Экуменизм - ересь или Диалог Ч II

Что мешает?

Любая секта, конфессия или официально-признанная Церковь претендует на полную монополию обладания Словом Божиим и пониманием Его Святой воли. «Истина принадлежит только Церкви»- вполне тривиальный в современной реалии и не подлежащий сомнению тезис для её неофитов и адептов. Так, например, Юбилейный Архиерейский Собор РПЦ в 2000 г. в проекте документа «Основные принципы отношения РПЦ к инославию» вполне недвусмысленно характеризует Православную Церковь как единственную из конфессий, тождественную Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви Символа веры. Правда с другой стороны, признается относительная церковность иных инославных Церквей, насколько они сохранили наследие Древней Церкви. Таким образом, рассмотрение других религиозных моделей приобретает особую герменевтическую парадигму в контексте собственной веры. Как представитель своей «экклесии», при желание понять иную религиозную действительность, я не могу окончательно и бесповоротно приобщится иному содержанию без потери своего духовного устроения. Необходимость дистанцирования самоочевидна. И «пребывание рядом» с областью наблюдения ничего в этом отношении не меняет. Вступление во «внутреннюю сферу», которое позволило бы воспринять события чужой религиозной жизни, остается запретным: оно возможно лишь за счет отказа от собственной христианской идентичности. Но такое обращение как раз и невозможно, ибо означало бы самоочевидный конец всякого диалога. Тогда мы имели бы дело с религиозным «монологом», проходящим под разными знаками /Х. Бюркле/. Далее, принципиальным для православного религиозного понимания Диалога служит тезис о единстве и полноте веры. То есть, пока не будет достигнуто единство в вере, не может быть достигнуто никакого общения в таинствах.
Современникам известных исторических событий свойственно гиперболизировать их значение, нагнетая в проекции современную для себя ситуацию. Сейчас, в свете глобализационных процессов, утверждается позитивность современных достижений осуществлённых человеком и обществом. Конечно, замечательно констатировать позитив в умножении возможностей в сфере товаров и услуг, возможностей в информационной и высокопроизводительной экономической сфере, достижений наук и медицины. Наиболее важным и ценным надо полагать является приобретенная способность в межличностных коммуникациях, вести диалог друг с другом. Я выскажу, пожалуй, тривиальную мысль: «За все нужно платить»! Далее, тенденция в сфере соцструктуры к мировой экономической интеграции, приводит к размыванию традиционных форм культуры, к появлению нового типа человека и человеческого сообщества. Противодействие этому (антиглобализм), как это не странно, только стимулирует формирование авторитарных форм правления. При наивном возврате к традиционным формам культуры эти процессы будут стремительно развиваться.
Далее, перед лицом глобальных проблем, когда ни одна отдельно взятая страна просто не в состоянии их решить, проблема объединения человечества приобретает крайне жизненно-важное значение. На фоне экономического и политического объединения стран, религиозная проблематика приобретает наиболее болезненный характер. Религии – это то что разъединяет людей на глубинном уровне. –Я- в христианстве принципиально иное чем –я- в буддизме или иудаизме и т.п. Если перефразировать Тертулианна («Что может быть общего у Афин с Иерусалимом»), то, что может быть общего у христианской Европы с исламским Востоком или индуисткой Индией и т.д. «Ведь сам образ Бога в иудаизме, христианстве и исламе таков, что он предполагает бескомпромиссность и нетерпимость этих религий – в отличие от «настоящих» восточных религий, например религий Индии. Можно говорить о доктринальной агрессивности монотеистических религий, которая порождала нетерпимость и на практике» /С. Лёзов/.

Многообразие религиозного опыта и как высшей его точки – мистического созерцания (которое стоит над временем) проявляется не только вне, но и внутри Апостольско-Кафолической Церкви. Ещё Николай Кузанский представлял Бога как Сокрытое в многообразии религиозных представлений и практик Единство («Об ученом незнании»). Хотя причина такого многообразия, связанна, скорее, с человеческим несовершенством и ограниченностью наших ментальных и психобиологических средств восприятия и описания божественных теофаний. Да, есть и ещё один аспект - влияние культурных, рассовых элементов, с их многообразием и специфичностью систем ценностей, на генезис тех или иных религиозных практик и мистических озарений. Правда, при таком подходе теряется самое существенное и по-своему важное для всех религий. Они просто интегрируются в культурно-исторический временной ареол, а по существу теряют всякое притязание на какие-то разговоры об Истине. Культурные ценности превалируют и доминируют над религиозными истинами. «Вопрос об истинности той или иной религии, оказывается, так сказать, «культурзависимым». Но культуры — это феномены истории. В качестве культурной истории они служат мерилом для оценки религий» /Х. Бюркле/. Таким образом, религиозная Истина отличается от секуляризированной только своей трансцендентальной или небесно-антропоморфной специфичностью и не более того. Например, П. Тиллих считал, что в современном урбанизированном мире, секулярная форма жизнедеятельности человека не менее религиозной близка божественной сфере. Хотя у Тиллиха Бог в силу своей инаковости равно далёк и равно близок этим различным проявлениям человеческого духа. Отсюда, напрашивается и совершенно очевидный тезис: «религия есть плоть и дух – истории (того или иного народа) и культуры». Нужно полагать, что подобные умозаключения восходящие к Трёльчу, вредят межрелигиозному диалогу, который ведётся с ориентацией на абсолютную истинность и святость религиозных доктрин и освященных многовековой традицией духовных практик. Сейчас, когда видимо начинает прояснятся один из самых жгучих фронтов идущей и всё более набирающей силу техно-информационной войны, становится понятным (вспомним недавние карикатуры на Пророка), что война идёт всё же между секулярно-профанным и религиозным сознанием. Понимание того, что вражда между Богом и человеком, есть вражда между человеком и человеком, должно стать основным лейтмотивом идущих баталий с «секулярис». Религиозное сознание и его практики в исторической перспективе: а) могут быть преодолены, как временной и культурно-архаичный протез; б) расстворенны в неком мистико-синкретическом и эклектическом компоте; в) сведены к конкретно-территориальному гетто; г) преодолены в некой единой религии («Роза мира» Д. Андреева) с изотерической практикой для избранных, так сказать «религия в религии». Проще, если у Платона «философы-воины-ремесленники», то здесь: маги-оккультисты – воины – стадо.
Думается, что в современной культурно-экономически интегрируемой реальности (с ориентацией на глобализацию и нивелированием человеческой личности), диалога религий неизбежать, к тому же, это является и естественной, миссионерской практикой Церкви. Глобально-информационная сеть, в которой объективно переплелись политические, экономические, культурные интересы людей различных вероисповеданий с необходимостью предполагает не только межконфессиональный, но и межрелигиозный диалог, включая и диалог с секулярным сознанием.
Без межрелигиозного, межконфессионального диалога – угрозу фундаменталистско-зилотского нашествия деструктивных сил не остановить. Например, известна старая ненависть ортодоксальных христиан к еврейскому народу, к католической церкви и т.д. Война с религиозно ориентированным терроризмом просто теряет всякий глубокий смысл. В этой войне не будет проигравших и победивших. Так как и те и другие ежедневно умываются с пят до головы реками своей и чужой крови. «Мученики – семя Церкви», отсюда толпы, рождённые многочисленными семенами и обильно политых кровью, восхищённых последователей-неофитов или просто «бестий» кровавого бизнеса будут пополнять их бесконечные ряды.
Тема экуменизма достаточно широко обсуждается сегодня в церковных кругах. Церковная общественность разделена на сторонников экуменизма и его противников, причем последних намного больше, чем первых. При этом, к глубочайшему сожалению, никакой дискуссии между ними не происходит: стороны не хотят слышать друг друга. Если же ведется полемика, то она до предела политизирована: тема экуменизма используется в качестве жупела, обвинения в «экуменической ереси» выдвигаются против церковных иерархов (в частности нынешнего Патриарха Кирилла) и богословов с целью дискредитации их деятельности. В подобном же ключе обсуждается и тема возможного выхода Русской Церкви из Всемирного Совета Церквей и других экуменических организаций. Итак, интеллектуальное меньшинство даже за самый плохой диалог и против «хорошего» монолога, тогда как традиционно-ориентированное большинство против оного. Почему? На этот вопрос мы ответим в последующих статьях.