Ко дню светлого воскресения

   Здоровье и материальный достаток, сила и власть вещи замечательные. Любое событие, которое их увеличивает, принято считать добром. Всё, что угрожает телесному благополучию, злом. И поддерживает эту нашу убеждённость, будто глыба твердейшей породы, пресловутая слезинка ребёнка.

   Парадокс? - Жизнь в теле с первой секунды до последней, есть непрерывное освобождение от этих благ. Все мы от бомжа до царя, постепенно теряем здоровье, красоту, чувствительность, в конечном итоге весь материальный достаток, и слава не долговечна. Выходит, жизнь - это зло? Если согласимся, то жизнь теряет смысл. Наши личные и общественные потуги по достижению «счастья» и «справедливости», превращаются в насмешку. Что, собственно, и происходит. 

   Ведь нам хочется считать добрым не вообще Закон, царящий в природе, Божий Закон, а то, что лучшим образом служит удовольствию тела. Процветание целой морали благополучия на материальной основе делает нас рабами денег, власти и наслаждений. Особенно, молодость, ей всё хочется перепробовать, чтобы в старости упереться в стену (см. Екклесиаста). Лев Толстой писал об этой закономерности у себя в "Исповеди" - чем больше он добивался успеха в морали эпикурейства, чем «порядочнее» делался во мнении света (таких же «порядочных» людей), чем больше люди считали его великим писателем, тем меньше был доволен собой. Опыт и совесть с этим согласны. Возьмём свободу.

   Пока мой телесный болван мой господин, я служу именно ему. Даже в стае, подчиняясь морали всеобщего выживания,  я выбираю то, что ему любо. Моя свобода - рамки телесных желаний. Они и есть мой закон, я им служу, а подчиняюсь лишь силе. Служу болвану, а считаю себя свободным! Именно так и живут те, для кого потребление внешних благ цель жизни. Они могут добиваться в житейских делах больших степеней, но никогда не могут достичь чего-то неизмеримо важного, что трудно выразить словами. Сказать, по сути, ублажают корыто из картошки возможно лучшими способами.

Нет уж, увольте!

   Жизнь, чтобы не быть грубой  насмешкой, должна иметь некий смысл, при котором её значение не нарушалось бы превращением в навоз. Мы томимся в неволе, хоть и не все признают. Кто же признал, ищет варианты, аскеза, например. Духовные учения для этих людей дом родной. Потребность преданий о добре и зле, делается очевидной. Назначение традиционных религий нести эту функцию через столетия. В страхах ушибленной атеизмом публики, которая ссыт за свою свободу (будто бы церковь её отнимет), нет правды. Люди идут к Богу добровольно, изнутри, повинуясь внутреннему зову. Тут вам не сословие жрецов, не церковная бюрократия и даже не Папа Римский.

   Действия Церкви не носят ничего дурного, помогая искателю Бога смирить гордость, воспитать скромность, терпение в постах и молитвах, приобщают нас к благотворительности. Каждый волен остаться на своём уровне познания. Церковная организация, будто начальный класс, где даются общие представления об укрощении телесных желаний и намечаются цели развития. Ответить же на главные вопросы жизни - её смысла, счастья, праведности, обретения подлинной свободы и что может получиться жизнью в теле, задача индивидуальная. Да, в век информационных технологий тех, кто хочет перепрыгнуть начальную школу, становится больше, суть не меняется. Без воздержания, терпения, нравственной чистоты, братолюбия, в подлинную Реальность Счастья и Справедливости не протиснешься. Больно узки врата, тут и Пасха.

   Представления о добре и зле, как бы перетекая из сосуда в сосуд, меняют каждого из нас по образу Иисуса Христа, других Учителей Духа. Взлёты – падения. Круг учения ни разу не прекращается. Возвращаясь к началу мысли, следует признать так называемое «зло» условием жизни, т.е. частью несомненного добра и перестать себя обманывать. Есть только одно подлинное зло, нравственное, из области - лжи, невежества и гордого упрямства. Дьявол, ау….