Письма Ленину

На модерации Отложенный

Здравствуй, мой дорогой, мой любимый, дедушка Ленин!

Мне семь лет. Я тебя никогда тебя не видел, но я  тебя прекрасно знаю и я тебя очень люблю.

Я знаю, что ты самый добрый, самый прекрасный в мире человек.

Дедушка Ленин, сегодня, весь мой класс стал октябрятами, а я октябренком вместе со всеми не стал.

Я сразу не  стал октябренком, потому, что меня в этот день поздно  привезли  в школу.

Я плакал, я  рыдал.

Дедушка, Ленин, сейчас я оправдаюсь и расскажу, что, как и почему. 

Я рассказываю все по порядку.

Мой папа, ракетчик. Он не простой человек. Он майор, начальник штаба  ракетного дивизиона. После командира части он второй человек в нашем гарнизоне.

Наша часть находится на высокой при высокой сопке примерно в 40- километрах от столицы Монголии города Улан-Батора.

Часть находится  высоко при высоко, а внизу под нами,   монгольский город название которого я  не знаю. Пускай он будет называться Далболсан.

Мне не особо важно  как этот город называется, потому, что я в этом городе  никогда не был. 

Я только на этот город сверху, с позиции наших военных ракетчиков,  всегда смотрю.

Когда в Монголии   солнечно и ясно, то этот монгольский город   виден  как на ладони.

Я  даже  все его кривые улочки  и неказистые монгольские дома  различаю.

Когда в монгольской  степи наступает     метель или  пурга, то  монгольский Далболсан исчезает. Город становится невидимым.

Город призрак, может это и так.

Солдат в этот город никогда  не выпускают, а для офицеров и жен офицеров запрета   нет.

Скучно  офицерам и их женам в нашем городке, а как им не заскучать?

Наша часть – это несколько  однотипных бараков расположенных на высокой монгольской сопке.

Два барака –  жилье для офицеров и членов их семей. Один барак – солдатская столовая. Барак – штаб дивизиона, два  барака - казармы для первого и второго дивизионов.

Один барак – солдатский клуб. Там я вместе с солдатами в воскресные дни фильмы смотрю.

Сегодня наступил торжественный день  Великой Октябрьской Социалистической Революции.

Дедушка Ленин, сегодня нас первоклашек, в этот торжественный день, на торжественной линейке должны принимать в октябрята.

 Быть октябренком  очень почетно.

 Учительница нам говорила:

-  Октябренок – это будущий пионер. Пионер – это будущий комсомолец. Комсомолец  - это первый помощник нашей партии, которую организовал товарищ Ленин. 

- Вы все хорошо учитесь, и поэтому весь  наш класс будет принят в октябрята, - говорила нам учительница.  

Я очень хотел стать октябрёнком. Я об этом мечтал.

 

Мы веселые ребята, 
Мы ребята-октябрята.
Так прозвали нас не зря
В честь победы Октября.
 

Вечером, перед поездкой в школу, мама выгладила мою рубашку, вычистила до блеска мои детские ботинки.  Мама погладила мне так брюки, что до стрелок было страшно дотронуться.

Дедушка, Ленин, - я тебе не сказал вот, что.

Наша часть очень маленькая. В нашей части всего пять  школьников.  Мы все учимся в одной школе, но в разных классах. Самая старшая  школьница - дочка командира части, она  семиклассница. Самый младший из школьников я -  первоклассник.

Я  говорил уже тебе,  что мы дети живем, на высокой, при высокой монгольской  горе. Мне приятно, что монголы  с почитанием называют нашу часть  Сопкой ракетчиков.

Наша школа находится  в 18 километрах от нашей части,  в городке летчиков,  по названию  Налайх, по карте Налайха.  

Шесть раз в неделю, мы  по бездорожью, по монгольским степям,  ездим    в школу и обратно возвращались домой на разных военных машинах.

Мы ездим на всем, что нас способно довезти от  и до школы.

Мы добираемся, то на военном автобусе,  то в кунге военной машины, в котором обратно  везут на боевые позиции хлеб для наших солдат.

Хлеб готовят в пекарне лётчиков.

Хлеб, приготовленный летчиками для ракетчиков всегда горячий. Он настолько вкусно пахнет, что мы школьники,  забывая о полученных в школе пятерках и двойках, ломаем его огромными ломтями и поедаем.

Водитель военной машины смотрит на нас, улыбается, а мы уже по дороге, в кунге сидим и горячий хлеб едим.

Через некоторое время, после школы нас,  будут встречать мамы со своими вкусными обедами.

- Я наелся солдатского хлеба! Я обедать не хочу!  - так бы мне хотелось сказать маме, но я ее всегда обманывал. 

Я изображал, что я голоден и через силу ел приготовленную  мамой, самую вкусную в мире еду. 

О маминой еде я всегда  вспоминал и мечтал потом, в казармах  военного училища. 

Дурак я был в детстве. 

 

Монгольская погода очень переменчива. Иногда  из-за буранов и метелей мы пропускали занятия в школе, потому, что никакая даже военная машина до школы не может добраться.  

Я не  радуюсь, когда пропускаю школу, потому-то в школе у меня много друзей, а в нашем городке у меня даже ровесников нет, кроме Сережки Родионова, который на год младше меня.

В это день, в день в который я должен был   стать октябренком, нашу   Монголию замела метель со снегом. Ударил мороз, да такой, что от холода даже не заводились военные машины.

- Я не могу в такую погоду по степи отправить детей в школу. Это очень опасно! – на повышенных тонах объяснялся мой папа с мамой.

- Ты начальник штаба дивизиона! - кричала  мама на папу.

- Сегодня нашего ребенка должны принимать в Октябрята. Все, весь класс станет октябрятами, кроме нашего сына, -  кричала  на папу мама.

 - Сделай, что-нибудь, будь хоть раз мужчиной! – не могла угомониться      мама.

Мама конечно была не права, но…

- Пурга, мороз! Машины в парке не заводятся. Восемнадцать километров по бездорожью до школы. Это очень опасно  - пытался с мамой объясниться папа.

- Наш ребенок сегодня должен стать октябрёнком. Все! – отрезала мама.

Папа, под влиянием  взбешенный  мамы, в автопарке  орал и ругался матом.

Папа матом  орал на  зампотеха, орал на командиров, орал  на всех водителей взятых вместе и по-отдельности.

Все было без толку. Машины, даже военные в такую погоду не хотели заводиться. 

Решение папа принял не сразу. С боевых позиций, куда нам детям и женам офицеров доступ был строго настрого запрещен,  он  вызвал  невероятную и скорее всего тогда секретную машину.

Водитель машины прапорщик, старший машины мой папа.

Секретная машина как ни в чем не бывало на огромной скорости гнала по огромному монгольскому бездорожью. Бездорожье, сопки, глубокий снег, нашей боевой машине было все не по чем.

Мы школьники сидели там, где видимо должен был находиться боевой  десант.

Мы, смотрели друг на друга и угрюмо молчали.

Всем уже не хотелось в школу, даже я про вступление в октябрята немного призабыл.

В школу мы приехали только к четвертому уроку.

Я вошел в класс. Извинился перед учительницей.

- Дети посмотрите! – говорила учительница, - теперь мы уже все октябрята, но только Андрюша еще не октябренок.

- Мы примем его в Октябрята?

- Да! – громко прозвучали детские голоса.

Учительница торжественно прикрепила на лацкан моей школьной формы, заветный для меня новенький и блестящий октябрятский значок.

- Давайте поздравим Андрюшу! – радовалась учительница.

- Поздравляем! Поздравляем! Поздравляем! – кричали дети.

 

***

- Здравствуй мой дорогой дедушка, Ленин!

Я хочу тебе рассказать, как меня принимали в пионеры.

Нет, я уже не живу в Монголии. Моего папу перевели служить в Советский Союз на Украину в Черниговскую область в военный городок Гончаровск.

Мой  Гончаровск – находится в сосновом лесу, в  Черниговской области.

Часть настолько огромная, что у нас даже музыкальная школа есть.

Танкисты и артиллеристы служат в нашей части.

Рядом с нами   находится огромный полигон. 

На этом полигоне нам, детям быть нельзя, но мы мальчишки как-то  раз туда проникли.

Огромные воронки, следы от танков на земле увидели мы.

Мы - мальчишки посмотрели на это все,  испугались, что будут стрелять и нас нечаянно убьют. Мы убежали.

Мы убежали от полигона, отдышались…

Потом мы сидели в лесу и   долго смотрели в сторону полигона, и  ждали выстрелы, но выстрелов не было.

- Дедушка, Ленин! – завтра меня будут принимать в пионеры. Я очень

хочу стать пионером.

Мама, накануне,  выгладила мою белоснежную рубашку, вычистила до блеска мои детские ботинки, выгладила мои брюки так, что к стрелкам было страшно дотрагиваться.

Теперь я живу рядом со школой. До школы мне теперь не нужно долго ехать. В школу мне всего три минуты идти.  

В школе, нас,  младшеклашек построили на торжественную   линейку. Напротив, нас стояли взрослые пионеры семиклассники.

Прозвучала команда, после которой ко мне подошла девушка – семиклассница.

Она повязала мне пионерский галстук и сказала:

- Будь готов!

- Всегда готов! – громко, тонким детским голосом, закричал я.

Потом я понесся домой. Мне очень хотелось порадовать маму.

Мама!!! Я стал пионером!!!!

 

***

 

Дорогой товарищ, Ленин!

Моего папу перевели служить в город Лубны, Полтавской области в Чапаевскую дивизию. Да, именно так она называется.

Там я стал комсомольцем.

Радовался ли я вступлению в комсомол?

Нет. Я не радовался. Острота ощущений у меня пропала. Я не особо радовался, когда стал коммунистом в военном училище.

Получение статуса мне было нужно только для продвижения по службе, не более того.

Зато я радовался, когда принимал воинскую Присягу.

Я присягал нашему советскому народу.

Я курсант  военного  училища,  за ночь до присяги,  полировал свои сапоги,  я после отбоя так выгладил парадку, как  моя мама никогда не выгладила бы.

Мы стояли в строю по-ротно  в центре города Донецка, на площади Ленина.

- Курсант К.!

- Я!

- Для принятия воинской присяги ко мне!

- Есть!

Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников…

Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся. 

Эмоции меня тогда переполняли. Половина города Донецка собралось на нашу Присягу. Даже движение общественного транспорта на центральной улице   было приостановлено. 

 

***

Дорогой товарищ Ленин, уже седьмой год  я служу на Дальнем Востоке, под Хабаровском.

Недавно я получил знание капитана. Я очень радовался этому званию. Очень.

Вот только нас офицеров сегодня экстренно собрал на построение командир части.

- Товарищи офицеры, - говорил нам  командир части, 

- Советского Союза больше нет. Советской армии больше нет. Коммунистической партии тоже нет.

Я  помучался недолго, но так и не смог   понять в  какой армии теперь я служу.

Я присягал советскому народу и  государству   которого уже   нет.

У нас не стало солдат. Они перестали призываться.

Старшие офицеры заступали начальниками караулов, младшие офицеры ходили караульными. На вышках они стояли как солдаты.

Я плюнул на это все и уволился.

 

***

Товарищ Ленин, сейчас я живу в Москве. Недавно я совершенно неожиданно оказался возле Красной площади. Очередь к Вам не иссякает. Я тоже стоял в очереди и  думал о всяком разном:

Нас водила молодость

В сабельный поход,

Нас бросала молодость

На кронштадтский лед.

 

Кронштадтский лед. 1921 год. Там происходила бойня, участвуя   в которой сейчас я бы встал на сторону обороняющихся. 

Воины- моряки  это одно. Я не могу понять зачем красноармейцы   жителей Кронштадта жестоко истребляли?

Зачем это все, если Кронштадт поддерживал  советскую власть.

Красная армия с огромными потерями смела умелую оборону своих.

Те, кто ушли  в Финляндию спаслись.   

Те, кто остались… Мне страшно думать об этом.

Мне сейчас  об этом страшно думать, но  тогда,

- Нас водила молодость,

В сабельный поход…

 

 

Товарищ Ленин,  я не стал стоять в очереди в Мавзолей. Я ушел. Извините, пожалуйста дорогой товарищ Ленин.

Лучше дослушайте стихи:

 

Пусть звучат постылые,

Скудные слова -

Не погибла молодость,

Молодость жива!

 

Нас водила молодость

В сабельный поход,

Нас бросала молодость

На кронштадтский лед.

 

Боевые лошади

Уносили нас,

На широкой площади

Убивали нас.

 

Но в крови горячечной

Подымались мы,

Но глаза незрячие

Открывали мы.

 

Возникай содружество

Ворона с бойцом -

Укрепляйся, мужество,

Сталью и свинцом.

 

Чтоб земля суровая

Кровью истекла,

Чтобы юность новая

Из костей взошла.

 

Чтобы в этом крохотном

Теле - навсегда

Пела наша молодость,

Как весной вода.

(Э. Багрицкий)

 

 

Как-то необъяснимо нравятся и отторгаются   эти стихи.

Всеобщее равенство провозглашали вы.

Всеобщее равенство сначала у нас, а потом на всей планете.  За эту идею жизнь   и душу можно продать.

Вот только пока не получилось.

От каждого по труду и каждому по способностям.

Сначала мы построим развитой социализм, а потом коммунизм, где все будут равны.

Утопия?

Я хочу в эту идею верить. Очень хочу.

 

 

До свидания и до новых встреч мой дорогой товарищ Ленин Владимир Ильич.

П.с. После публикации меня скорее всего будут больно критиковать.

Защищайте меня пожалуйста Владимир Ильич!

.