А что, если Путин замаскировавшийся реформатор?

 

 

25 мая 2016 года президент собрал заседание Экономического совета, на котором обсуждались разные варианты моделей экономики,- кейнсианства, представленного его сторонниками (Глазьев и Титов), и противоположного ему монетаризма (от правительства Улюкаевым) и Кудриным. На этом совещании Путин «цикнул»: «Никакой монополии на истину в экономической дискуссии быть не должно», – сказал президент.

 

Если монополии не должно быть, то необходим компромисс в реализации разных моделей. Примеры в истории есть. Это НЭП и ГОСПЛАН. А применительно к нашему времени это должны быть монетаризм и кейнсианство. В первом случае сжатие денежной массы, а во втором наоборот печатание для вложения в производство. Идеальный компромисс между тем и другим – это как баланс денежной массы и произведенного, а потом купленного продукта. Но не банками и биржами. Если и покупают, то для перепродажи. Потому что для них деньги это только товар. Для остальных деньги есть инструмент в экономике. А банки - "паразиты" в ней. Но как кредиторы  необходимы производителям, поскольку последние не могут обойтись без первых.  И поэтому как всякие паразиты, если они торгуют кредитами под взаимовыгодный процент, они полезные паразиты. Значит должны присутствовать в обществе, как некоторое количество паразитов в любом живом организме для его физиологического здоровья. Поэтому нормальная экономика – это справедливая экономика, без ростовщичества и спекуляции, но с жестким контролем расходов.

 

Категорическое требование Путина о недопустимости монополизма в экономических моделях следует понимать, как необходимость договориться о допустимом компромиссе. Абсолютное согласие как идеал невозможно (как средняя температура в холодильнике не может быть константой, а колеблется в пределах «комфортной» для разных продуктов). Каждая сторона окажется при своих убеждениях. Но диапазон и значимость различий должны быть оптимальными. Или, если другими словами на столько минимальными, на сколько допускают стороны (как перепад температур в холодильнике «с точки зрения» разных продуктов).  После этого  власть может применять поочередно одну или другую теорию, оставаясь в рамках их диалектического единства. Подобно тому, как меняются в демократических странах партии у власти на выборах не с периодичностью смены ряда поколений (70 лет совка). И даже не одного поколения, как это назрело сегодня, а чаще. Чтоб каждая экономическая модель давала развитие, но не успевала наломать дров.

 

Этот эмпирический вывод подтверждается вековой и тысячелетней практикой смены социально экономических формаций, начиная от первобытно общинного строя и до современного социально ответственного капитализма (как пример – шведский социализм). А смена формаций влечет за собой смену экономических моделей в  качестве источника развития. Первобытно общинный строй был справедливым только потому, что экономически был минимально эффективным, обеспечивая лишь выживание общины. Это следствие единства общей цели для всех членов общины. Если б делили не поровну – община не выжила.

 

Рабовладельческий строй стал экономически эффективнее, но социально несправедливым. Однако, простая экономическая модель на базе частной собственности на раба постепенно стала терять эффективность, а противоборство рабов и рабовладельцев достигло уровня, в результате которого исходя из единства цели, – выживание тех и других,- произошел переход к феодализму. Он стал в сравнении с рабовладением немного справедливее и экономически эффективнее.

 

С возникновением капитализма все продолжилось в той же закономерности, если сравнить социальную справедливость и экономическую эффективность  начальной его поры с современными. Это как «две большие разницы». Противоборство «труда и капитала», связанных единством их выживания (одно без другого невозможно), это классика развития. Отсюда напрашивается вывод: тему социально экономического реформирования нельзя рассматривать в отрыве от диалектического единства и противоборства социальных и экономических параметров общества.

 

А недавно Фонд Егора Гайдара и европейский университет в Санкт – Петербурге организовали дискуссию на тему «Реформы по – русски». Модератором дискуссии был профессор университета Дмитрий Травин.

 

Во вcтупительном слове он сказал, что в стране активно обсуждается вопрос о новом этапе реформ. Известно, что президент Путин заказал реформу Алексею Кудрину, и она пишется. Одновременно заказал реформу Сергею Глазьеву, человеку с прямо противоположной позицией.

 

Но модератор предложил вывести дискуссию на тему, включающую в себя следующие вопросы. Вопрос первый: а почему вообще авторитарные лидеры, монархи прошлого или нынешние президенты или диктаторы в какой-то момент начинают осуществлять реформы?

 

Второй вопрос: а нужна ли вообще демократия для проведения реформ, если вдруг реформа активно пошла?

 

Ну и наконец, третий вопрос на обсуждение: «это вопрос о том, что мы еще должны взглянуть на реформы с позиции авторитарного лидера – не то, что нам нужно, а то, что ему нужно…»  Ключевыми словами является «не то, что нам нужно, а то, что ему нужно». Модератор дискуссии исходит их того, что интересы нас и авторитарного лидера обязательно противоречивы и не совпадают. Действительно, это бывает сплошь и рядом, но есть и примеры обратные. Такой вариант развития событий имеет историческое подтверждение. Это семь покушений на Александра Второго, который после очередного воскликнул: «Что они имеют против меня, эти несчастные? Почему они преследуют меня, словно дикого зверя? Ведь я всегда стремился делать все, что в моих силах, для блага народа!»

Но инициатор дискуссии ставит вопрос иначе: «если авторитарный режим входит в какой-то кризис, после этого лидер должен проводить реформы или, наоборот, закручивать гайки? Как лидер будет спасаться?»

 

В развернутом виде постановка вопроса модератором будет так.

 

«Если подытожить, то лидер думает совершить что-то хорошее для своего народа (как Александр Второй), только если он не боится потерять власть (а он уверовал в благополучную для него судьбу) или если он видит, что у него в стране все хуже, чем в других странах, и боится, что его народ это заметит и потребует перемен».

 

Понять организатора дискуссии можно следующим образом. Путин стоит перед выбором: либо реформы при полной уверенности, что власть не потеряет. Либо закручивание гаек вместо реформ, так как решающим является опасность потерять власть. Предлагался участникам дискуссии выбор из двух крайностей: «или - или». Промежуточные варианты не предусматриваются. Другими словами отвергаются по определению.

 

Павел Усанов 

«Мы смотрим на поведение авторитарного лидера со стороны. Если же посмотреть изнутри его «коробочки», ситуация выглядит так: ничего не делать — есть риск, что голову отрубят, что-то делать — есть риск, что общество станет более сильным, развитым, демократичным, потребует свобод и тоже меня свергнет. Иначе говоря, оптимальный авторитарный лидер всегда должен, с одной стороны, опираться на некоторое запугивание, а с другой стороны, идти на компромисс. Реформа — это всегда некий компромисс».

 

Таким образом, признание возможности компромисса, означает признание промежуточного состояния между указанными крайностями. Предположим, что реформы как всякая палка, имеющая два конца, приведут к ускоренному развитию общества и оно потребует свержения авторитарного лидера, хотя он не успевает завершить реформы. Так случилось с царем – реформатором. Делаем другое предположение. Допустим, что реформы принесли полезную отдачу не всем (а всегда так и бывает), а меньшинству. Большинство  обманулось в ожиданиях благ и свобод. Значит, риск подставить голову под топор у авторитарного лидера сохраняется, но только с задержкой по времени. Не смотря на высокий рейтинг национального лидера, признаки этого варианта уже имеют место. Как иллюстрация -  это события 26–го марта. И то, что они характеризуются массовым выходом молодежи, не видящей для себя позитивной перспективы, показательно. Прошла четверть века с момента либеральных реформ, а меньшинство, которое выиграло, – олигархи и коррумпированное чиновничество.  Таким образом, получается, что требуется не просто компромисс, а диапазон компромиссных запросов в обществе от реальных и обоснованных до завышенных, но еще не создающих опасности лидеру. Другими словами это компромисс между авторитарным реформатором и обществом. Такой вывод является ответом на третий вопрос для дискуссии, который я слегка откорректировал, не изменяя сути: что нам нужно, и что ему нужно». Ответ: ему как национальному лидеру и нам нужно одно и то же - социальная справедливость и экономическая эффективность. Теперь напомним первый вопрос: а почему вообще авторитарные лидеры, монархи прошлого или нынешние президенты или диктаторы в какой-то момент начинают осуществлять реформы?  Ответ: да просто откладывать их дальше невозможно и себе будет это дороже.

 

Остался второй вопрос: а нужна ли вообще демократия для проведения реформ?

 

Павел Усанов. 

«Я думаю, что само по себе появление демократии в современном виде — это, конечно, не причина, которая развивает экономику, а скорее следствие развития экономики»

 

Далее Усанов говорит о всплеске экономического благосостояния после промышленной революции в Англии в конце XVIII – начале XIX веков. В результате этого – увеличение продолжительности жизни, сокращение детской смертности, рост благосостояния на порядок и так далее.

«Иначе говоря, до промышленной революции у людей было мало денег и не было свободного времени, чтобы критиковать капитализм, потому что капитализма не было. А когда появляется свободное время и кофейни в центре города, то…

Я могу представить такую, может, несколько гротескную картину, но мне кажется, она позволяет понять, как рождается условная демократизация, как в этот процесс включаются другие люди. Вот сидит человек в кофейне, пьет свой кофе, смотрит, что за окном идет человек с тележкой. Раньше он как-то не сильно об этом переживал. А теперь посмотрел и решил: «Слушайте, это же я пью кофе, читаю умные книжки, строю концепты, а тут человек с тележкой идет». Тут – развилка. Он может встать, достать кошелек, выйти и сказать: «Не нравится мне это: вот держи, хочу тебе помочь». Есть другой вариант. Он может создать общество, которое помогает бедным, которое пытается помочь везти эту тележку, он может, в конце концов, сам взять эту тележку. Но наш интеллектуал, пьющий кофе, мыслит глобально: «Создам-ка я партию, и партия эта будет помогать таким людям. Так как эта идея пришла мне в голову, сам я туда денег вкладывать не буду, но, пожалуйста, вы все осознайте, что неравенство, которое является следствием развития капитализма, это ваша зона ответственности, господа. Необходимо перераспределять, потому что как же это: один пьет кофе, а другой везет тележку».

 

Дмитрий Травин. 

«То есть, с твоей точки зрения, демократия для успешного завершения экономических реформ не нужна? Это порождение того странного интеллектуала, который сидел в кафе и увидел через окно, что в мире есть несправедливость».

 

 

По мнению Павла Усанова «демократия в конечном итоге рождается из того, что есть люди успешные, а есть менее успешные», но угрызения совести, которые мучают человека, пьющего кофе, когда другой везет тележку, предпосылка к демократизации. Это готовность странного интеллектуала стать учредителем социал - демократической партии.

 

Другими словами альтруизм,  проявившийся у совестливого  интеллектуала, есть противовес тем эгоистам, которые вынудили человека с тележкой смириться с судьбой.  Этот несчастный может даже осознавать, что это несправедливость, но, чтобы противодействовать ей, ему даже не приходит в голову, что начинать надо с выдавливания из себя раба. Это одна из крайностей, характеризующая ментальность нации. Другая ее крайность – бунт бессмысленный и беспощадный. А угроза наступить на те же грабли сохраняется. Поэтому ментальность как параметр имеет очень широкий диапазон изменений. А хорошо бы сузить. Чтобы, уходя  от тяги к бунту бессмысленному, общество могло решать проблемы мирно и цивилизованно. Это с одной стороны, а с другой – не бояться выдавить из себя раба. Или, если другими словами, почувствовать себя гражданами. Но как это сделать?

 

Из определения менталитета (см. ссылку    

http://didacts.ru/termin/mentalitet.html

Национальная педагогическая энциклопедия)

«Менталитет по природе своей консервативен, он не позволяет быстро перестраиваться человеческому мышлению: всякие новации только тогда продолжительно и эффективно живут, когда они соответствуют менталитету. Так, трудно за короткий срок изменить менталитет, а значит и характер мыслей, чувств и поведение многих и многих советских людей как работников наемного труда. История доказала, как устойчив менталитет русского народа, пережившего немало социальных катаклизмов».

 

Хотя каждый индивидуум проходит свои этапы воспитания, но общие черты как национальный менталитет влияет на развитие общества в целом.  В работе «Менталитет и воспитание» (см. ссылку    http://allrefs.net/c13/4edkb/p28/ ) сказано, что на развитие общества его, менталитета, «влияние нередко оказывается более эффективным, чем систематическая педагогическая подготовка воспитателей или осознанно формулируемые ими самими принципы и цели своих воспитательных усилий».

 

Отсюда мораль: национальный менталитет гораздо весомее по влиянию на развитие общества, чем влияние отдельной личности. Даже если эта личность национальный лидер с высоким рейтингом и огромным влиянием. Даже если  он действительно намерен бороться с мздоимцами в верхах, но результата все еще нет. Даже если он из тех, кто хочет оставить положительный след в истории. Тогда возникает вопрос, какими качествами для этого должен обладать национальный лидер? Вот что пишет автор книги «Люди и кибернетика» Никита Моисеев (cм. ссылку http://e-libra.ru/read/118184-lyudi-i-kibernetika.html ), ссылаясь на польского философа Бронислава Трентовского, написавшего еще в 1843 году книгу «Отношение философии к кибернетике как искусству управления народом».

 

«Б. Трентовский  утверждает, что, с одной стороны,  кибернет, должен уметь наблюдать, анализировать, выжидать, лавировать, избегать прямого вмешательства – он должен извлекать пользу из естественного хода вещей;

с другой – он должен быть активен: любое его решение должно носить «волевой характер», оно должно неукоснительно выполняться».

 

Б. Трентовский пишет, что «Во многом поведение людей предопределено предшествующим ходом событий, и повлиять на него мы можем далеко не всегда. Но учесть предшествующий ход событий обязаны.» При этом по этому поводу Н. Моисеев приводит слова самого Б. Трентовского: "Короче говоря, кибернет не проектирует будущее, как старается сделать некий радикальный философ, - он позволяет будущему рождаться своим собственным независимым способом. Он оказывает будущему помощь как опытный и квалифицированный политический акушер".

 

Таким образом, сказанное в позапрошлом веке Брониславом Трентовским, сегодня находит свое признание в словах дискусанта из либералов Павла Усанова: «оптимальный авторитарный лидер всегда должен, с одной стороны, опираться на некоторое запугивание, а с другой стороны, идти на компромисс». Не Путина ли имел в виду Павел Усанов?