Я рад, что ты не брюхата.Цалую тебя....

....Из Казани написал я тебе несколько строчек — некогда было. Я таскался по окрестностям, по полям, по кабакам и попал на вечер к одной blue stockings сороколетней, несносной бабе с вощеными зубами и с ногтями в грязи.

Она развернула тетрадь и прочла мне стихов с двести, как ни в чем не бывало. Баратынский написал ей стихи и с удивительным бесстыдством расхвалил ее красоту и гений. Я так и ждал, что принужден буду ей написать в альбом — но бог помиловал, однако она взяла мой адрес и стращает меня перепискою и приездом в П.[етер]Б.[ург], с чем тебя и поздравляю.

Муж ее умный и ученый немец, в нее влюблен и в изумлении от ее гения; однако он одолжил меня очень — и я рад, что с ним познакомился. Сегодня еду в Симбирск, отобедаю у губернатора и к вечеру отправлюсь в Оренбург, последняя цель моего путешествия.

Здесь я нашел старшего брата Языкова, человека чрезвычайно замечательного и которого готов я полюбить, как люблю Плетнева или Нащокина. Я провел с [ним] [867] вечер и оставил его для тебя, а теперь оставляю тебя для него. Прости, ангел женка. Цалую тебя и всех вас — благословляю детей от сердца. Береги себя. Я рад, что ты не брюхата. Кланяюсь Кат.[ерине] Ив.[ановне] и брату С.[ергею].

Пиши мне в Болдино.

H. H. Пушкиной. 12 сентября 1833 г. Языково.

Село Языково, 65 верст от Симбирска.

12 сент.

***************************************************************************************

 в начале XIX века дворянское общество вдруг застеснялось исконно русского слова «брюхата» и стало говорить про женщину, носящую плод, что она «тяжела», «беременна», или вовсе «находится в интересном положении», (глупее этого выражения вообще трудно что-нибудь придумать).

Пушкин, который, как известно, говаривал, что «русскому языку следует учиться у просвирен и у лабазников», сразу же восстал против этих нововведений. Свое кредо великий поэт изложил в письме к Вяземскому (в ноябре 1823 года): «Я желал бы оставить русскому языку некоторую библейскую похабность. Я не люблю видеть в первобытном нашем языке следы европейского жеманства и французской утонченности. Грубость и простота более ему пристали».

Александр Сергеевич объявил настоящую войну «беременностям» и «интересным положениям». Друг Пушкина, поэт и литературный критик Плетнев позднее вспоминал: «Пушкин бесился, слыша, если кто про женщину скажет: ”она тяжела“, или даже ”беременна“, а не брюхата— слово самое точное и на чистом русском языке обычно употребляемое». 

http://sergeytsvetkov.livejournal.com/111753.html