Под снегом ручеёк

Что по весне бурлил и клокотал,

Теперь иссох он, меж камней пропал.

И жаб древесных нет среди ветвей,

И бубенцами больше не звенят

Оравы бойких, звонких лягушат.

Как полноводен был ручей и чист,

Когда над ним раскрылся первый лист.

Когда ж листва на землю упадет -

Струю лишь памятливый взор найдет.

Не о таких ручьях поэт поет.

Ручей хоть на себя и не похож,

Но по милу он нам всегда хорош.

Невидящим у нас ответ один:

Любимое мы любим без причин.

Он то ли исчезает под землею

(И в темноту уводит за собою

Весь неуемный гомон майских дней,

Все, что звенело тут на всю округу,

Как призрачные бубенцы сквозь вьюгу) -

То ли уходит в пышный рост хвощей

И в кружевные кущи бальзаминов,

Что никнут, свой убор отцветший скинув.

Лишь русло остается, в летний зной

Покрытое слежавшейся листвой,

Случайный взгляд его найдет едва ли

В траве. И пусть он не похож сейчас

На те ручьи, что барды воспевали:

Любимое прекрасно без прикрас.

Всё пел, журчал, а нынче вдруг сбежал -

ушёл под камни, в землю, как в подвал.

(И племя квакш, с ним вместе, запропало.

А в мае выдавали звон и трель,

как бубенцы под дугами в метель).

И недотрога, что цвела завяла.

Пожухший лист истрёпан, скручен, свит

и поперёк течения лежит,

прикрывши русло ворохом мочала.

Жара склеила листья в одеяло.

Исчез ручей, но вспомнится нам впредь.

Он всюду с нами, и сейчас, и присно.

Он, где бы ни был, продолжает петь.

Любимое мы любим бескорыстно.