Очумелый

   Солнце, заходящее за бугор. Закат. Позолоченные верхушки тополей. Спадающая июльская жара. Вечерняя ласкающая прохлада.  Играющий, быстроногий ветерок, разносящий запах сирени из поселковых  палисадников и полынный запах со степи. Всё это было в тот день, когда Иван Фёдорович, сидя на порожках, перед  которыми стоял стол, загружался самогоном, выгнанным на сливах, с удовольствием хрустя мелкобугорчатыми  огурчиками.

   Тишину разорвал топот быстро бегущих ног. Кто-то лихо мчался  по улице, но  куда? Если  не к Ивану Фёдоровичу, то на этом и поставим точку, а если к Фёдоровичу – посмотрим, что же случилось?

    Оглушительный грохот. Калитка срывается с петель, словно её взяли на мощный таран, и во двор вихрём врывается густая пыль, в которой кружится сосед – кум Казимир Андреевич.

- Представляешь, мать твою, - орёт он, захлёбываясь, и проносится, почти не касаясь земли мимо кума, но во время тормозит и избегает удара об фонарный столб.

- Не представляю, - спокойно и степенно отвечает Иван Фёдорович.

   Выдержка у  Фёдоровича отменная, не нервы, а бычьи жилы, он даже не интересуется, чем так взволнован кум, что его так подцепило, что он не стоит на месте, а приплясывает, словно босой на горячих углях.

   Андреевич, яростно отплёвываясь, пытается выбраться из вихря, но тот ещё сильнее закручивает его и, наконец, выбрасывает чуть ли не на кума.

- Не мог спокойно выйти, - спрашивает Иван Фёдорович.

   Андреевич пропускает сказанные слова и налетает на кума.

- У тебя интернет имеется?

- Не имеется.

- Хреново. – Казимир Андреевич  кипит, бурлит. - Мы бы его сейчас включили, и я бы тебе показал публичное, моральное  безобразие.

- Какое именно? Уточни конкретно. – Иван Фёдорович, оттопырив мизинец на правой руке со стаканом, аккуратно и не спеша вливает самогон.

- Показывают это, как  выступает японский ансамбль. Вот японки, так японки. – Андреевич разбрасывает руки в стороны, будто пытается загрести воздух, чтобы пополнить спёртое дыхание. -  Такое гонят,  Куда наши смотрят? Они же завалят нас!

- Выберемся. Не в первый раз. А японки это  хорошо.   Я в Японии не был, но Японию люблю. Там пьют саке.

-Что саке по сравнению с ансамблем? – Казимир Андреевич снисходителен  и горд. У него тайна ансамбля. - Ты представляешь этот японский ансамбль, - вскидывается Андреевич, -  состоит из одних японок.

- Неплохо.  В Японии японки в музыке разбираются лучше, чем мужики.

У нас наоборот. Мужики лучше разбираются в бабах, чем в музыке. А…

- Да не в этом дело, - срывается  Казимир.

- А в чём?

   Казимир Андреевич оглядывается по сторонам, нет ли поблизости жены кума, настраивается на шёпот, но шёпот по какой-то причине срывается, и он орёт.

- Все бабы  в ансамбле  голые, мать твою. Без единой нитки. Всё видно. Глазами даже не нужно искать.

- И что?

- Да я ж тебе говорю, что все бабы голые, - взвинчивается Андреевич.

-  Защелкни рот. Ну, и что?

- Ты что не понимаешь, не врубаешься, -  Казимир наклоняет  лицо к лицу кума и ядовито шепчет, - все бабы голые, а в зале очень приличная, многослойная  публика.

- А дозволь тебя спросить, - Иван Фёдорович нагоняет на лицо строгость. - Ты видел, в чём выступающие японки  обуты.

- Да они же голые. Соображаешь? И руководительница вышла, тоже разделась так небрежно, медленно перед публикой догола, побросала шмотки на пол, достала  палочку, а из какого места, я так и не заметил, она же голая, и махнула.

- Так. – Иван Фёдорович задумывается. - И какой частью тела она стояла  к публике?

- Так она же голая была.

- Эх, ты, -  с упрёком говорит Иван Фёдорович. – Что ж так. Выходит, что ты не определил, не углядел ни обувку, ни часть тела, а на каких инструментах они играли?

- Да причём здесь инструменты? – Андреевич на пределе, но  так, как на громкий голос уже нет сил, он  взвизгивает – Мать твою! Да сколько раз тебе докладывать.  Они все голые.

   Иван Фёдорович пытается переориентировать кума.

- Я тебе сейчас самогончику плесну. Крепкий. От японок оторвёт.

   Андреевич  болезненно морщится, отмахивается и шепчет по слогам.

- Го-лы – е.. .

-Молодец, - Иван Фёдорович распечатывается, хлопает кума по плечу и рубит. – Мою проверку ты прошёл. На все сто выдержал экзамен. Настоящий современный мужик. Даже выпить не захотел.  – Завихрил Фёдорович, да так завихрил, что Андреевич только глазами захлопал.  – Так сказать: целевой ты мужик, мелочи   не рассматриваешь,  всю картинку сразу в охапку  берёшь, у тебя объёмное, а не плоскостопное  зрение. – Иван Фёдорович сильно  доволен подведённым итогом. -  Япония самая прогрессивная страна, - метелит он дальше, потом   встаёт с порожек и громыхает. – Смирно. Равнение на Японию. С песней. И на Тихом океане нам закончат наш поход.  Шагом марш!