Лев Лурье о том, как митингующие школьники и студенты вернули Россию к духовным скрепам

Историк Лев Лурье объясняет, почему обилие молодежи на площадях его вовсе не удивило: Герцену с Огаревым тоже было по 15, когда они давали "клятву на Воробьевых горах".

Удивившие большинство наблюдателей особенности воскресных демонстраций — возраст участников и спонтанность событий.

Чтобы править вечно. Как уберечь общество от волнений и революцийЭкономика

Чтобы править вечно. Как уберечь общество от волнений и революций

 357

Дмитрий Прокофьев

Сначала о возрасте: подавляющее большинство собравшихся на Марсовом поле и на Тверской — студенты. В протестных движениях это не аномалия, а норма. В свое время я защитил диссертацию о социально–демографическом составе деятелей русского освободительного движения — провел анализ биографий примерно 15 тыс. людей, попавших на заметку жандармам, от ранних декабристов до поздних народовольцев. Во всех без исключения промежутках русской истории между царствованиями Александра I и Александра III средний возраст участников вольнолюбивых кружков и организаций, демонстраций и мятежей — 21–22 года.

На Сенатскую площадь 14 декабря вышли в основном прапорщики и поручики, младшие современники Пушкина, а вовсе не ветераны войны 1812 года, как многие считают. Основную массу нигилистов 1860–х годов, участников "Хождения в народ", "Народной воли" составляли студенты. Александру Герцену и Николаю Огареву в момент "клятвы на Воробьевых горах", когда они решили посвятить свои жизни мщению за декабристов, было по 15 лет. Сергей Нечаев организовал "Народную расправу" в 23 года. Народническое движение создали студенты и курсистки: Софья Перовская отправилась "в народ", когда ей был 21 год. В 1887 году, когда казнили Александра Ульянова (ему тоже исполнилось 21), его младшего брата, 17–летнего Владимира, выгнали за участие в студенческих волнениях из Казанского университета.

Подавляющая часть русского студенчества, словами Василия Розанова, принадлежала своеобразной субкультуре "интеллигентского казачества. В общем укладе русской действительности они жили каким–то островом Хортица, со своим особым бытом, особыми нравами". Слова "студент" и "революционер" считались почти синонимами.

Вспоминал Осип Мандельштам: "Дни студенческих бунтов у Казанского собора всегда заранее были известны. Выходило так, что смотреть на эти бунты, правда, на почтительном расстоянии, сходилась масса публики: дети с няньками, маменьки и тетеньки, не смогшие удержать дома своих бунтарей, старые чиновники и всякие праздношатающиеся.

В день назначенного бунта тротуары Невского колыхались густою толпою зрителей от Садовой до Аничкова моста. Вдруг со стороны Казанской площади раздавался протяжный, все возрастающий вой, что–то вроде несмолкавшего "у" или "ы", переходящий в грозное завывание, все ближе и ближе. Тогда зрители шарахались, и толпу мяли лошадьми. "Казаки — казаки", — проносилось молнией, быстрее, чем летели сами казаки. Собственно "бунт" брали в оцепление и уводили в Михайловский манеж, а Невский пустел, будто его метлой вымели". Похоже? Мы не ушли от нормы, а вернулись к истокам, можно сказать, духовным скрепам.

Поколение, вышедшее на просторы городов и переместившееся в глубины автозаков, начинает жизнь, когда все возможности, которые предоставляли молодежи и ревущие девяностые, и тучные двухтысячные, исчерпаны. Все приватизировано, лучшие места заняты, хороший английский и знание IT не обеспечивает теперь даже хипстерское благополучие. Карьеру делают те из молодых, кто принадлежит к новому русскому дворянству — надменные стритрейсеры, дети и внуки олигархов и силовиков. Происходившее в воскресенье и радовало, и пугало. Молодежь вела себя удивительно цивилизованно: Манежкой и не пахло. С другой стороны, хаотическое движение разгоряченной толпы по городу могло привести к худшим последствиям, если бы милицейское начальство решило действовать более жестко.

В этой истории действительно многое рифмуется с февралем 1917–го. И многотысячное скандирование "Долой царя!" на Дворцовой, и полное отсутствие каких–либо заметных лидеров. Такая толпа недоговороспособна и плохо управляема.

 

У власти (имею в виду прежде всего город), условно говоря, два выхода. Согласовывать митинги и шествия, в которых есть заявители, место сбора и регламент или поступать как при Николае II. Тут есть риски, которые в столетие революции недурно бы вспомнить.

Студенческие революции начиная с 1968 года были по преимуществу ненасильственными. Современные Германия и Франция созданы, по существу, тогдашними студентами Сорбонны и Свободного университета в Берлине. Марш на Вашингтон и борьба против войны во Вьетнаме преобразили Америку.

Иногда взрослым следует прислушаться к детям. Они, как правило, лучше и честнее нас.