Это было, но давно…

Строительство ДнепроГЭСа 1927-1932

Отрывок из романа «Вчера»

Как детские забавы, так и развлечения взрослых во время двухгодичной немецкой оккупации были очень скудными. Обыкновенно длинными зимними вечерами бабоньки собирались по очереди друг у дружки на посиделки.

Особенно часто собирались у моей гостеприимной бабуси Петровны. Сходилось тёток пять-семь. Зажигали коптилку из гильзы от небольшого снаряда, заправленную постным маслом (с керосином – туго, даже никак) усаживались на тёплой кухне у неостывшей плиты поудобнее, кто где.

Каждая приносила с собой тряпошный узелок с жареным подсолнухом  ("насиння", "семечки", "украинский шоколад"), у каждой бабоньки при приготовлении этого деликатеса был свой фамильный, выверенный поколениями, рецепт. Одни, поджаривая семечки на сковороде, припудривали их сольцой, другие, напротив, томили подсолнух в печи, время от времени сбрызгивая противень водой, третьи строго следили за тем, чтобы жарить только тонкокорые сорта семечек, словом, в это дело непростое, а целая наука.

Когда все усаживались как бы в круг и каждая товарка начинала заниматься каким-либо рукодельем (то ли прядением, то ли шитьем ручной иглой, то ли вязаньем), все притом ещё начинали дружно и семечки щелкать. Особым шиком считалось кожуру не сплевывать, а спихивать языком на нижнюю губу. Шелуха на губе накапливалась, прилипая и образуя как бы бороду. Соревновались, у кого "борода", до того, как под собственной тяжестью оборвется, отрастет длиннее.

Во время этих посиделок говорилось многое, - происходил обмен, как мы бы сегодня сказали, разнообразными данными, то были некие устные народные журналы. В первом разделе такого устного бюллетеня важнейшее место, конечно, занимала тема войны и мира.

Обсуждались вести с фронтов, откатившихся далеко на восток. Подробно перечислялись города, оставленные нашими (с географией у тёток был напряг, поэтому поминутно, краснея за свою невежественность, переспрашивали, где, допустим, эта самая Мерефа и далеко ли от нашего хутора будет), негромко, почти шопотом,  поругивали немцев, проклятого Гитлера, но и Сталину доставалось.

Пробиравшиеся в сторону фронта красноармейцы из разгромленных частей, оставаясь у солдаток на ночлег до рассвета, рассказывали страшные истории. Как пришлось драпать под натиском сильно вооруженных немецких войск, а в морду дать фрицу оказалось, из-за чьего-то головотяпства,  нечем. Одна винтовка на семерых, да и то всего с десятком патронов.

"А он, гад, прёт на танках, у каждого автомат и прочее…"

Не раз рассказывали о зверствах НКВД при нашем отступлении из Запорожья. Якобы заключенные из подвалов нового здания запорожского НКВД на Малом Базаре вывезены не были. Уходя, всех, кто там оставался в камерах, якобы облили бензином и сожгли. Говорили о предательстве некоторых наркомов и тэпэ.

Часто в эти беседы включался деда, или ещё и один-два мужика из ближних соседей заходили.

Во второй части устной политинформации звучали страшные россказни о всяких поверьях, небылицах, легендах. Бабушка Петровна была в этих трёпах заводила. Она часто рассказывала были-небыли, слышанные ещё в детстве, о том славном времени, когда её прадеды вольно жили в днепровских плавнях под Никополем.

Про то, как отдельные смелые дядьки лунными ночами ходили искать клады на древние могилы, - в тех  местах разбросано в степи (и до сего времени) множество старинных курганов. А то место - Чертомлык.

Как один раз такой искатель по ночным фосфорным огонькам определил, что облюбованный им курган содержит "что-то", как этот храбрый предок много дней по утрам раскапывал курган, отрыл на большой глубине в нем две погребальные пустоты.

В одной из них останки нескольких коней, богатая сбруя, украшенная золотыми цацками, дорогое оружие, а в другой – несколько бочек с мёдом и вином и кости прислуги, убитой по случаю похорон хозяина. Самого главного, кому был насыпан курган, не нашли. Возможно, его могильное место давно кто-то раскопал и не осталось и следа.

На дне бочек сохранились остатки загустевшего, как патока, вина и окаменевший, усохший мёд. Селяне, кто смелее, попробовали того вина, разведя водой. Говорили, что много силы прибавилось у тех, кто тысячелетнего вина откушал…

В устье речки Каменки, там, где она впадает в Днепр, часто в давние времена после весеннего разлива находили бочонки с золотом. Это вымывало грузы с казацких чаек, потерпевших при прапрадедах (за царя Панька…) крушение в районе Никополя.

Ещё одна бабушкина легенда повествовала о том, как в стародавние времена после похода на Царьград (Стамбул, Константинополь) наш далёкий предок вольный козацюга в качестве сувенира привез красавицу-турчанку, женился на ней, уйдя на хутор (по-нашему, в отставку или на пенсию), поставил хату и стал землю пахать, а полонянка ему  детей рожать…

А то ещё вроде бы бабуля слышала от своей мамы, что когда умерла молодой одна из её бабушек, то несчастную, как водится, обрядили и положили в светлице на дубовый стол. Пригласили батюшку, соборовали и святой отец помазал покойнице губы церковным вином и мирром. Всю ночь горели  свечи, а самая старая бабулька читала молитвы. Вдруг среди ночи громко треснула толстенная доска столешницы и покойница внезапно вздохнула и села на столе. Все чуть ума не лишились. Сбежались мужики в подштанниках, остолбенели. Но произошло чудо, и  воскресшая из мёртвых прожила ещё сорок лет…

Часто  в сотый раз пересказывались были-небыли довоенные, то, как и что было при большевиках.  Вот, например, бабушкин рассказ о том, как она в 1927-28-м годах куховарила на строительстве ДнепроГЭСа. Да не просто так, а для начальства. Более того, ей как-то поручили кормить американских спецов. Ну, так она исправно готовила им супы и борщи.

Для престижа страны хозяйственники привозили ей любые редкостные тогда продукты. Петухи и куры поступали прямо гигантские, в несколько кило. Бабушка, не скупясь, готовила в большущем котле первое блюдо, пекла пироги и ещё какую-то сдобу. Но когда она подавала на стол, то главным украшением стола по её хохляцкому разумению был отварной петух, целиком вытащенный из супового котла.

Но американцы оказались ужасными дикарями. Один из них подходил к блюду, хватал петуха и выкидывал его в открытое по случаю жаркого лета окно.

За окном тотчас раздавался победный рык передовиков стройки - десятки вечно голодных бетонщиков, плотников и лиц других пролетарских профессий дежурили в американское обеденное время под волшебным окном  в ожидании вылета отварной птицы и плотной стаей накидывались на добычу, раздирая её на куски ещё в полёте.

Американцы с огромным интересом и удивлением наблюдали из окна за небывалым энтузиазмом строителей светлого будущего. Сами они, ввиду отсталости, употребляли один лишь пустой бульон…

…Расходились поздно, заполночь. Часто в насторожённой тишине хуторка, заброшенного в запорожской степи, над замершими в тревоге и страхе хатами сердитыми шмелями гудели на непостигаемой простым разумом высоте фашистские бомбардировщики, спешившие на Восток добивать наших.

Кто мог знать тогда, в зиму с 1941-го на 1942-й, что уже в следующую зиму, с 42-го на 43-й, роли поменяются и в кромешной темноте зимних ночей загудят в сторону немцев, на Запад, бомбардировщики наши, родные, загудят мажорно и победно?..