Кровавое море. Цена революции 1917

Мираж русской революции давно рассеялся. Вместо мраморных дворцов и висячих садов мир увидел безбрежную пустыню, загроможденную развалинами и густо усеянную могилами. Разрушено величайшее в мире государство, до самых основ разорено хозяйство многомиллионного народа, вырождается и вымирает сам народ...
«РУССКАЯ» РЕВОЛЮЦИЯ – ЭТО ПОРОЖДЕНИЕ ЕВРЕЙСКОЙ НЕНАВИСТИ ЕВРЕЕВ К РОССИИ


Удержаться у власти, большевики должны не строить, а разрушать!
Руководствуясь этой мыслью, и составляли Троцкий (Бронштейн) с Лениным (Бланком) список первого правительства.
— Как назвать его? — спросил Ленин.
— Может быть, Совет министров? — предложил Троцкий.
— Нет! Только не министрами! — решительно отверг пред¬ложение Ленин. — Это гнусное, истрепанное название.
— Можно назвать комиссарами — сказал Троцкий. — Совет верховных комиссаров
— Нет! — Ленин покачал головой. — «Верховных» плохо звучит.
— Нельзя ли «народных»?
— Народные комиссары? — переспросил Ленин, как бы пробуя на вкус слово. — А что? Это, пожалуй, пойдет. Совет народных комиссаров. Превосходно! Это пахнет революцией.
Думается, что гениального экспромта в ленинской политике было больше, чем мудрой предусмотрительности, и идея создания Совнаркома родилась на ходу.
Другое дело, что додумал ее В.И. Ленин до конца.
По-ленински, не упуская ни единой мелочи, Владимир Ильич заявил Троцкому, что в охране Совета народных ко¬миссаров нельзя полагаться на солдат и матросов и надобно срочно собрать охрану из латышей или китайцев.
— Они же по-русски не понимают, Владимир Ильич... — возразил Троцкий.
— И это правильно, Лев Давидович! Я думаю, чем меньше они будут понимать нас, тем лучше. Ведь у нас, батенька, и аппарат пестренький, — Ленин взглянул на лежащий
перед ним список Совнаркома: — На 100 порядочных 90 мерзавцев!

Иосиф Менассиевич Бикерман опубликовал в Берлине свой труд «РОССИЯ И РУССКОЕ ЕВРЕЙСТВО».
«…Тяжко страдает Россия, болеет великими болями и русское еврейство. Полны уродства и взаимоотношения между ними...
Русский человек твердит: «Жиды погубили Россию». В этих трех словах и мучительный стон, и надрывный вопль, и скрежет зубовный. И стон этот отдается эхом по всему земному миру. Не только в Баварии или Венгрии, изведавших сладость коммунистического строя. Не только в государствах, частью или полностью образовавшихся из обломков великой прежде России... Но также в странах, смутой пощаженных, а от России отделенных целыми материками и океанами. Несколько времени тому назад я прочитал в немецких газетах, что в Германию приезжали японские ученые знакомиться с антисемитской литературой: и на далеких островах, где евреев почти нет вовсе, заинтересовались нами. Нисколько не преувеличивая, отнюдь не изображая дела так, будто весь мир занят только нами, нельзя все-таки не видеть, что волны юдофобии заливают теперь страны, а близости отлива еще не заметно. Именно юдофобия: страх перед евреем, как перед разрушителем. Вещественным же доказательством, пугающим и ожесточающим, служит плачевная участь России. Еврей на все это отвечает привычным жестом и привычными словами: известное дело — мы во всем виноваты; где бы ни стряслась беда, будут искать и найдут еврея. Девять десятых из того, что пишется в еврейских повременных изданиях по поводу евреев и России, составляет только пересказ этой стереотипной фразы. Так как всегда и во всем мы виноваты, конечно, быть не можем, то еврей делает отсюда весьма лестный для нас и на первый взгляд житейски весьма удобный вывод, что мы всегда и во всем правы. Нет хуже: он просто отказывается подвергнуть собственному суду свое поведение, отдать самому себе отчет в том, что он делает и чего не делает, но, может быть, должен был бы делать...
А вот книга Рейфилда. На 600 страницах он поместил бесконечное количество фактов, свидетельствующих о нечеловеческом лице советского государства. Упомянем лишь один, до сих пор малоизвестный аспект так называемого Большого террора 1937-1938 годов, жертвой которого согласно приведенным Рейфилдом документам ЧК стали более 680 тыс. «контрреволюционеров» (всего лишь два года…). Для каждого региона были установлены обязательные квоты казней, которые были многократно превышены. В московской области исполнители приговоров были настолько перегружены, что в 1937 году - т.е. еще задолго до нацистов - они стали использовать «конвейерное» умерщвление при помощи газовых камер.
Урицкий Моисей Соломонович 2(14).1.1873, г. Черкассы, – 30.8.1918, Петроград.
Родился в семье купца, но рано остался без отца и воспитывался матерью в строго религиозном духе, изучая талмуд. Под влиянием старшей сестры увлекся русской литературой и, сдав экзамены, смог учиться в гимназии. Гимназистом участвовал в революционном кружке и отряде самообороны против еврейских погромов.
В 1893 поступил на юридический факультет Киевского университета и являлся одним из руководителей киевской организации РСДРП. В 1897, после окончания университета, поступил на военную службу, но через несколько дней был арестован как социал-демократ.


С этого времени неоднократно подвергался репрессиям. После II съезда РСДРП примкнул к меньшевикам. В 1905 вел революционную работу в Петербурге и Красноярске, но вскоре был арестован.
В 1906 был выслан за границу, жил в Германии и Дании. Исполнял обязанности личного секретаря Г.В. Плеханова. В 1912 на конференции в Вене был избран в Организационный комитет РСДРП от группы троцкистов. В агентурной записке в охранное отделение Урицкий характеризовался так: "Не производит впечатления серьезного человека, хотя и считается очень дельным партийным работником".
С началом первой мировой войны занял интернационалистскую позицию и вместе с Л.Д. Троцким сотрудничал в печати. В 1917 после Февральской революции вернулся в Петроград, был одним из лидеров "межрайонцев"; вместе с ними был принят в большевистскую партию на VI съезде, стал членом ЦК.
Как член Военно-революционной партии центра по руководству восстанием вошел в состав Петроградского ВРК и участвовала Октябрьском перевороте. Являлся комиссаром Министерства иностранных дел, позднее - Учредительного собрания. Был противником заключения Брестского мира, разделяя точку зрения левых коммунистов, но был вынужден подчиниться партицной дисциплине.
С марта 1918 стал председателем Петроградской ЧК; являлся одним из первых организаторов "красного террора". Был убит Л.А. Каннегисером в ответ на казнь его друга и аресты офицеров. Смерть Урицкого послужила основанием для усиления "красного террора".

"Чистые руки, холодный рассудок,
горячее сердце..." - нарком большевицкий
на кокаине по несколько суток
без сна и покоя. Товарищ Урицкий

на протоколах ненужных допросов
штампует привычную подпись: - К расстрелу!
Кончились, будто назло, папиросы,
морозное утро, рутина заела...

Маленький Мозя, наследник богатый,
мечтательный мальчик с душою ранимой.
Мальчик ушел в социал - демократы,
А мама хотела, чтоб стал он раввином,

сватала мальчика к юной еврейке,
красивой и умной, воспитанной строго...
Без Канегисера и Перельцвейга
дожил бы Урицкий до тридцать седьмого...

Ах, эта страсть к авантюрам и риску!
Порочные дети еврейских местечек:
Каменев, Троцкий, Зиновьев, Урицкий -
грядущих кровавых событий предтечи!..

2.

Поэт Канегисер - студент, офицер,
с Урицким совсем не знакомый,
из кожаной куртки достав револьвер,
убил молодого наркома.

- Фар вус ? * - перед смертью шепнул Моисей.
- Забыв о наказах Завета,
в России стреляет в еврея еврей?..
...Остался вопрос без ответа.

Гудели клаксоны. Кровавый закат
румянил пишбарышень лица.
Шагал по брусчатке чекистов наряд,
и ужас витал над столицей.

3.

В истории русской загадок и тайн
много, веками хранимых.
В Москве в то же утро стреляла Каплан,
но, к сожалению, мимо...

*фар вус ? - за что? (идиш)

Член коллегии ВЧК латышский еврей Александр Эйдук и не скрывал, что убийство для него - это сексуальный экстаз.
Заплечных дел мастер Эйдук напечатал стихи в тифлисском сборнике "Улыбка Чека":
"Нет больший радости, нет лучших музык,
Как хруст ломаемых жизней и костей.
Вот отчего, когда томятся наши взоры
И начинает бурно страсть в груди вскипать,
Черкнуть мне хочется на вашем приговоре
Одно бестрепетное: "К стенке! Расстрелять!"

--------------------------------------------------

письмо, написанное Николаем Бухариным в лондонскую еврейскую газету «Универсальное Ревю» .

«Да, Россия определённо умирает. Нигде вообще не существует и никогда не существовал никакой класс населения, ни в одной стране, жизнь которого была бы хуже, чем в условиях советского рая… Мы делаем эксперименты на живом теле советского народа, чёрт бы его побрал, совершенно так же, как в анатомичке студент-медик копошиться в трупе какого-нибудь бродяги.
Прочтите внимательно обе наши конституции. В них обеих искренне написано, что на самом деле, нас не интересует ни Советский Союз, ни какая любая его часть. Что нас интересует, это универсальная иудейская мировая революция, для которой мы всегда жертвовали всем, включая самих себя.
Здесь, в России, в нашей стране, где мы абсолютные хозяева, мы не боимся вообще ничего. Страна, измотанная войнами, эпидемиями, смертью и голодом, которые все опасные, но замечательные для нашего дела средства, больше не способна ни к малейшему протесту, ни к малейшему возмущению, постоянно находясь под неусыпным вниманием нашего ОГПУ и нашей армии.

Часто мы сами удивляемся этому терпению народа. Можете быть уверены, что во всём СССР нет ни одной семьи, где, тем или иным способом, мы не убили бы отца, мать, брата, дочь, и изнасиловали тоже; а также сына, или других близких родственников или друзей. И отлично!
Тем не менее, Феликс Дзержинский спокойно гуляет по Москве без всякой охраны, и даже ночью. Когда мы его пожурили за такую неосторожность, то он только рассмеялся и сказал: «Что? — Они никогда не осмелятся, пся крев ! И он абсолютно прав. Они никогда не осмелятся. Что за странная страна!»