Карамзин о Грозном

В первом номере журнала "Историк" за 2017-й год перепечатали статью А. И. Филюшкина о том почему не стоит доверять тому как Н. М. Карамзин описал Ивана Грозного. Вервые её оубликовали в альманахе "Тетради по консеватизму". Привожу текст о первой публикации. 

А.И. Филюшкин Сотворение Грозного царя: зачем Н.М. Карамзину был нужен «тиран всея Руси»?

http://art2411.livejournal.com/22571.html#cutid1

Иван Грозный стал для Карамзина первым героем, рамки для описания которого были в значительной мере взяты из иностранных источников, отнюдь не объ- ективных и часто основанных на пересказе слухов и легенд. Таким образом, в сочинении образа Ивана Грозного Карамзиным мы видим несколько исходных составляющих, связанных с недостатками метода историографа. К ним нужно отнести слабость источниковедческого анализа, когда поздние источники мифологического характера использовались нарав- не с аутентичными и оригинальными. Налицо явная зависимость Карамзина от текстов, содержащих объяснения морализаторского характера.

Схема истории Ивана Васильевича была заимствована из «Истории…» и писем Курбского и других источников, авторы которых были заведомо настроены против «тирана». Это тексты, созданные в странах, с которыми Россия воевала или находилась в состоянии культурно-религиозного противостояния. Образ Грозного формировался у Карамзина не только под влиянием ис- точников, но и под воздействием презентизма, культурных и политических уста- новок эпохи, России начала ХIХ века. Современников, переживших просвещен- ный абсолютизм Екатерины II, произвол Павла I и возвращение к политическим идеалам «бабушки» при Александре I, волновала природа монаршей власти, возможность ограничения произвола и тирании с помощью благих советников, соотношение проблем власти и морали и т.д. Говорить о них было безопаснее на историческом материале, а современники могли сами делать выводы на осно- ве исторических аллюзий. Карамзинские образы царя Ивана и его советников стали нарицательными.

Как пример приведем очень показательное обращение А.И. Тургенева к наставнику юного Александра II В.А. Жуковскому: «Ты не при- надлежишь сам себе: имя твое будет известно в дальнейшем потомству. Чем же так затронул струны российской души карамзинский Иван Грозный? Историограф поставил вопрос о достойности правителя, его высшем пра- 126 ве занимать престол. С одной стороны, «на троне не бывает предателей» [9, c. 6], то есть монарх по определению патриот и радетель за Отечество. С другой сто- роны, он может быть слаб, неопытен, недостаточно умен, наконец, испорчен, сбит с истинного пути злыми советниками. И тогда он теряет моральное право править своими подданными. Эта проблема компетентного, правильного пра- вителя, обозначенная Карамзиным, была актуальной и в ХIХ веке и остается та- ковой по сей день. Цель правления – «править во благо людей», власть должна находить одобрение и поддержку в народе, иначе она ничего не стоит. Править таким образом – «святое искусство» [9, c. 86].

Данный тезис также целиком со- хранил востребованность и актуальность на протяжении двух столетий. Сам приход к власти малолетнего Ивана IV ставит вопрос о том, годится ли он для короны: «…страх, что будет с Государством? волновал души. Никогда Россия не имела столь малолетнего Властителя; никогда – если исключим древ- нюю, почти баснословную Ольгу – не видала своего кормила государственного в руках юной жены и чужеземки, Литовского ненавистного рода» [9, с. 6] (име- ется в виду мать Ивана Елена Глинская, бывшая регентшей при малолетнем го- сударе). Ка- рамзин объяснял благополучие или неблагополучие государства, переиначивая на современный лад провиденциалистскую идею, что народ несет ответствен- ность за грехи своего правителя.

Успешный и правильный правитель всегда высокоморален, тиран всегда аморален. Эта идея Карамзина также была со- звучна его эпохе и находит сторонников по сей день. Как справедливо отмети- ла Е.А. Жесткова, для Карамзина «история сохраняла свой этический смысл» [7, c. 290; ср.: 17, с. 40–47].

Отсюда и «слабость» Карамзина как историка, его обращение к сочинени- ям Курбского и иностранцев о России. В русских источниках нельзя было найти массовых свидетельств гнусных деяний царя Ивана, колоритных, со смакова- нием описаний его злодейств, убийств, изощренных надругательств, изнаси- лований и т.д. Зато у Одеборна и ему подобных авторов этого было в избытке. Приводимые ими примеры (не важно, реальные или вымышленные) прекрасно вписывались в карамзинскую схему, питали ее. И Карамзин дал этим образам вторую жизнь, использовал их для написания своей «Истории…» и тем самым навеки связал образ Ивана Грозного и образ гнусного, жестокого тирана и рас- путника. Царь Иван стал под его пером символическим злодеем в русской исто- рии, образ которого потеснит в ХХ веке только образ Иосифа Сталина.

\Но про этого последнего искать источники где то там не нужно -- все на виду.\

Карамзину был нужен главный антигерой российской истории, причем не иноземный враг, с которым все ясно по определению, а падший грешник, персонаж, который был призван стать героем, но оступился, переродился и превратился в свою противоположность. Такую фигуру надлежало искать в прошлом, в средневековье или Московской Руси (дабы избежать рискованных параллелей с правящей династией Романовых).

Иван Грозный здесь подходил идеально, тем более Карамзин искренне считал, что не изобретает его образ, а «открывает глаза» на тайные и драматические события русской истории, кото- рые никого не оставят равнодушным. В последнем великий историограф не ошибся. Сила воздействия создан- ного им образа оказалась такова, что царя Ивана не решились поместить на памятник 1000-летию России, воздвигнутый в Великом Новгороде в 1862 году. Несомненные достижения царствования Ивана Грозного при этом оказались приписаны… Ивану III. Именно Ивану III коленопреклоненный татарин дает знак власти – бунчук, что может быть соотнесено с покоренными в 1552 году Казанью и в 1556 году Астраханью, но никак не соотносится с Иваном III, который сверг власть Большой Орды в 1480 году на реке Угре, но не покорил ни одного татар- ского ханства и не принимал от татар знаков власти (а Иван Грозный принимал). У ног государя со сломанным мечом лежит поверженный ливонец – но Иван III очень мало воевал с Ливонией, зато ее уничтожил в 1561 году Иван Грозный в ходе Ливонской войны.

Мало того, за спиной Ивана III помещена фигура сиби- ряка – символ грядущего освоения Сибири, которое начнется спустя чуть ли не столетие после «государя всея Руси», в 1582 году, при Иване IV. В результате по- 128 лучилось, что на памятнике – две (sic!) фигуры Ивана III. Одна на среднем ярусе, в окружении покоренных татар (которых он не покорял) и разбитых ливонцев (которых он не разбивал), и другая – на фризе, среди государственных людей. На памятнике помещены фигуры современников Ивана Грозного: Мак- сима Грека, митрополита Макария, первого казанского архиепископа Гурия, священника Сильвестра, Алексея Адашева, воеводы Михаила Воротынского, Ермака Тимофеевича, даже первой жены царя Анастасии Романовой. А вот ее мужа нет. По популярной версии – потому, что памятник ставился в Новгороде, и новгородцам был памятен кровавый опричный погром Новгорода в 1570 году. Ни одно царствование до Ивана IV не дало столько персонажей, которым на- шлось место на памятнике (больше дали только царствования Петра I, Екатерины II, Александра I). Но в отношении Ивана Васильевича сбылось пророчество Карамзина: «История злопамятнее народа».