Романтика под парусами

В голове моей бардак.

Встал опять я по тревоге,

Не пойму, что где и как.

Вновь лечу я в даль куда-то,

Подымая паруса.

А ведь было, что когда-то,

Опускал я якоря.

Вновь меня с собой завет.

Мой корабль вновь разбудит,

Якорь мой опять сорвет.

И за ветром в даль умчусь я,

Покидая берега.

В неизвестность окунусь я,

Чтобы бросить якоря…

Игорь Терёхин

Но, не повинны в наших бедах небеса.

Не нам определять куда подует ветер,

Зато, мы можем ставить руль и паруса.

Дмитрий Эйт

Капитаны

На полярных морях и на южных,

По изгибам зеленых зыбей,

Меж базальтовых скал и жемчужных

Шелестят паруса кораблей.

Быстрокрылых ведут капитаны —

Открыватели новых земель,

Для кого не страшны ураганы,

Кто изведал мальстремы и мель.

Солью моря пропитана грудь,

Кто иглой на разорванной карте

Отмечает свой дерзостный путь

И, взойдя на трепещущий мостик,

Вспоминает покинутый порт,

Отряхая ударами трости

Клочья пены с высоких ботфорт,

Из-за пояса рвет пистолет,

Так что сыплется золото с кружев,

С розоватых брабантских манжет.

Пусть безумствует море и хлещет,

Гребни волн поднялись в небеса —

Ни один пред грозой не трепещет,

Ни один не свернет паруса.

Этот острый, уверенный взгляд,

Что умеет на вражьи фелуки

Неожиданно бросить фрегат,

Меткой пулей, острогой железной

Настигать исполинских китов

И приметить в ночи многозвездной

Охранительный свет маяков?

В пути

Мало мы песеен узнали,

Мало увидели стран;

Судно в безвестные дали

Гнал по волнам океан.

Голову вскинешь – огромен

Туго надвинутый свод.

Снизу неистов и темен

Воет водоворот.

Выплывшей на небеса?

Ты ли, Голландец Летучий,

В ночь развернул паруса?

Ты ль в этот сумарак жестокий,

Пену, тревогу и дым,

Выйдя на мостик высокий,

Рупором воешь своим?

Спит заповедный фрегат.

Только, гудя, над песками

Легкие ветры летят;

Только над скалами снова

Скользкая всходит заря,

Только под влагой свинцовой

Вздрагивают якоря.

Тает вдали за кормой

Англия – легкою птицей,

Франция – синей каймой…

Берег за берегом в пене

В наших ныряет глазах,

Тайное скрыто движенье

В выпуклых парусах.

Мало мы песен узнали,

Мало увидели стран;

Судно в безвестные дали

Гнал по волнам океан ы песен узнали

(Из английских морских песен)

Если Дженни выйдет ночью

Посмотреть на злое море,

Пусть припомнит ночь и скалы,

Месяц, вставший над водой.

Если ж я на вахту выйду,

Память добрая напомнит

Гул прибоя, ночь и скалы,

Месяц, вставший над водой.

Может быть, твой муж суровый

Руганью твой день встречает,

Злобной яростью корит.

Может быть, с утра до ночи

Ты спины не разгибаешь,

Вяжешь сеть, готовишь пищу,

Колыбель качаешь ты.

Пахнущий смолой и рыбой,

Ужин съест, закурит трубку

И не глянет на тебя.

А в твоих глазах, как прежде,

Голубеет зыбь морская,

Зори медленные ходят,

Чайки легкие летят.

В нежно-золотом загаре,

И медовые веснушки

Выступают на щеках.

А над лбом твоим, как прежде,

Рыжим пламенем сверкают

Косы, скрученные в узел,

В узел крепкий и тугой.

Выходи на тихий берег

И припомни ночь и скалы,

Месяц, вставший над водой.

В этот час и я на вахте

Вспоминаю, вспоминаю,

Как далекий сон, как песню,

Месяц, берег и любовь..,

Мчится судно, стонут мачты,

Подо мной гудит машина,

Ходит пена за кормой.

Если Дженни выйдет ночью

Посмотреть на злое море,

Пусть припомнит ночь и скалы,

Месяц, вставший над водой.

Эдуард Багрицкий

Это значит плавали,

Курс держали правильный, слушались руля.

Заходили в гавани —

Слева ли, справа ли —

Два красивых лайнера, судна, корабля.

Белоснежнотелая,

Словно лебедь белая,

В сказочно-классическом плане.

И другой — он в тропики

Плавал в чёрном смокинге,

Лорд — трансатлантический лайнер.

Что в каждый порт уже давно влюблённо

Спешит к нему под чёрное крыло

Стремительная белая мадонна!

Слёзы льёт горючие

В ценное горючее

И всегда надеется втайне,

Что, быть может, в Африку

Не уйдёт по графику

Этот недогадливый лайнер.

Что в каждый порт уже давно влюблённо

Прийти к нему под чёрное крыло

Опаздывает белая мадонна!

Кораблям и поздняя

Не к лицу коррозия,

Не к лицу морщины вдоль белоснежных крыл,

И подтёки синие

Возле ватерлинии,

И когда на смокинге левый борт подгнил.

В доке, в тихой заводи,

Зол и раздосадован крайне,

Ржавый и взъерошенный

И командой брошенный,

В гордом одиночестве лайнер.

А ей невероятно повезло:

Под танго музыкального салона

Пришла к нему под чёрное крыло —

И встала рядом белая мадонна!

Владимир Высоцкий

Встает зеленый шар над синевой зыбей,

И небо вдалеке прозрачно голубое...

И месяц, опьянев от тишины и зноя,

Разорван на куски ударом тонких рей...

Скелеты бригантин, как черные бойцы,

Вонзили копья мачт в лазурную бумагу...

И пурпурный корсар безмолвно точит шпагу,

Чтоб гибель разнести в далекие концы.

Играет грустный вальс на дряхлой мандолине,

И рядом у стола, в изломанной корзине,

Огромный черный кот, оскалившись, храпит...

И юнга, в сон любви безмолвно погружен,

Вдыхает синий дым из жерла черной трубки,

И в кружеве огней мерещатся сквозь сон

Поющий звон серег и пурпурные губки.

И сабли длинные о грязный пол стучат,

И пиво едкое из бочек брызжет в кружки...

А утром медные на них направит пушки

Подплывший к пристани сторожевой фрегат...

Эдуард Багрицкий

Он мертвым пал. Моей рукой

Водила дикая отвага.

Ты не заштопаешь иглой

Прореху, сделанную шпагой.

Я заплатил свой долг, любовь,

Не возмущаясь, не ревнуя,-

Недаром помню: кровь за кровь

И поцелуй за поцелуи.

О ночь в дожде и в фонарях,

Ты дуешь в уши ветром страха,

Сначала судьи в париках,

А там палач, топор и плаха.

Я трудный затвердил урок

В тумане ночи непробудной,-

На юг, на запад, на восток

Мотай меня по волнам, судно.

И дальний берег за кормой,

Омытый морем, тает, тает,-

Там шпага, брошенная мной,

В дорожных травах истлевает.

А с берега несется звон,

И песня дальняя понятна:

"Вернись обратно, Виттингтон,

О Виттингтон, вернись обратно!"

А на заре, сырой и алой,

По днищу заскрипел песок,

И судно, вздрогнув, затрещало.

Вступила в первый раз нога

На незнакомые от века

Чудовищные берега,

Не видевшие человека.

Мы сваи подымали в ряд,

Дверные прорубали ниши,

Из листьев пальмовых накат

Накладывали вместо крыши.

Мы балки подымали ввысь,

Лопатами срывали скалы...

"О Виттингтон, вернись, вернись",-

Вода у взморья ворковала.

Прокладывали наугад

Дорогу средь степных прибрежий.

"О Виттингтон, вернись назад",-

Нам веял в уши ветер свежий.

И с моря доносился звон,

Гудевший нежно и невнятно:

"Вернись обратно, Виттингтон,

О Виттингтон, вернись обратно!"

Стругали, резали, рубили -

И грузный сколотили плот,

И оттолкнулись, и поплыли.

Без компаса и без руля

Нас мчало тайными путями,

Покуда корпус корабля

Не встал, сверкая парусами.

Домой. Прощение дано.

И снова сын приходит блудный.

Гуди ж на мачтах, полотно,

Звени и содрогайся, судно.

А с берега несется звон,

И песня близкая понятна:

"Уйди отсюда, Виттингтон,

О Виттингтон, вернись обратно!"

Эдуард Багрицкий

Надтреснутых гитар так дребезжащи звуки,

Охрипшая труба закашляла в туман,

И бьют костлявые безжалостные руки

В большой, с узорами, турецкий барабан...

У красной вывески заброшенной таверны,

Где по сырой стене ползет зеленый хмель,

Напившийся матрос горланит ритурнель,

И стих сменяет стих, певучий и неверный.

Весь в пятнах от вина передник толстой Марты,

Два пьяных боцмана, бранясь, играют в карты;

На влажной скатерти дрожит в стаканах ром...

Береты моряков обшиты галунами,

На пурпурных плащах в застежке - бирюза.

У бледных девушек зеленые глаза

И белый ряд зубов за красными губами...

В розетке синих туч мерцает утомленно,

Узорчат лунный блеск на синеве затона,

О полусгнивший мол бесшумно бьет волна...

У старой пристани, где глуше пьяниц крик,

Где реже синий дым табачного угара,

Безумный старый бриг Летучего Косара

Раскрашенными флагами поник.

Вообще-то у Багрицкого еще много есть хороших стихов на эту тему, но не все сейчас можно найти и не все удается вспомнить.

ДЕТИ ТУМАНА

Ты слышишь печальный напев кабестана?

Не слышишь? Ну что ж, не беда...

Уходят из гавани Дети Тумана;

Уходят... Надолго? Куда?

Ты слышишь, как чайка рыдает и плачет,

Свинцовую зыбь броздя?

Скрываются стройные черные мачты

За серой завесой дождя.

Где белая пена бурлит,

Спокойные люди в ненастные зори

Уводят свои корабли.

Их ждут штормовые часы у штурвала,

Прибой у неведомых скал,

И бешенный грохот девятого вала,

И рифов голодный оскал,

И шелест сухих парусов,

И ласковый теплый целующий ветер

Далеких пребрежных лесов.

Их ждут берега четырех океанов,

Там плещет чужая вода.

Уходят из гавани Дети Тумана;

Вернутся нескоро... Когда?

Шквал

Плюет дождем в лицо нам непогода,

Взбесившись, ветер бьется в парусах.

Последний луч заката - иль восхода? -

Багровым шрамом метит небеса.

Нас гонит шквал, что послан, видно, чертом,

А капеллан взывает ко Христу!

Визжит перо, по карте полустертой,

Прокладывая рваную черту.

У помп матросы валятся без сил.

О, Боже правый, сотворивший сушу,

Нас мимо этой суши пронеси!

Большая честь - пойти на корм акулам,

Да не потонешь, коли ждет петля.

Угрюмый кэп - одни глаза да скулы -

Застыл, как изваянье, у руля.

Бежит по вантам призрачное пламя,

В одно смешались воздух и вода.

Держись, малыш! Под всеми парусами

"Красотка Молли" мчится в никуда!

К чему гадать! Любой корабль - враг.

Удача - миф, но эту веру сами

Мы создали, поднявши черный флаг.

(В.Высоцкий, "Бунт на корабле")

Четыре года рыскал в море наш корсар, -

В боях и штормах не поблекло наше знамя,

Мы научились штопать паруса

И затыкать пробоины телами.

За нами гонится эскадра по пятам, -

На море штиль - и не избегнуть встречи!

Но нам сказал спокойно капитан:

"Еще не вечер, еще не вечер!"

И левый борт окрасился дымами, -

Ответный залп - на глаз и наугад -

Вдали пожар и смерть, удача с нами!

Из худших выбирались передряг,

Но с ветром худо, и в трюме течи, -

А капитан нам шлет привычный знак:

Еще не вечер, еще не вечер!

И видят нас от дыма злых и серых, -

Но никогда им не увидеть нас

Прикованными к веслам на галерах!

Неравный бой - корабль кренится наш, -

Спасите наши души человечьи!

Но крикнул капитан: "На абордаж!

Еще не вечер, еще не вечер!"

Готовьте ваши руки к рукопашной!

А крысы пусть уходят с корабля, -

Они мешают схватке бесшабашной.

И крысы думали: а чем не шутит черт, -

И тупо прыгали, спасаясь от картечи.

А мы с фрегатом становились к борту борт, -

Еще не вечер, еще не вечер!

Чтоб не достаться спрутам или крабам -

Кто с кольтом, кто с кинжалом, кто в слезах, -

Мы покидали тонущий корабль.

Но нет, им не послать его на дно -

Поможет океан, взвалив на плечи, -

Ведь океан-то с нами заодно.

И прав был капитан: еще не вечер!

О каравеллах

В южных морях и у севера дальнего

И у ревущих широт

Ходят эсминцы, скользят в море лайнеры,

Бродит рыбацкий народ.

Ветром их клонит, волнами высокими

Им заливает огни

Трудно им в море, но все-таки, все-таки

Легче, чем в прежние дни.

Дома сдержать не могли

Кто начертил нам гусиными перьями

Первые карты земли

В чем-то, друзья с ними одинаковы

Также не смотрим назад

Также как марсели рвутся спинакеры

Если приходит гроза

Пойте ж, друзья, про выносливость паруса

Пойте про тех, кто был смел

Кто сквозь века прочертил в море ярости

Огненный след каравелл

Когда по ветру вытянутся флаги

Взлетит звенящий корпус на волну

И стаксели упруго выгнут штаги

Забудь береговую суету

Теперь за руль и парус ты в ответе

Тебя поднял в ладонях на лету

Проснувшийся июньским утром ветер

Их можно и любить, и ненавидеть

Но нет в нимх ни предательства, ни лжи

Ни злобы, ни стремления обидеть

У них одна задача на земле -

Лететь над нашим миром неустанно

В слиянии ветров и кораблей

Древнейшее искусство капитана

Которые летят по белу свету

И тот, что начинается с утра

Зовет навстречу радости и лету

Становится он дерзок и упруг

Он гика-шкоты вытянул как струны

И, брызги разметавши по ветру,

Расчесывает радуга буруны

На встречную волну как на качели

И такелаж натянутый поет

Басовою струной виолончели

Теперь пошла совсем иная жизнь

Она законам суши неподвластна

Ты знал на что идешь, теперь держись

Во время шквала галс менять опасно!

Когда земля еще вся тайнами дышала

И было много неизведанной земли

Два русских корабля вокруг земного шара

Сквозь бури и шторма на поиски пошли

Высоких островов вдали вставали скалы

И тайною была морская глубина

И Крузенштерн стоял отважно у штурвала

И билась о корабль могучая волна

Тем морякам, которые ушли в далекий путь

На карте начерчу дорогу Крузенштерна

И может поплыву по ней когда-нибудь

Сейчас земля почти что вся уже открыта

Остались тайны только в синей глубине

Они, как старый клад, на острове зарытый

И, может быть, одна откроется и мне

И вижу паруса белей, чем белый снег

И рында для меня над палубой звенит там

И это мой корабль пришел ко мне во сне

Еще не решена последняя загадка

Тревожный счет ведет хронометр судовой

Кремневый пистолет, на старой карте складка

Легла меж островов отчетливой чертой.

Автор - все тот же Крапивин

В кейптаунском порту (вариант П. Гандельмана)

В кейптаунском поpту

С какао на боpту

"Жанетта" допpавляла такелаж.

Но пpежде, чем идти

В далекие пути,

На беpег был отпущен экипаж.

Идут-сутулятся,

Вздымаясь в улицы,

Давно знакомы им и штоpм, и гpад...

И клеши новые,

Полуметpовые

Полощет весело ночной пассат.

И несколько поpтьеp

Откинулись, впуская моpяков.

И не было забот,

И гоpе не пpидет -

Здесь люди объясняются без слов!

Здесь все повенчаны

С вином и женщиной.

Здесь быстpо лечатся следы моpщин.

Здесь души сильные,

Любвеобильные.

Здесь каждый бог, и цаpь, и господин!

Сегодня с ними Кэт.

О ней не мог мечтать и сам Жюль Веpн:

Она, куда ни кинь,

Богиня из богинь

Заманчивых кейптаунских тавеpн.

Здесь пунши пенятся,

Здесь пить не ленятся,

Поют вполголоса, пpисев в кpугу:

"Мы знаем гавани

Далеких плаваний,

Где жемчуг высыпан на беpегу. "

Фpанцузский теплоход,

Облитый сеpебpом пpожектоpов.

Когда бледнел pассвет,

Пpишли в тавеpну Кэт

Четыpнадцать фpанцузских моpяков...

"Кончайте плавиться! "

"Пpивет, кpасавица! "

"Во имя Фpанции - на шлюпки гpуз! "..

Но споp в Кейптауне Решает бpаунинг,

И на пол гpохнулся гигант фpанцуз...

На южные моpя,

"Жанетта" pазбудила сонный поpт.

Но не пpишли на зов

Все восемь моpяков,

И больше не взойдут они на боpт.

Им больше с гавани

Не выйти в плаванье,

Их клеши новые,

Полуметpовые,

Обильно пpолита, смочила кpовь...

В кейптаунском поpту

С какао на боpту

"Жанетта" уходила на Сидней.

Без буpь тебе идти

В далекие пути,

Скиталица акуловых моpей!..

КОНТРАБАНДИСТЫ

По рыбам, по звездам

Проносит шаланду:

Три грека в Одессу

Везут контрабанду.

На правом борту,

Что над пропастью вырос:

Янаки, Ставраки,

Папа Сатырос.

А ветер как гикнет,

Как мимо просвищет,

Как двинет барашком

Под звонкое днище,

Чтоб гвозди звенели,

Чтоб мачта гудела:

"Доброе дело! Хорошее дело!"

Чтоб звезды обрызгали

Груду наживы:

Коньяк, чулки

И презервативы...

Ай, Черное море!

Ай, Черное море!..

Вор на воре!

. . . . . . . . . . . . .

Двенадцатый час -

Осторожное время.

Три пограничника,

Ветер и темень.

Шестеро глаз -

Шестеро глаз

Да моторный баркас...

Три пограничника!

Вор на дозоре!

Бросьте баркас

В басурманское море,

Чтобы вода

Под кормой загудела:

"Доброе дело!

Хорошее дело!"

Чтобы по трубам,

В ребра и винт,

Виттовой пляской

Двинул бензин.

Ай, звездная полночь!

Ай, Черное море!

Ай, Черное море!..

Вор на воре!

В налетающей тьме

Усы раздувать,

Развалясь на корме,

Да видеть звезду

Над бугшпритом склоненным,

Да голос ломать

Черноморским жаргоном,

Да слушать сквозь ветер,

Холодный и горький,

Мотора дозорного

Скороговорки!

Иль правильней, может,

Сжимая наган,

За вором следить,

Уходящим в туман...

Да ветер почуять,

Скользящий по жилам,

Вослед парусам,

Что летят по светилам...

И вдруг неожиданно

Встретить во тьме

Усатого грека

На черной корме...

Кидайся в края,

Бездомная молодость,

Ярость моя!

Чтоб звездами сыпалась

Кровь человечья,

Чтоб выстрелом рваться

Вселенной навстречу,

Чтоб волн запевал

Оголтелый народ,

Чтоб злобная песня

Коверкала рот,-

И петь, задыхаясь,

На страшном просторе:

"Ай, Черное море,

Хорошее море..!"

Мы не живем делами грешными:

Спим в тепле, не верим темноте,

А шпаги на стену повешены.

В нашей шхуне сделали кафе,

На тумбу пушку исковеркали,

Истрачен порох фейерверками,

На катафалк пошел лафет.

Мы с тобой давно уже не те,

И нас опасности не балуют.

Кэп попал в какой-то комитет,

А боцман служит вышибалою.

Нас теперь не трогает роса,

На парусах уж не разляжешься -

Пустил артельщик разгулявшийся

На транспаранты паруса.

И все дороги нам заказаны:

Спим в тепле на средней полосе,

Избрали город вечной базою.

Знаю - нам не пережить зимы,

А шхуна - словно пёс на привязи,

Кривая никуда не вывезет -

Ведь море ждет нас, черт возьми !

Море ждет, а мы совсем не там, -

Такую жизнь пошлем мы к лешему.

Боцман - я ! Ты будешь капитан.

Нацепим шпаги потускневшие.

Мы с тобой пройдем по кабакам,

Команду старую разыщем мы...

А здесь, а здесь мы просто лишние, -

Давай, командуй, капитан!

Нас земля испугала давно.

В теплый край - Южный край -

Приплывем все равно.

Припев:

Хлопнем,тетка, по стакану!

Душу сдвинув набекрень,

Джон Манишка без обмана

Пьет за всех, кому пить лень.

Рана в сердце... Седею... Прости!

Это твой

След такой...

Ну - прощай и пусти!

Припев:

Хлопнем,тетка, по стакану!

Душу сдвинув набекрень,

Джон Манишка без обмана

Пьет за всех, кому пить лень.

Южный Крест там сияет вдали.

С первым ветром проснется компас.

Бог, храня

Корабли,

Да помилует нас!

Как зеркало своей заповедной тоски,

Свободный Человек, любить ты будешь Море,

Своей безбрежностью хмелеть в родном просторе,

Чьи бездны, как твой дух безудержный, - горьки;

Свой темный лик ловить под отсветом зыбей

Пустым объятием и сердца ропот гневный

С весельем узнавать в их злобе многозевной,

В неукротимости немолкнущих скорбей.

Кто тайное твое, о Человек, поведал?

Кто клады влажных недр исчислил и разведал,

О Море?.. Жадные ревнивцы глубины!

Что ж долгие века без устали, скупцы,

Вы в распре яростной так оба беспощадны,

Так алчно пагубны, так люто кровожадны,

О братья-вороги, о вечные борцы!

Максиму Дю Кану

I

Для отрока, в ночи глядящего эстампы,

За каждым валом - даль, за каждой далью - вал.

Как этот мир велик в лучах рабочей лампы!

Ах, в памяти очах - как бесконечно мал!

В один ненастный день, в тоске нечеловечьей,

Не вынеся тягот, под скрежет якорей,

Мы всходим на корабль, и происходит встреча

Безмерности мечты с предельностью морей.

Тех - скука очага, еще иных - в тени

Цирцеиных ресниц оставивших полжизни -

Надежда отстоять оставшиеся дни.

В Цирцеиных садах, дабы не стать скотами,

Плывут, плывут, плывут в оцепененье чувств,

Пока ожоги льдов и солнц отвесных пламя

Не вытравят следов волшебницыных уст.

Плывущие, чтоб плыть! Глотатели широт,

Что каждую зарю справляют новоселье

И даже в смертный час еще твердят: - Вперед!

На облако взгляни: вот облик их желаний!

Как отроку - любовь, как рекруту - картечь,

Так край желанен им, которому названья

Доселе не нашла еще людская речь.

О ужас! Мы шарам катящимся подобны,

Крутящимся волчкам! И в снах ночной поры

Нас Лихорадка бьет, как тот Архангел злобный,

Невидимым бичом стегающий миры.

О, странная игра с подвижною мишенью!

Не будучи нигде, цель может быть - везде!

Игра, где человек охотится за тенью,

За призраком ладьи на призрачной воде...

В блаженную страну ведет - какой пролив?

Вдруг среди гор и бездн и гидр морского ада -

Крик вахтенного: - Рай! Любовь! Блаженство! Риф.

Малейший островок, завиденный дозорным,

Нам чудится землей с плодами янтаря,

Лазоревой водой и с изумрудным дерном. -

Базальтовый утес являет нам заря.

Скормить его зыбям иль в цепи заковать, -

Безвинного лгуна, выдумщика Америк,

От вымысла чьего еще серее гладь.

Так старый пешеход, ночующий в канаве,

Вперяется в мечту всей силою зрачка.

Достаточно ему, чтоб Рай увидеть въяве,

Мигающей свечи на вышке чердака.

Чудесные пловцы! Что за повествованья

Встают из ваших глаз - бездоннее морей!

Явите нам, раскрыв ларцы воспоминаний,

Сокровища, каких не видывал Нерей.

Умчите нас вперед - без паруса и пара!

Явите нам (на льне натянутых холстин

Так некогда рука очам являла чару) -

Видения свои, обрамленные в синь.

Я список кораблей прочел до середины:

Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,

Что над Элладою когда?то поднялся.

Как журавлиный клин в чужие рубежи

На головах царей божественная пена.

Куда плывете вы? Когда бы не Елена,

Что Троя вам одна, ахейские мужи?

И море, и Гомер - все движется любовью.

Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,

И море черное, витийствуя, шумит

И с тяжким грохотом подходит к изголовью.

О.Э. Мандельштам