Современная Россия и "духовный" Антихрист. Ч I

История русского Антихриста развивается по двум основным руслам большой и мутной мистической реки. Первое учение, вполне чётко отражает евангельское представление и церковное предание о "чувственной" природе этого страшного претендента на чёрный трон своего сокрытого до времени отца. Второе, которое меня и интересует, развитое в старообрядческой литературе – федосеевцами, поморами Выготской пустыни и некоторыми керженскими авторами, говорит о "духовной" природе и генезисе антихристианского движения, как о невидимом мировом зле, положенном в мир от создания Универсума. Это интересное учение, вносит принципиально новый момент в рассмотрение антихристианской мифологемы, как духовного состояние мира на финальном участке его истории. Причем финал, есть не, просто некая статистическая данность, а динамично-становящийся процесс, растянутый в перспективе будущее-настоящее-прошлое.
Будущий Апокалипсис, настоящая катастрофа, предсказанная в прошлом – настоящая ситуация. Зло, как духовное начало, разлитое в мире ищет и находит для своей персонификации медиумов сатанинских инспираций. Антихристы уже приходили, это и Нерон, Деций, Диоклетиан, Юлиан Отступник, Петр I, дочь Петра Елизавета, Наполеон, Ленин, Гитлер, Сталин и многие другие. Апокалипсис постоянно стучится в дверь, он постоянно может реализоваться здесь и сейчас. Вот почему, это учение может быть рассмотрено, и на примере Русской государственности. Государственные потрясения, социальные эксперименты, утопические реформы и военные неудачи, природные катаклизмы, социальный хаос, эпидемии и мор, могут восприниматься – и воспринимаются – религиозным сознанием апокалиптически. Для ожидающих будущую парусию, это вполне нормально и предсказуемо. Мир не надёжен. Если внешние враги Отечества принимают облик и дух Антихриста (например, Наполеон, Гитлер), то тем паче внутренние носители чуждых и исторически-капитулирующих идей, облекаются в этот духовный образ без всякого права на историческую амнистию и народное прощение. При этом, абсолютно не важно, какую официальную позицию по отношению к этим несостоявшимся "героям" занимает государственная машина, сама облечённая всеми атрибутами и механизмами вселенского зла.
Дело в том, что секрет русской политической власти изначально коренился в религиозном мире символов-смыслов. Сбой в идеократической сфере, с неизбежностью приводил и к сбоям во внешних механизмах управления. Можно обоснованно предположить, что не русское государство «пожирало» общество, а шел встречный процесс взаимопроникновения, формирования особого симбиоза государства и общества. Последнее в тех суровых условиях развиваться автономно от государства (т.е. с институтом частной собственности, с наличием не подконтрольных верховной власти экономических ресурсов), просто не могло. Важно отметить, что формированию «служилого» государства способствовал ценностный консенсус народа и власти на базе единых православных универсалий, рождавших в сознании власть предержащих особую «политико-государственную имперскую парадигму» (И.Каспе). "Как нам представляется, патриотизм, особый «дух государственного служения», энергетика подвижничества и высокой жертвенности, нацеленные на отстаивание суверенитета и национальной независимости страны, самих ценностей православия от внешних завоевателей, всегда играли в России выдающуюся мобилизующую роль. Стратегический выбор, сделанный Владимиром Святителем в пользу православия, с его полифонией и соборностью, во многом позволил на московском этапе развития отечественной государственности обеспечить процесс «собирания русских земель», а затем создать мощную державу, раскинувшуюся от моря до моря" /В. Мерзляков/.
Только мощное идеократическое государство с сакрально-освящённым монархом могло противостоять не менее мощным внешним врагам. В.Соловьев, И.Ильин, Н.Лосский подсчитали тяжкую хронику русских военных испытаний: «с 800 по 1237 г. на Русь военные нападения происходили каждые четыре года, с 1240 по 1462 год отмечалось 200 нашествий, с 1368 по 1893 (в течение 525 лет) было 329 лет войны, т.е. два года войны и один год мира». «Россия пошла по иному пути, чем западный мир, - пишет В.Межуев, причем в основу своей государственности она вслед за Византией положила не национальный и правовой, а конфессиональный и династический принципы (православие и самодержавие), в силу чего русские осознали себя не только светской, сколько православной нацией, единой в своей вере и служении Богу. Православие и национальное сливались в одно понятие. Претендуя на роль защитника и хранителя православной веры (Святая Русь), государство оспаривало здесь у Церкви право на духовное водительство проживающего на подвластной его территории народа. Оно видело в последнем не столько граждан, наделенных личными правами, сколько коллективного носителя определенного символа веры («народ – богоносец»), главной обязанностью которого является терпеливое исполнение своего религиозного долга по отношению не только к «граду Божьему», но и к «граду земному», т.е. государству. Оба града предельно сближались между собой. Само служение государству наполнялось религиозным смыслом и содержанием, свидетельствовало о приверженности православной вере. Отдавая жизнь «за веру, царя и отечество», русские люди не очень-то разделяли эти понятия в своем сознании. Отсюда свойственная им высота духовной мотивации в мирских делах, способность к самопожертвованию во имя «общего дела», с одной стороны и недостаток индивидуального самосознания с учетом собственного интереса, - с другой». Вот к чему призывал перед битвой, от исхода которой зависела судьба страны великий князь Дмитрий Иванович (1380): «Отцы и братья мои, Господа ради сражайтесь, и святых ради церквей, и веры ради христианской, ибо эта смерть наша ныне не смерть, но жизнь вечная; и ни о чем, братья, земном не помышляйте, не отступим ведь, и тогда венцами победными увенчает Христос Бог, спаситель душ наших». Наверно мы сейчас не в состоянии оценить всю глубину этого мировоззрения, когда сакральное вплетено тонкой и невидимой нитью в реальный мир. Более того, весьма трудно даже и сказать, а что реальнее?