Рашка на дне. Оскотиневание нации.

На модерации Отложенный Три девушки плещутся в реке. Покачивая бедрами, поднимаются по ко­согору. И уже на 2мин. филь­ма раздеваются. Снимают купальни­ки, обтираются полотенцем, за чем сладострастно следит к/камера. Героини на экра­не совершенно не умеют играть, а ре­жиссер не умеют делать кино. Они держат в голове только одно: героини должны поскорее раздеться, чтоб зритель не заскучал, чтоб пустил слюну (к/ф «Наваждение»).

Наше новое, освобожденное от “пут предрассудков” кино напоминает убогие порнофиль­мы: там тоже все подчинено момен­ту слюнявого сладострастия и тоже раздеваются немедленно. Но порно – это порно. А наши перестроевшиеся художники обосновывают свое творчество новым духом времени, требованиями пе­рестройки и гласности, борьбой с ап­паратом и ждановскими методами уп­равления искусством, открытием эры “суровой правды” в кино.

У нас с профессионализмом всегда было туго. Чего там мудрствовать, лакировать, приукрашивать? Даешь, как в жизни! Действие освобожденного искусства устремилось в общественные туалеты, герои бросаются к унитазам с той же категоричностью, с какой раньше боролись за производительность труда. Наши новые герои теперь корчатся в предсмерт­ной агонии, они скребутся и моются, чешутся и блюют, испражня­ются и матерятся, как в жизни. И те люди, которые сторонились дикости и свинства, расползающихся по стране, получили по мордасам за свою оторванность от жизни.

Интересно, что, приобщаясь к ми­ровой культуре, мы поспешили вовсе не к лучшим ее образцам. Второстепенные звезды хозяйничают на наших стадионах, дают интервью те­левидению. А если уж о серьезном искусстве, то вот вам неделя самых больных фильмов Пазолини, где ис­тинное торжество правдивого кино - это когда киногерои поедают собственные экскременты.

Эта наша тяга к примитиву или к потемкам - еще одно доказательст­во того, куда может завести больное общество рабов тупое и механическое следование западным ценностям.

Один полюс, с общественными бурлениями, поисками выхода из тупика, дебатами в Верхов.Совете, забастовками шахтеров, постепенно перерос в другой –
-болезненная возня растерявшихся эстетов, опьяненных внезапно свалившейся свободой и пользующих­ся моментом, чтоб открыть массам правду-матку жизни. Идеалисты по определению, одемократизировавшиеся художники теперь тянут в пучины такого устрашающего материализма, что не осталось уже ни святого, ни духовного, ничего.

Киножурналы все больше смахивают на витрины кооперативных киосков с обнаженными бабами. Постигшая нас перестройка освобо­дила героев экрана от обязанности притворяться бесполыми, но целеустремленными, бескомпромиссными борцами, морально устойчивыми и общественно активными. Одновременно с «моральным кодексом строителей коммунизма» рухнул моральный ко­декс вообще. Киноперсонажи с облег­чением стряхнули с себя бремя предрассудков и ханжества ци­вилизации - устали притворяться, устали сморкаться в платок, де­лать вид, что интересуются серьез.музыкой, обходиться при большом стечении народа без мата и испраж­няться в скучном уединении. И сей­час упоенно отыгрались, взяли ре­ванш за вынужденную аскезу. Вот та­кой бунт на корабле.

Наша “культура”, СМИ продемонстрировали стремительное одичание общест­ва. И сами подхлестывают это одичание, боясь, что кто-то опередит, растал­кивая друг друга. И наслаждаются, дичая, ощущая приятное расслабление в сдерживаю­щих центрах.

Наше сочувствие должно быть отдано валют.проституткам, которых не­слыханная нужда гонит в интуристов­ские постели, бандитам и наркоманам.
Казарменный социализм, в ус­ловиях которого общество жило, предполагал неукоснительное равне­ние на спущенные сверху императи­вы. Но вот они рухнули в конце 80-х - и оказалось, что ника­ких тормозов у нас нет вообще.

Что страна рабов не ведает чувство меры и участь ее – шарахаться в крайности. У нас сегодня лишь одна дилемма: либо правда на уровне унитазов, либо вранье на уров­не «культовых» и «застойных» филь­мов. Короче, полная сво­бода, доведенная до абсурда, до идиотизма.
Подростки в массовом порядке суют в почтовые ящики пылающие спички, потому что накану­не видели по телевизору подобную шалость. Или – пьют из горла пиво в парках, потому что видели это в красивой рекламе. Нам бы подать идею.

Изобретаются самые лихие, самые изысканные преступления, чтоб кино хорошо продавалось. Ни кадра без каратэ, ни метра без потасовки, ни минуты без мата. Кино формирует нашу подлую обыкновенность, которая формируеткино. И не­ведомо, кто тут более под­хлестывает друг друга.
Кто- то напишет о нравах детского дома, где учителя бьют больных детей, превратив детство в «зону». И тут же звонки с кино­студий – чтоб живо­трепещущий сюжет экранизировать, пока не опередили конкуренты.

Жестокий, серьезный, правдивый, с элементом сенсацион­ности - этакая бравада собственной откровенностью: чтоб героиня сди­рала с себя платье, рвала на подруге волосы и. конечно, бежала в туалет проделать все, что необходимо. И вот уже снимается «Ка­зенный дом», очередное «кооператив­ное кино». Чтоб зритель почувствовал, как ему повезло, сразу же, с первого кадра - «крупно кор­чащееся от боли лицо ребенка. Его, абсолютно голого,
подросток волок по проходу меж кроватями..».

Или другое кино... Через зад­нее стекло «Жигулей» видны торча­щие кверху голые ноги женщины. мужика лежит между ее ног. И камера медленно объезжает машину, смакуя детали. Это означает, что будущие зри­тели, гогоча, будут обегать машину, стараясь ничего не упустить. Людей (не всех, конечно) ставят в унизительную позицию. Это так авторы угадывают пота­енные «требования народа», так их себе представляют, основываясь на собственной натуре.

Вот так демократы, исходя из собственной испорченности, сдирают “покровы предрассудков” с народа. В обществе, в которое загнали нас “демократы”, в век торжествующего плюрализма, безопаснее сорвать трусики с обездоленной бездомовки, чем заговорить с экрана о реальной коррупции.

Не выдерживает испытания свободой наша интеллигенция. Далеко зашел распад, если даже искусство без пануканий не способно больше быть хранителем духовных ценностей нации. Оно, в массе, не правду спешит открыть людям – оно спешит заработать. Борцы за “Западные ценности” уподоби­лись торговцам в храме. Сразу, без перехода. «Учители жизни». Пока пастыри учатся торговать, общество окончательно отвыкло от духовной пищи.

Наша культура и духовность сегодня только декларирует внедрение в «правду жизни», а на деле они способны ухватить только какие-то внешние ее приматы. Они не знают ни закономерностей ее, ни традиций, ни потребностей, ни грозных сил, что в ней накапливаются.

Идет непристойный пир во время чумы, танец на пороховой бочке. И никогда еще не были наши демократы дальше от жизни, чем теперь. Потому что делать бизнес на трагедии – значит плодить искусство безнравственное, звать вниз, в бездну.

Впрочем, они уже привыкли клясться именем народа. Современные российские демократы – это представители искалеченного созна­ния - они попросту не ведают, что такое духовность, боятся ее, как идейного классового врага. Принимают ее за некую устаревшую обязаловку. Ее - фундамент всего в обществе. И потому они враждебны духовности, утверждают унылый прагматизм и нищету в душах. Новая, освобожденная от оков, мораль ни на йоту не приблизилась к правде, она по-прежнему блуждает во лжи. Толь­ко без тормозов и очень близко ко дну, к пределу.

Литературная газета, 18.10.1989. Валерий Кичин. "Куда ты денешься без небольшого распутства".

**************************************************************

Увы, бедный автор сам не подозревал, что это были лишь цветочки, 1989г, начало горбачевской перестройки, приобщение к "западным либеральным ценностям", избавление от "совковости, ханжества и невежества".

Ягодки здесь:

Русское быдло
http://www.youtube.com/watch?v=8oez1ytdw0U

Вот где настоящая "демократия".