ПРЯМОЙ РЕПОРТАЖ О СМЕРТИ «Экстаз Вилко Джонсона» реж. Д. Темпл

У Джульена Темпла две пламенные страсти: рок- музыка и искусство кино. В «Экстазе Вилко Джонсона» он смешал их в пламенный коктейль. Главный герой картины- культовый рок-музыкант. А количество прямых и косвенных цитат из классических кинолент таково, что эта киношарада для синефилов местами становится интереснее и главнее судьбы рок-музыканта.

Самые цитируемые , а значит, любимые, режиссеры- Жорж Мельес, Фридрих Мурнау, Сергей Эйзенштейн, Ингмар Бергман, Сергей Параджанов, Андрей Тарковский. Причем, Темпл демонстрирует глубокое знание творчества этих мастеров. Так, Эйзенштейн представлен совсем не расхожими цитатами из «Броненосца «Потемкина» или «Ивана Грозного», а сценами из незавершенной картины «Да здравствует Мексика!». Тарковского, помимо «Сталкера», представляет абсолютно непонятная и малоизвестная для большинства зрителей планеты Земля картина «Зеркало». 

Бертран Тавернье в личном киноиконостасе Темпла не представлен. А зря! Да, фильм французского киноклассика «Смерть в прямой телетрансляции» - не лучший в его творчестве. Но фантастическая для 1979 года фабула, когда смерть одной отдельно взятой женщины ( ее играла Роми Шнайдер) становится поводом для грандиозного телевизионного реалити- шоу, сегодня потеряла даже намеки на фантастичность. То, что четыре десятка лет назад выглядело как страшное предположение- предостережение, сегодня стало реальностью. Доказательство перед вами. « Экстаз Вилко Джонсона»- прямой репортаж о смерти.

Отличие, конечно, есть. И значительное. Все-таки, реальный рокер Вилко Джонсон- совсем не вымышленная писательница Катрин (Роми Шнайдер), которая защищала человеческое право на собственную смерть вне поля зрения объективов. И режиссер Джульен Темпл- не телерепортер Родди ( Харви Кейтель), у которого в глаза вмонтированы камеры, а в мозг телепередатчик. Здесь репортаж о смерти делается с полного ведома и сознания самого умирающего. 

Но есть и созвучие. В далеком 1979-м гуманиста Тавернье тревожила мысль о том, что развитие телекоммуникаций требует все более шокирующих и пикантных зрелищ для удержания зрителей в своих сетях. Лозунг «Все на показ, все на продажу!» настаивал на отмене всех табу и ограничений. И в первую очередь на показ самых интимных и глубоко-личных моментов, каковыми являются любовь и смерть. Сегодня все уже свершилось и мало кого это тревожит. Если основные телеканалы еще пытаются сохранить деликатность в показе страданий жертв терактов, катастроф, тонущих мигрантов и тех, кто решился на эвтаназию или суицид, то для Интернет- пространства все эти предсмертные муки- рабочие будни. 

С точки зрения вечности, любой фильм или любая телепрограмма априори являются прямым репортажем о смерти. В конце концов, у всех живущих землян на руках обратный билет в Небытие с открытой датой. Бывшей звезде рок-музыки Вилко Джонсону врачи-онкологи дату отбытия проставили. До конца земной жизни ему отпустили не более 10 месяцев. Химиотерапия может отсрочить смерть на пару месяцев не более, но превратит этот оставшийся год в кошмар и страдания. Вилко Джонсон выбрал срок короткий, но на полную катушку. Он отправился в прощальный ( слово ПРОЩАЛЬНЫЙ здесь возвращает себе подлинный смысл) тур и взял с собой киногруппу. Зачем?

Конечно, сколько людей- столько и причуд. К тому же, на дворе -21-й век, сорвавший все покровы со всех тайн, а герой фильма- это еще и заметный персонаж шоу –бизнеса.

Здесь напрашивается еще одна очевидная кинорифма, проигнорированная Темплом- «Весь этот джаз» Боба Фосса. Там ведь не только герой ленты- хореограф Джо Гидеон ставил мюзикл о собственной смерти , но и для Боба Фосса эта лента оказалась реквиемом по самому себе. «Здравствуй, Смерть, здравствуй, Бесконечность! Мне кажется, мне хана!»- музыкальный номер, данс- маккабр танцующих почек, печени и сердца особенно рвал душу на фоне того непреложного факта, что перед нами- последнее слово замечательного кинорежиссера. А Уилко Джонсону такой перформанс зачем? 

Концерты в Японии, в Англии, запись новой пластинки, презентации, радио-шоу, вручение музыкальных наград. Все- и на сцене, и в зале- знают: перед ними играет и поет обреченный. Обреченный даже несколько кокетничает своим двусмысленным положением. Гитару мешает правильно держать быстрорастущая опухоль- шутка со сцены. Люди в зале плачут. От чего? От музыки? От скорого расставания? От того, что норвежский философ Кьеркегор обозвал термином «Ангст»- безотчетным страхом человека перед собственной кончиной? Ответы на эти вопросы должен дать сам умирающий.

Большое интервью с Джонсоном режиссер решает как кальку с «Седьмой печати» Ингмара Бергмана. Также берег моря, также шахматная партия. В роли рыцаря Антониуса Блока- Вилко Джонсон , кто в роли Смерти- не видно ( вероятно, сам режиссер). Калька рвется сразу же. Монохромный суровый берег , где белесые волны тщетно бились о черные камни побережья у Бергмана, в фильме Темпла заменяет лазоревое море с черно-малиновым сухогрузом на горизонте. Поединок со смертью не так суров в комфортном 21-м веке? Время «да и нет» прошло, ответы сейчас не так однозначны, оттенков жизни сейчас стало больше ? Рыцарь у Бергмана все-таки имел мизерные шансы на победу, а наши современники знают, что обречены на поражение и озабочены лишь тем, чтобы эндшпиль сыграть поэффектнее? К чему бы это все?

Джонсон убежденно говорит- врачебный приговор позволил ему впервые ощутить все радости жизни, почувствовать неповторимый вкус каждой секунды. На этих словах в кадре расцветают цветы и деревья, полощется в небесах северное сияние, кружатся в волшебных полетах шмели и птицы. Какое отношение это имеет к поединку со смертью? К чему здесь шахматы и Бергман? Из интервью станет понятно- Вилко Джонсон- человек не одинокий: есть семья, сын. Жена, правда, уже умерла- тоже онкология. Почему сын только на фото, почему не рядом с отцом в тот момент, когда он сражается со Смертью? Вот тут от «Седьмой печати» начинается настолько радикальный отъезд, что становится совсем уж непонятно, зачем эта параллель в принципе нужна была? Блок у Бергмана этой партией выигрывал даже не свою жизнь, а жизнь странствующих актеров. Философ, который ищет смысл жизни, находит его в спасении тех, кто философскими вопросами вообще не задается, а просто любит, надеется, играет, рожает детей. Что на кону в игре Джонсона? Боязнь остаться одному. Он и не остался. Рядом камера и режиссер. И еще костюмированная Смерть.

Финал у истории неожиданный. Пока Джонсон прощался с миром, какой-то корейский врач разработал технологию удаления подобных опухолей. Все-таки, циничный 21-й век имеет и свои козыри в игре. Джонсон остался в живых. На месте гигантской опухоли теперь огромный шрам. Вероятно, если бы история закончилась трагическим финалом, фильм мог бы быть и другим- менее маньеристским и кокетливым. Но случилось так, как случилось. Слава Богу, никто не умер.

https://www.youtube.com/watch?v=e7WfwmcD2-o