Европейцы моделируют будущее России

Называются три сценария: тоталитаризм, крах режима и распад страны. Первый сценарий реализуется, если режим удержит власть после поражения на Украине и сумеет сохраниться в том числе и кадрово. Тогда власть можно будет удержать только переходом к тотальному террору внутри страны и созданию максимально жесткого режима всеобщего контроля. Второй сценарий — крах режима — возможен при смене правящей касты, но при сохранении власти «вторым эшелоном» режима, в первую очередь, силовиками. Тогда произойдет замена высшей страты, на предыдущее руководство будут повешены все «грехи», новый режим, оставшись авторитарным, получит большее пространство для маневра.


Наконец, третий сценарий — захват власти поднявшейся на военной тематике группы ультраправых популистов, которые очень быстро приведут к коллапсу не только режим, но и всю систему управления, что приведет к стремительному «разбеганию» регионов по направлению к внешним источникам силы.

В целом, конечно, вполне реалистичные сценарии, так как пока нет и вблизи той силы, которая может предложить иную повестку. «Есть такая партия» сейчас просто некому говорить. Рассчитывать на эмигрантов и контрэлиту, засевших сейчас за пределами страны, не приходится — у десанта извне практически никогда не было и не может быть никаких шансов без внутреннего резерва и ресурса. Даже вожди большевиков, прибывшие из-за границы, сами по себе ничего не могли и не представляли, они опирались на тех, кто уже был в России. Прилетевший из Парижа аятолла Хомейни смог взять власть потому что имел внутри страны огромное число сторонников. А вот египтянин Барадеи, прибывший в Каир в 2011 году, уже через пару месяцев исчез из пространства, так как кроме восторженной интеллигенции Каира и Александрии, никому не был интересен. Так же, как бывшие соратники Каддафи после его гибели ничего не смогли предложить ливийцам. В общем, внешний сюжет — его нет смысла рассматривать ввиду полной несостоятельности.

У этих трех возможных сценариев ясно прослеживается две критические точки, две бифуркации. Вначале системные группировки, которые уже находятся во власти (как на первых ролях, так и во втором эшелоне) будут вынуждены отбивать атаку ультрас, поднявшихся на военных событиях. Кстати, уже сейчас можно видеть, как происходит эта борьба — конфликт Пригожина и Минобороны вполне укладывается в этот сюжет. И пока совершенно неясно, каким будет исход этой борьбы, так как Пригожин достаточно успешно ведет борьбу за умы «глубинного народа», демонстрируя харизму, лозунги и результаты (причем совершенно неважно, насколько все они реальны). Цель ультрас — убрать весь нынешний режим, так как союзников у них там нет, могут быть только подчиненные, если они всё-таки возьмут власть. Этот сюжет пока выглядит не слишком вероятным, но если поражение произойдет обвальным образом, скажем, Киев сумеет не просто разгромить российскую группировку на юге, а еще и на ее плечах ворваться и захватить Крым — тогда российские ультрас однозначно получат поддержку «глубинного народа», здесь сомнений нет.

Парадокс, но чтобы взять власть, людям типа Пригожина выгодно, чтобы Путин потерял Крым.

В том случае, если власти удастся решить проблему ультра-патриотов и ликвидировать угрозу, исходящую от них (включая и физическую ликвидацию наиболее харизматичных лидеров такой ультра-патриотической повестки), встанет выбор между сохранением режима Путина (причем неважно — с Путиным или без) и его трансформацией в режим, в котором на путинскую номенклатуру будет возложена ответственность за катастрофу. Здесь можно понять, кто будет движущей силой этого конфликта: с одной стороны будет нынешняя правящая страта, которая забудет все свои внутренние противоречия перед лицом угрозы полного исчезновения, с другой стороны — «второй эшелон», у которого сейчас нет социальных перспектив. Все места наверху заняты и никогда не освободятся. Сын полковника не может стать генералом потому, что у генерала есть свой сын. Поэтому второй эшелон всегда объективно заинтересован в смене правящей страты без смены характера самого режима.

Между прочим, этот сюжет был реализован в ходе распада СССР, где движущей силой переформатирования выступил как раз «второй эшелон». На него и опирался Ельцин в борьбе с Центром. Достаточно вспомнить, что все персонажи первого правительства Ельцина — это как раз люди второго эшелона, высший слой среднего класса советской номенклатуры, у которых не было ни единого шанса прорваться на более высокие позиции. Именно они стали основными выгодополучателями революционных изменений начала 90 годов. Тот же Гайдар в СССР никогда не имел ни единого шанса войти в правительство, Зюганов никогда не стал бы первым лицом в партии, Чубайс никогда не получил бы в руки значимую должность. Собчак не стал бы руководителем исполкома Ленсовета, ну, а про Путина и прочих Грефов-Кудриных-Ротенбергов мы бы не только не слышали, но даже и не знали о их существовании.

Второй эшелон — это та фракция власти, которая всегда готова на переворот, как только для него созревают условия. Поэтому мне даже смешно читать разнообразных кремленологов, которые самозабвенно следят за борьбой в высшей касте: она как раз для режима никакой угрозы не представляет, это стандартная конкурентная борьба внутри стаи, которая ее только укрепляет. Это как инфекционное заболевание — убивает слабых, но оздоравливает популяцию в целом. Угроза для режима, особенно авторитарного, который перекрыл все социальные лифты — это второй эшелон, который «упёрся» в потолок. И это классическая проблема любого авторитарного режима, тем более в предколлапсном состоянии.

Из сказанного следует две вещи. Во-первых, то, что режим в его нынешнем виде при смерти — факт. Но его крушение произойдет этапно. Первый этап — борьба между ультрас и самой властью, который разгорается прямо сейчас. И она очень сильно зависит от итогов спецоперации, то есть, от внешнего фактора. Явное и недвусмысленное поражение, которое нельзя будет преподнести как победу или хотя бы ничью, даст в руки ультрас козырь, которым они могут воспользоваться. Или не смогут — тут уж зависит от способностей и возможностей. Именно этот сюжет для Запада наименее приемлем, так как тогда возникает огромное пространство рисков и непрогнозируемых факторов. Именно поэтому Запад не спешит предоставить Киеву весь спектр вооружений, с помощью которых ВСУ добьют распадающуюся российскую военную машину в короткие сроки. Киеву это не нравится, но он в пищевой цепочке находится внизу, не ему ликвидировать и заниматься последствиями распада России, поэтому его мнение для Запада ничего не значит.

Второй этап — либо захват власти ультра-патриотами, после чего региональные страты, осознавая угрозу уже себе, начнут искать внешних покровителей, что и станет причиной быстрого распада страны, либо ликвидация ультрас, но в таком случае начнется ожесточенная борьба уже внутри самого режима между высшей кастой и вторым эшелоном. Высшая каста может удержать власть только в условиях жесточайшего террора, что тоже весьма рискованно, так как управление находится на критически низком уровне. И, скорее всего, такой террор будет неуспешным. Тогда (и только тогда) встанет вопрос о трансформации режима через вынос нынешнего верхнего эшелона и смены персоналий (естественно, при масштабном переделе собственности).

Этот сюжет может быть реальным, если поражение на Украине будет относительно «мягким», и высшая власть не сможет перестроиться в откровенно террористическое государство. Впрочем, если даже она сумеет перестроить его и перейдет к тотальному террору, там возникнут свои критические точки, так как долго держать страну в состоянии концлагеря тоже не получится. Но это уже следующая модель, которая сильно зависит от результатов того, о чем написано выше.

И да, все эти построения теряют смысл, в случае прямой и явной победы Кремля на Украине. В случае разгрома ВСУ, взятия Киева и униженного согласия НАТО на выполнение ультиматума "пошли вон к границам 1997 года". В этом случае Кремль окажется на коне, он будет диктовать свои условия всему миру и западные лидеры будут наперегонки выпрашивать аудиенцию у Путина.

Но мне кажется, что прилет марсиан всё-таки несколько более реалистичен, чем эта история.