День в истории: 14 марта 1883 года. В Лондоне заживо сгнил Карл Маркс

14 марта 1883 года в Лондоне, сидя в кресле, умер Карл Маркс, чье имя, к несчастью для России, связано и с нашей страной. Знаменитого в СССР уроженца Германии доконали геморрой, постоянные фурункулы, рвота и больная печень. Человек, по мнению большевиков, объяснивший все на свете разумом, лечил свои болезни чудовищным количеством вина и табака. С учетом того, что «Капитал» Маркс не закончил как раз из-за обилия гнойников, можно сказать, что отец марксизма сгнил заживо. Жена, нашедшая тело, описала выражение лица Карла, как «искаженное отчаянием и ужасом». Человек впечатлительный решил бы, что за Марксом пришел черт. Люди рационально мыслящие удовлетворятся словами самого Карла. «Жизнь моя пуста и бесцельна» — написал он своему поставщику вина, богатому другу Энгельсу. Как от такого не прийти в ужас.

С чего начинался путь к последнему приступу паники в кресле в холодном лондонском доме? Маркс родился в мае 1818 года в Трире. Отец, преуспевающий юрист Генрих Маркс — урожденный Гершель Мордехай, из семьи раввинов, как и мать Карла Маркса. Раввином служил и дядя Карла. Однако Гершель решил избрать светскую профессию и стал юристом. После наполеоновских войн Трир присоединили к Пруссии, где в то время действовал ряд ограничений на евреев. В частности, лица иудейского вероисповедания не имели права занимать государственные должности. А Гершель к тому моменту уже стал адвокатом высшего апелляционного суда и главой трирской корпорации адвокатов. Чтобы не терять высокую должность, он принял лютеранство.

В круг общения семьи Маркс входили многие представители местной аристократии. В частности, в детстве с Карлом играла Женни фон Вестфален, из очень родовитого клана (по отцу — из прусской аристократии, по матери — из шотландской ветви Аргайлов). Брат Женни позднее стал министром внутренних дел Пруссии, а ее внучатый племянник — Людвиг фон Крозиг, стал бессменным министром финансов Третьего рейха и последним в его истории премьер-министром.

Маркс начинал журналистом и даже подумывал поступить на прусскую государственную службу. Но предпочел перебраться в Париж, где и познакомился с Фридрихом Энгельсом, который так взял Карла в оборот, что позже их в шутку называли одним человеком, «Маркс Энгельс».

Кстати, другой большевистский святой, Энгельс — буржуа из семьи пиетистов, почти секты внутри лютеранства. Пиетисты вели себя крайне экзальтированно, но слыли ханжами. Энгельс доказал это делом. Отец отправил Фридриха на стажировку в Англию, где богобоязненный буржуа стал спать с двумя сестрами-активистками рабочего движения. Но куда больше активисток Фридриху понравился новый парижский друг, Маркс. Оценив потенциал знакомца, Энгельс предложил Карлу перебраться в хлебосольный Лондон. До конца жизни Энгельс содержал Маркса и во всем поддерживал, несмотря на то, что религия Маркса базировалась на ненависти к буржуазии.

Но Маркс сначала перебрался в Бельгию, где и написал Манифест коммунистической партии, который издал Энгельс в Лондоне — анонимно и только на немецком языке. После провала в Германии революции, которую Маркс активно поддерживал в «Новой рейнской газете», Карл перебрался в Лондон, где и провел остаток жизни.

Лондон — мекка религиозной секты марксистов. Именно там британскими спецслужбами создан Первый интернационал — некий прообраз коммунистической Аль-Каиды, который показал себя во время Парижской коммуны. Тогда значительная часть членов Интернационала, как французов, так и других европейцев, занялась неприкрытым терроризмом. Аль-каидовцев XIX века выкуривали из Парижа, как ИГИЛовцев сейчас — из Мосула.

Разумеется, Лондона и Британии это все не коснулось. Кто же применяет бактериологическое оружие у себя дома? Маркс для британской публики просто не существовал. Когда один из приятелей-экономистов после смерти Карла в своей речи сослался на Маркса, зал британских экономистов недовольно загудел: какой еще Маркс, не знаем такого, чего мозги пудришь. На английский язык «Капитал» перевели только через 20 лет после выхода книги, уже после смерти автора — в общем, материал исключительно для колоний.

Вообще при жизни Маркса вышел только первый том «Капитала» — главного труда. Следующие два тома уже после его смерти выпустил Энгельс, основываясь на каких-то черновых набросках, которые никто в глаза не видел.

В отличие от Маркса, Энгельса в Англии хотя бы знали. Немец охотно тратил на Острове деньги: охотился на лис, кутил на вечеринках, знал едва ли не все европейские языки.

Долгие годы с Марксом дружил поэт Генрих Гейне, который к концу жизни все понял и ужаснулся:

«Со страхом и ужасом думаю я о той поре, когда эти мрачные иконоборцы станут у власти. Своими мозолистыми руками они без сожаления разобьют мраморные статуи красоты, столь дорогие моему сердцу. Они уничтожат все те безделушки и мишуру искусства, которые были так милы поэту. Они вырубят мою лавровую рощу и на ее место посадят картофель. Лилии, которые не сеяли и не жали и все же были так же великолепно одеты, как царь Соломон во всем его блеске, будут повыдерганы из общественной почвы. Розы, праздничные невесты соловьев, подвергнутся той же участи. Соловьи, эти бесполезные певцы, будут разогнаны, и — увы! — из моей „Книги песен“ лавочник наделает мешочков и будет в них развешивать кофе или табак для старушек будущего».

Бакунин, видный деятель анархизма, революционер и былой соратник Маркса по первому Интернационалу, характеризовал личные качества Маркса так:

«Маркс чрезмерно тщеславен и тщеславен до непристойности и до сумасшествия. Если кто-либо имел несчастье задеть его самым невинным в мире образом в этом болезненном тщеславии, всегда обидчивом и всегда раздраженном, он становится его непримиримым врагом; и тогда он считает допустимыми любые средства и на самом деле использу­ет самые постыдные, самые недопустимые из них, чтобы унизить его в глазах общественного мнения. Он лжет, изо­бретает и старается распространить наиболее грязную кле­вету против него. Достаточно, чтобы он указал на кого-либо, как объект гонений, чтобы поток оскорблений, наиболее грязной ругани, нелепой и гнусной клеветы, поднялся против того во всех социалистических и несоциалистических, республиканских и монархических газетах.

Маркс любит свою собственную персону гораздо боль­ше, чем своих друзей и своих апостолов, и любая дружба не выдержит самой легкой раны, нанесенной его тщеславию».

Он также вспоминал, что Маркс однажды похвастался ему в приватной беседе:

«Знаешь ли ты, что я нахожусь теперь во главе столь хорошо дисциплинированного тайного ком­мунистического общества, что, если бы я сказал одному из его членов: „Иди, убей Бакунина“, он бы тебя убил».

В начале ХХ века хорошо организованные ячейки фанатиков-марксистов стали ставить на дыбы целые государства — за исключением Британии, конечно.

А вот в России они укрепились почти на целый век. Красные кхмеры Ленина, залившие страну кровью, сделали из бесцветного, ничего не смыслящего в экономике Маркса титана и идола. За неимением мощей самого Карла большевики украсили всю страну его изображениями и заставляли русских совершать религиозные шествия с портретами Маркса. Никем не читавшиеся сочинения Маркса издавались тиражами в десятки миллионов экземпляров, ссылка на Маркса и Ленина стала обязательным условием любой статьи и книги по гуманитарным дисциплинам, даже таким экзотическим, как сексология и домохозяйство.

В 1991 году режим большевиков пал. Россия оказалась намного крепче организма старого немецкого выпивохи и избавилась от красных нарывов. Но случаются и рецидивы. Так, сторонники левой идеи, по слухам, — самому читать Маркса невозможно — по-прежнему считают автора фразы «славяне — раковая опухоль Европы» выдающимся мыслителем. Для коммунистов же Маркс просто воплощение Бога, которое чуть ли не мироточит. Ну, разве что гноем.