НЕИЗВЕСТНЫЙ ЕРМОЛОВ

На модерации Отложенный Архивный журнал «Русская Старина» в июльском номере за 1876 год
опубликовал мемуарные записки о молодых годах нашего героя: «Алексей
Петрович Ермолов, будучи только что произведенным в офицеры, взял отпуск
и поехал в деревню к матери. Это было зимою. Ночью, не доезжая
нескольких верст до своего имения, он был застигнут такой сильной
метелью, что принужден был остановиться в небольшой деревушке. В крайней
избе светил огонек. Они к ней подъехали и постучали в окно, просясь
переночевать. Спустя несколько минут им отворили ворота, и путники
въехали в крытый двор. Хозяин ввел их в избу. Изба была просторна и
чиста. Перед широкими новыми лавками стоял липовый стол; в правом углу –
перед образами в посеребренных венцах – теплилась лампадка, на столе
горела сальная свеча в железном подсвечнике. Перед ним стоял высокий
бодрый старик с окладистой бородой и величавым видом. В голубых глазах
светился ум, и была какая-то влекущая сила. Денщик внес самовар,
погребец с чаем и ромом. Алексей Петрович, раскутавшись, расположился на
лавке, и когда самовар был готов, пригласил хозяина напиться вместе чаю.
Разговаривая с хозяином, Ермолов дивился его здравому уму и чарующему
взгляду.

Когда разговор коснулся таинственных явлений, Алексей Петрович сказал,
что ничему такому не верит и что все можно объяснить просто; тогда
хозяин предложил ему показать одно явление, которое он едва ли объяснит
себе. Алексей Петрович согласился. Старик принес ведро воды, вылил ее в
котелок, зажег по его краям три восковые свечки, проговорил над водою
какие-то слова и велел Ермолову смотреть на воду, думая о том, что
желает видеть, сам же стал спрашивать, что ему представляется. «Вода
мутится, – отвечал Алексей Петрович, – точно облака ходят по ней; теперь
вижу наш деревенский дом, комнату матери, мать лежит на кровати, на
столике горит свеча, перед матерью стоит горничная, по-видимому,
принимает приказ; горничная вышла, мать снимает с руки кольцо, кладет на
столик». «Хотите, чтобы это кольцо было у вас?» – спросил старик.
«Хочу». Старик опустил руку в котелок, вода закипела – смутилась.
Алексей Петрович почувствовал легкую дурноту. Старик подал ему кольцо,
на котором было вырезано имя его отца, год и число брака.

На другой день Ермолов был уже дома; он нашел мать нездоровой и
огорченной потерею своего венчального кольца. «Вчера вечером, – говорила
она, – я велела подать себе воды вымыть руки, сняла кольцо и положила на
столик, как почувствовала дурноту, и позабыла о нем. Когда хватилась,
его уже не было, и нигде не могли найти». Спустя несколько часов Алексей
Петрович отдал кольцо матери, говоря, что нашел его в спальной; о
случившемся никогда ей не говорил».

Заметим, что, несмотря на всю кажущуюся неправдоподобность,
повествование это исходит из вполне достоверных источников. Автором
публикации стала Т.П. Пассек, приходившаяся теткой А.И. Герцену и
супругой авторитетному русскому историку В. Пассеку. О невероятном
происшествии сообщил ей дядя, А.П. Кучин, который был боевым товарищем
генерала, слыл человеком несомненной честности и передал этот случай со
слов самого Ермолова. Как видно из вышеприведенного рассказа, сам
Алексей Петрович в те годы мало верил в какую бы то ни было мистику.
Однако, заглянув в «магическое зеркало» и увидев отчетливую картину на
заговоренной водной глади, он получил осязаемое свидетельство в виде
золотого кольца и стал иначе смотреть на подобные вещи. Судьба еще не
раз пошлет ему возможность удостовериться в том, что человеческие знания
о мире крайне ограничены, тогда как сфера запредельной тайны воистину
безгранична!

Тем временем военная карьера А.П. Ермолова складывалась как нельзя
лучше. Дослужившись до очередного звания, он снова столкнулся с
мистической силой, на сей раз предначертавшей весь его дальнейший
жизненный путь. Об этом известно из сообщения «от первого лица»,
напечатанного в майском номере «Русской Старины» за 1875 год: «Когда я
был еще в чине подполковника, меня командировали для производства
следствия в уездный город Т. Мне пришлось много работать. Квартира моя
состояла из двух комнат: в первой помещались находившиеся при мне писарь
и денщик, во второй я. Войти в мою комнату можно было не иначе, как
через первую. Однажды ночью я сидел за своим письменным столом и писал.
Окончив, откинулся на спинку кресла и задумался. Поднимаю глаза – передо
мной какой-то неизвестный человек, судя по одежде – мещанин. Прежде, чем
я успел спросить: «Кто он и что ему нужно», незнакомец сказал: «Возьми
лист бумаги, перо и пиши». Я безусловно повиновался, чувствуя, что
нахожусь под влиянием неотразимой силы. Тогда он мне продиктовал все,
что должно случиться в течение моей жизни, и кончил днем смерти. С
последним словом он исчез, но как и куда – не знаю.

Прошло несколько минут, прежде чем я опомнился. Первой моей мыслью было,
что надо мной подшутили. Я вскочил с места и бросился в первую комнату,
миновать которую незнакомец не мог. Там я увидел, что писарь сидит и
пишет при свете сального огарка, а денщик спит на полу, у самой входной
двери, которая оказалась запертой на ключ. На вопрос мой: «Кто сейчас
вышел отсюда?!» – удивленный писарь ответил, что никто не проходил…»

Сам генерал Ермолов, достигнув преклонных лет, неоднократно рассказывал
об этом случае своим друзьям и близким. «Послужной список»,
продиктованный таинственным гостем, Алексей Петрович хранил всю свою
жизнь. Надо ли говорить, что предсказание сбылось впоследствии с
необычайной точностью?

Misterium Fatum

Свои последние годы генерал доживал в первопрестольной. К этому времени
относится записанный со слов его близкого друга финальный аккорд
ермоловской мистической сюиты: «Года за полтора до кончины Алексея
Петровича Ермолова я приехал в Москву для свидания с ним. Прогостив у
него несколько дней, я собирался в обратный путь к месту моего служения
и, прощаясь с ним, не мог удержаться от слез при мысли, что, вероятно,
мне уже не придется еще раз увидеть его в живых, так как в то время он
был дряхл, а я не прежде чем через год имел возможность вернуться в
Москву.

Заметив мои слезы, Алексей Петрович сказал: «Полно, я еще не умру до
твоего возвращения сюда». «В смерти и животе Бог волен», – ответил я
ему. «Я тебе положительно говорю, что умру не через год, а позднее». На
мое изумление, даже страх – в себе ли он? – Ермолов отвечал: «Я тебе
сейчас докажу, что я еще не сошел с ума и не брежу».

С этими словами он повел меня в кабинет, вынул из запертого ящика
исписанный лист бумаги и поднес его к моим глазам. «Чьей рукой писано?»
– спросил он меня. «Вашей». «Читай». Это было нечто вроде послужного
списка Алексея Петровича, начиная с чина подполковника, – с указанием
времени, когда произошел каждый мало-мальски замечательный случай из его
жизни. Он следил за моим чтением, и, когда я подходил к концу листа, он
закрыл рукой последние строчки. «Этого читать тебе не следует, – сказал
он, – тут обозначен год, месяц и день моей смерти. Все, что ты прочитал
здесь, написано вперед и сбылось до мельчайших подробностей…»

Генерал Ермолов поведал собеседнику о том, что нам уже и без того
известно, – о загадочном потустороннем визитере, который много лет назад
проник в его комнату через закрытые двери, о продиктованном послужном
списке, о столь же таинственном исчезновении посетителя и почти
невероятной точности его предсказаний, – а после добавил: «До сих пор я
никому не рассказывал об этом, – зная наперед, что одни подумают: я
выдумал это, а другие сочтут меня за человека, подверженного
галлюцинациям, но для меня это факт, не подлежащий сомнению, видимым и
осязательным доказательством которого является вот эта бумага. Теперь ты
не усомнишься в том, что мы еще раз увидимся».

«Действительно, через год после этого мы опять увиделись, – уверяет нас
очевидец. – А после смерти я отыскал в его бумагах таинственную рукопись
и увидел из нее, что Алексей Петрович Ермолов скончался в тот самый день
и даже час, как ему было предсказано лет за пятьдесят» (напечатано в
майском номере «Русской Старины» за 1875 год).

В самом деле, имеются непреложные свидетельства о том, что родственники
генерала, разбирая после смерти его бумаги, обнаружили пожелтевший лист,
в конце которого стояла выведенная характерным ермоловским почерком
последняя дата: 12 апреля 1861 года. Дата совершенно точная! Откуда ему
было знать о ней заранее? Пожалуй, тут как нельзя кстати подошли бы
слова шекспировского Гамлета: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и
не снилось нашим мудрецам…»

Источник: журнал «Тысяча дорог», №3, июнь-июль, 2007. С. 21-27.