературоцентричной» властью России за всю нашу историю. Мало кто знает, что почти одновременно с «гонениями на Зощенко и Ахматову» Жданов поддержал начинающего писателя Ивана Ефремова — будущего классика научной фантастики. Это же относилось и к музыке: искренне любя классику, главный идеолог страны мог упрекать того же Шостаковича за «формализм» и дисгармонию, но он же хлопотал о сталинских премиях для него. А знаменитая блокадная премьера 7-й симфонии состоялась в Ленинграде по указанию главы осажденного города.

- Героя Вашей книги упрекают, что во время войны он из рук вон плохо организовал систему выживания в блокадном Ленинграде, что и привело к массовым смертям. А сам в это время…

Волынец: …кушал персики, ананасы и пирожные буше, играя в лаун-теннис для похудения. Весь этот бред люди, ненавидевшие Сталина и его соратников, начали сочинять еще в хрущевские времена. На самом деле Жданов уже на четвертый день фашистской агрессии распорядился об организации дивизий народного ополчения (ДНО) и строительстве Лужского оборонительного рубежа, задержавшего продвижение гитлеровцев почти на месяц.

Командование ЛВО не хотело этого делать, боясь прослыть паникерами, решение пришлось утверждать через Сталина. Не только знаменитое выступление Жданова «Враг у ворот…», но и его активная роль в организации обороны города, например контрбатарейной борьбы, эвакуации почти миллиона горожан еще до замыкания блокадного кольца, налаживании энергоснабжения по дну Ладоги и Дороги жизни, бесперебойной работы заводов, четкого функционирования санитарной службы, позволила отстоять северную столицу.

Не будь тут личного вклада первого лица, судьба города оказалась бы ужасной: ленинградцев ждало бы практически полное вымирание — прежде всего от холода и эпидемий. Сам Жданов, по многочисленным документальным свидетельствам, питался щами, хлебом и гречкой — да, лучше, чем большинство ленинградцев, но никаких персиков даже близко не было. Будучи давним сердечником, он страдал водянкой. Отсюда одутловатое лицо, а вовсе не от постоянных «пиров во время чумы». Так что для меня остается загадкой: почему в Петербурге ныне имеется статуя Маннергейма, морившего город блокадой, но нет памятника Жданову, создававшему Дорогу жизни.

- Его сегодня часто называют главой «русской партии» — то есть националистического великодержавного направления в большевизме…

Волынец: Я против концепта о хоть сколько-нибудь формализованной «русской партии», об имперской ревизии ленинизма… Сталин и Жданов были, безусловно, последовательными марксистами-ленинцами. И даже мировую революцию до конца жизни не отрицали. Просто идея особой мессианской роли русского народа и Москвы как Третьего Рима вполне совмещалась у них с советским патриотизмом. В 1947 году мой герой внес в проект новой партийной программы слова: «Особо выдающуюся роль в семье советских народов играл и играет великий русский народ», который «по праву занимает руководящее положение в советском содружестве наций». По сути, это был аналог «государствообразующей роли русской нации». В проекте провозглашалась и особая роль русской культуры.

Тогда же он предложил образовать Российское бюро ВКП(б). Сталин после долгих споров с соратником зарубил эти поправки де-юре, но де-факто проводил их в жизнь, что видно по многим политическим шагам конца 40-х. «Нельзя быть интернационалистом, не уважая и не любя своего собственного народа», — с этим ждановским высказыванием вождь был вполне солидарен. Так же как и с предложенными Андреем Александровичем тезисами о «низкопоклонстве» и «безродном космополитизме». Первый справедливо разоблачался как западный шовинизм, высокомерно презирающий все иные культурные уклады, а второй нынче можно смело отождествлять с пресловутой европейской «толерантностью».

- Но из этих концепций возникла и комическая формула «Россия — родина слонов»…

Волынец: Перебор, разумеется, был. Не исключено, кстати, что тогда, как и сегодня, патриотизм доводили до абсурда, делали смешным именно те, кому поперек горла любое возрождение самосознания русского народа. Скажем так: Андрей Жданов являлся последним концептуальным национальным идеологом русского государства. Таким уже нельзя назвать Михаила Суслова, не говоря уже об Александре Яковлеве.

- Что из наследия Жданова осталось потомкам?

Волынец: Помимо вышеупомянутых заводов, портов, кораблей, танков — Высшая партийная школа, издательство «Иностранная литература», сеть народных музыкальных училищ по всей стране. Из людей «ждановской когорты» — глава Госплана Николай Вознесенский, будущие премьер-министр Алексей Косыгин и министр обороны СССР маршал Дмитрий Устинов. Не так плохо, верно? Наследие этого крупного государственного деятеля еще ждет тематических исследователей — тут можно написать не одну докторскую диссертацию. А закончить хотелось бы цитатой из Жданова, по-моему, весьма актуальной и поныне: «Русский человек очень терпелив, а внимание и заботу он ценит очень высоко. Он вам простит и двойные нары, и овощехранилища, но не простит вам отсутствия элементарного внимания».

Андрей Самохин