Весы

На модерации Отложенный Так же реальная история,опубликована на сайте http://www.vestigorod.ru
Полосатый рисунок на моей юбке, которую я виновато сминала, слушая его слова, я запомнила на всё оставшуюся жизнь. Он сидел на кресле-качалке, подогнув одну ногу под себя, и медленно покачивался. А я опустила голову и слушала, слушала, как он меня убивает. Он выговаривал мне, что зеркало от меня плачет, что ему стыдно со мной по улице рядом идти, что я дура, и моё место – кухня! что я тупая, как несушка. Он много чего в тот день говорил. Затем он спросил меня, хочу ли я с ним жить и дальше, хочу ли я и дальше быть его женой? Я по- детски кивнула. «Тогда я ставлю перед тобой условие! Или ты его выполняешь, и мы продолжаем жить вместе или ...»....

….Я знала, он очень хотел уехать, и я его отпустила в далёкую благополучную страну, о которой он давно мечтал, и куда он обещал забрать меня с сыном: «Родная, максимум через полгода. Мы ведь сможем это выдержать? Правда? Всего полгода!» Он уезжал нелегально, неподготовлено, не зная ни слова на языке страны, в которой собирался жить, имея в кармане абсолютно смешную сумму денег. Просто подвернулся случай. Я понимала, что через полгода мы не будем вместе. Он бредил заграницей, и я согласилась. И потянулись долгие дни, месяцы… телефонных звонков:

- Ты себе не представляешь, какая тут сумасшедшая осень! Куда не глянешь – сплошной пожар! Всё ярко-красное! Когда ты приедешь сюда, ты просто ахнешь! Я же знаю, родная, как ты любишь осень, – говорил он мне в трубку.

Спонтанная эмиграция – штука очень жёсткая. Устоявшееся в нашем обществе мнение, что счастье обрушивается на эмигрантов чуть ли не с трапа самолёта, очень далеко от истины. Он в полной мере испытал все «прелести» эмиграции на себе. Но желание «зацепиться» в благополучной стране было у него настолько велико, что он терпел. Сначала терпел ночлежку для бездомных, терпел изнурительную работу, за которую платили копейки. Терпел недоедание и унижение, терпел ...

- Ты меня только не брось, пожалуйста, родная моя! – звучал его измученный голос в телефонной трубке. - Только потерпи! Я знаю, тебе дома тоже не легко, но я умоляю тебя, потерпи! Мы будем вместе! Обязательно! Скоро! Только не предай меня, ведь всё, что я делаю, всё ради вас! Потерпи!

И я терпела. Мне было сложно, в первую очередь эмоционально.

Терпела, когда семилетний сын вскакивал ночью со слезами на глазах, и дрожащими губами всё спрашивал:

- Правда, мамочка, папа нас не бросил? Правда, он нас к себе заберёт? Правда, ведь, он уехал, не потому, что я был непослушным? Он же правда меня любит?

Ему снилось, что папа, которого он просто боготворил, его предал, бросил. Я забирала его к себе в кровать, крепко обнимала, вытирала его слёзы, гладила его по голове и убеждала, что, конечно же, папа нас заберёт, конечно, он нас любит и, конечно, мы будем вместе жить в хорошей доброй стране. Мы будем жить в городе, который стоит на берегу прекрасного голубого озера и вода в этом озере настолько чистая и прозрачная, что видно спины больших рыб ….

Терпела, когда через 3 месяца после отъезда мужа, его бывшие друзья-партнёры разводили руками и рассказывали, что их общий с мужем небольшой бизнес, стал давать сбои и назначенные нам с сыном проценты выплачиваться не будут. И в это же время покупали себе новые машины. Терпела, когда единственным моим доходом была зарплата учительницы в школе.

Терпела, когда денег едва хватало на элементарную еду. И проходя мимо киоска со сладостями, сын засматривался на яркие этикетки и спрашивал:

- А, правда, мама, когда-нибудь, мы сможем купить шоколадку?

Я обнимала его и нарочито-бодрым голосом говорила: – Ну, конечно же! Вот я получу зарплату, и мы обязательно купим шоколадку! А сама думала – это всё ничего! Мы это выдержим! Мужу там в несколько раз сложнее. Он уже немного адаптировался в этой благополучной чужой стране, у него всё получиться! У нас всё получиться!

Терпела, когда, сварив суп, и позвав сына обедать, по привычке ставила на стол три тарелки, а очнувшись, поняв, что одна лишняя с размаху сметала её на пол и она осколками разлеталась по кухне, а я, закусив губу и глотая слёзы, собирала их.

Когда в обычное для возвращения моего мужа с работы время не раздавались привычные шаги в подъезде, и не пел дверной звонок, я металась по квартире, как раненный зверь. Когда, ночью моя рука привычно тянулась, чтоб обнять мужа и проваливалась в холодную пустоту. Долго, со щемящей болью в душе я привыкала к слову «я», вместо слова «мы» - «я пошла..», «я ездила…», «я видела…»… Конечно, всё о чём я рассказываю, это не боевые героические подвиги, о которых пишут в книгах и воспевают в патриотических песнях. Но не расклеиваться, не плакать, не жалеть себя всё время, держать себя в руках для меня, обычной среднестатистической женщины, было очень сложно. «Я сильная! Я выдержу! Мы будем вместе, во что бы то не стало!»

…В раздевалке ресторана, в который я устроилась убирать по вечерам, на подработок, ко мне стал приставать здоровенный охранник:

- Ну, чё ты брыкаешься, коза? Ты ж хочешь! Я ж вижу! Одинокая ж, небось! Давай приласкаю! – говорил он, дыша гадким табачно-чесночным запахом мне в лицо.

- Руки убери! Я замужем! – орала я, отбиваясь от его назойливых объятий, понимая, что помощи ждать не откуда. – Руки, козёл, убери!

- Ой! Да, только сказки тут не рассказывай! Если б у тебя муж был, ты б в ресторане шваброй по ночам не махала, а с ним бы ночи проводила – аргументировал он. Его руки были гадко-липкими, и весь он, со своими гнусными хамскими зажиманиями был мне настолько отвратен, а его слова про мужа, сильно резанули по больному, что я стала истерично орать:

– Ты урооод! Я замужем, понял, мудило?! Руки убери! Морду твою гадкую расцарапаю сейчас! Выслежу, кобелина, где ты живёшь, всю твою семью по одному вырежу! Дети ж у тебя наверняка ж есть, вот с них и начну!....

Я не знаю, что больше подействовало на этого потного борова, сам смысл моих слов или мой истеричный тон. Только он отступил.

- Да, ты девка, совсем с придурью, как я посмотрю…Те, блин... это….лечиться надо! - вертел он пальцем у виска, выходя из раздевалки.

Я вылетела из ресторана, бежала по ночной улице к метро и всё бормотала: – Есть у меня муж, потная скотина! И не твоё дело, чего я здесь работаю! Я сильная! Я выдержу! Мы должны быть вместе! Я потерплю, родной мой!

...Первый раз он приехал через 2,5 года. Страшный, измождённый, худющий, губы в лихорадках. Он выглядел так, будто сбежал из тюрьмы. Бросил сумку в прихожей, упал передо мной на колени и как ребёнок, уткнул лицо в складки моей юбки. Плакал он, плакала я, гладя его волосы, от счастья встречи, от того, что и ему, и мне пришлось пережить за это время. «Господи! Я дома! Я с тобой! Если б ты знала, как мне там тяжело! Если бы ты знала, как я за вами с малым соскучился! Я только о вас всё время и думал. Всё ради вас, всё для того, чтобы ты увидела эту сумасшедшую осень и мы смогли жить в нормальной стране!». Он никогда в жизни так много не ел, как в тот приезд. «Ой! Как же вкусно! Он как же ты вкусно приготовила! Как давно я не ел домашней еды!». Мы разговаривали, разговаривали, разговаривали, не могли наговорится. Не могли расстаться не на минуту. Не могли отойти друг от друга дальше, чем на метр. Я мою посуду, он стоит рядом. Он идёт в душ, я украдкой заглядываю в щёлку, приоткрыв немного дверь, чтобы ещё раз убедится – он рядом. Я согнувшись пополам, протираю тряпкой пол, а он сгибается вслед за мной в такую же позу и повернув лицо в мою сторону рассказывает. Мы строили планы, мечтали, как будем жить в той далёкой стране.

Он побыл дома 3 месяца, оставил уверения, что осталось совсем не долго ждать, и снова уехал, покорять далёкую страну. Он иногда менял место работы, работа становилась всё легче и более оплачиваемая. Он снял себе маленькую отдельную квартиру и стал присылать мне деньги, нам с сыном стало финансово легче.

Я получила от него письмо. Обычно он писем не присылал, но это было особенное: «…Ты, знаешь, я никогда раньше не задумывался над тем, что значит дом. Что значит семья, близкие люди. Когда это всё у тебя есть, ты воспринимаешь, как само собой разумеющееся. А вот когда я пожил далеко от дома, от семьи, от тебя, теперь я понял, как это важно! Как важно, что есть место на Земле, где в тебя верят и, чтобы с тобой не произошло, ждут. И я так благодарен тебе за то, что ты это всё сберегла для меня, - я читала, глотала слёзы и через каждых несколько фраз целовала небольшой лист бумаги с написанными родной рукой буквами, - Спасибо тебе за то, что даже через столько времени, мне было куда приехать! Спасибо, что у меня есть дом и семья! Вы с сыном самые родные мои люди и я всё сделаю для того, чтобы мы были счастливы вместе… и ты обязательно родишь мне дочку. …»

- Вот я получу вид на жительство и смогу вас наконец забрать! – говорил он мне по телефону. – Ну, вот ещё пару месяцев! Потерпи! Ещё совсем немного!

Получив вид на жительство, он снова приехал домой. Второй его приезд был гораздо благополучнее. Он выглядел гораздо лучше, привёз много подарков, снова много рассказывал о той стране, кичился передо мной и друзьями своей заграничностью и демонстративно болтал по не-нашему. «А что это у вас тут везде ТАК грязно? Такой сервис плохой! И о чём вообще ваше правительство думает? Вот у нас там….всё для человека! ….». Я не знала, что ему отвечать. Я только помню, что испытывала какой-то внутренний щенячий восторг оттого, что он снова дома.

В тот приезд однажды он не пришёл домой ночевать. А я всю ночь не спала, всю ночь безрезультатно пыталась дозвониться ему на мобильный. Мне даже страшно было подумать, что с ним могло что-то случиться. Утром он очень беззаботно объяснил, что задержался у друзей, сказал, что не стоило так волноваться, и уселся завтракать.

- Почему ты так со мной поступаешь? Почему ты позволяешь себе не ночевать дома? Почему ты хотя бы не позвонил?– рыкнула я.- Неужели мы недостаточно были врозь?

- Я что не могу с друзьями пообщаться? Я их с прошлого приезда не видел, 1,5 года прошло. И вообще, я взрослый человек, почему я должен постоянно перед тобой отчитываться? – раздраженно сказал он.

Я собиралась промолчать, как всегда, «лишь бы не было войны», но не сдержалась, я подошла, присела перед ним, положила руки на его колени, и, давя в себе комок, подступающий к горлу, сказала:

- Я тебя очень-очень прошу, не оставляй меня одну. Я не могу больше жить одна. Я устала, смертельно устала жить без тебя, - и по моей щеке побежала предательская слеза. Он, какое то время растерянно молчал.

- Ты занялась бы чем-нибудь полезным. Работу бы, что ли, сменила на более оплачиваемую, а то мозги тебе занять не чем, так ты мексиканские сериалы тут разыгрываешь! – сказал он резко и смахнул мои руки.

Я стала перед ним на колени, плакала, снова и снова просила не переступать через мои чувства, не топтать мою душу, просила меня услышать, просила не говорить со мной, как чужой, не оставлять меня одну, умоляла пожалеть меня…

- Ну, поплачь-поплачь – меньше в туалет ходить будешь! – с ухмылкой ответил он и пошёл спать, а я так и осталась стоять на коленях…

До момента его отъезда я старалась жить без выяснений отношений, «без мексиканских сериалов». Он уехал, снова пообещав, что вот уже совсем скоро заберёт нас к себе.

Опять потянулись дни без него. Встать, собрать и отправить сына в школу, собраться на работу самой, прибежать на обед домой, покормить сына, усадить делать уроки, снова вернуться на работу до вечера, прибежать домой, проверить уроки, приготовить ужин…всё в каком-то автоматическом режиме. В рабочие дни ещё можно было как-то крутиться в своём привычном беличьем колесе, общаться с коллегами, и не думать. А вот выходные меня просто выбивали из колеи, особенно летние, когда все вокруг семьями едут по магазинам или на пляж, куда-нибудь на дачи, на пикники за город. Друзья меня звали с собой, а мне было сложно общаться с ними. Не могла я видеть, как они по-семейному счастливы, то прижимаются друг к другу, то приобнимутся, не могла слышать, как они разговаривают друг с другом, не могла я тогда видеть счастливых семейных людей. У меня от этого всё внутри сжималось в болезненном спазме. И снова в голове звучала придуманная мной мантра – Я сильная! Я выдержу! Мы обязательно будем вместе! Надо только немного ещё потерпеть!

Однажды на таком из таких дружеских пикников, куда меня всё-таки вытащили друзья, одна знакомая спросила, затягиваясь тонкой женской сигаретой:

- Как там твой муж? Он скоро вас уже заберёт?

- Да, конечно! Уже совсем скоро! Вот через пару месяцев получит гражданство и сразу пришлёт нам документы на выезд, – ответила я.

- Послушай, ты, что действительно до сих пор веришь во все его сказки, веришь, что он там уже пятый год живёт один? В жизни не поверю! Все мужики одинаковые! – злорадно сказала знакомая.

- ТЫ НЕ СМЕЕШЬ ТАК ГОВОРИТЬ! – крикнула я. - Слышишь? Не смей так говорить! Ты нам просто завидуешь! Мы скоро будем вместе! Мы будем жить в нормальной стране! Уже совсем скоро!

- Нуу, да…., ну, да…, - многозначительно ответила знакомая, выдыхая облако дыма. – Святая наивность….пятый год….

Пикник закончился скандалом. Я сорвалась. Больше на пикники я не ездила, да и не звали меня. Я стала похожа на ежа, который выставляет иголки при малейшей угрозе, я тоже выставляла острые иголки, как только хоть кто-нибудь пытался поселить в моей душе хоть малейшее сомнение в том, что мы с мужем будем, наконец, вместе. Мне было абсолютно всё равно, будем ли мы жить в той чужой благополучной стране, или в нашей маленькой старенькой двушке здесь. Но моя идея, что мы обязательно будем вместе, только ещё немного нужно потерпеть, переросла практически в параною. Друзья общались со мной, как со слегка сдвинутой. Шептались за спиной, а в глаза вежливо кивали, когда на их дежурные вопросы о муже я привычно отвечала, что вот ещё немного, и мы, наконец, будем вместе.

...Однажды, ко мне по работе пришёл молодой человек. Пока он излагал суть дела, я украдкой рассматривала его. Красивые густые русые волосы, спадающие на плечи, в меру раскачанный рельеф мышц, голубая сорочка, оттеняющая глаза, качественный ремень с оригинальной пряжкой, джинсы…и голос такой хрипло-приятный…терпко-свежий запах одеколона ….. Я очнулась. Боже! О, Боже! – пронеслось у меня в голове. Я сидела, прямо уставившись на молнию на джинсах собеседника, а он, заметив мой взгляд, приостановил свой рассказ и вежливо тихонько покашлял. Ситуация была глупейшая. Я быстро перевела взгляд на глаза собеседника, восстановила на лице выражение серьёзной заинтересованности, а сама с ужасом думала: - Боже, как стыдно! Он, наверняка, заметил, куда я смотрела. Какой стыд! Боже, что это со мной? Мой собеседник не только заметил мой взгляд, но и отреагировал не него. «А где тут ближайшее кафе? Мы бы могли вместе пообедать?» - спросил он, передавая мне папку с документами, и как бы случайно, задержал свои пальцы на моей руке и многозначительно улыбнулся. Мысль об измене мужу никогда не возникала раньше в моей голове. НИКОГДА! Но сейчас на моём плече сидел маленький чёртик-искуситель и гадко нашёптывал прямо в ухо:

- Никто не узнает… Ты уже столько времени одна.... Признайся сама себе, ты очень хочешь секса… Поддайся!… Никто ведь не узнает… Ты же сама видишь — это выходит из под твоего контроля… Поддайся! Никто не узнает… Ты не можешь больше сдерживать своё желание… Мужчина явно хорош… Посмотри, какой самец! Ты ему явно нравишься… Всего один раз… Никто ведь не узнает… Ведь ты этого хочешь… Ты его хочешь, иначе бы не пялилась так на его ширинку. Соглашайся пообедать, немного пофлиртуй и этот красавчик у твоих ног…»

Я не поддалась. Я резко отдёрнула руку, поблагодарила за предложение, сказала, что не голодна. Мысленным резким щелбаном я отстрельнула с плеча подленького чёртика. И снова – Я сильная! Я выдержу! ….. Чувствовала я себя тогда омерзительно, ненавидела себя за этот неконтролируемый взгляд, и за мысли.

….Он снова приехал. Снова без наших документов на выезд, которые обещал привезти, и я поставила вопрос ребром: – Либо ты забираешь нас туда, либо ты возвращаешься домой, потому что жить соломенной вдовой я дальше не могу. 5 лет прошло! Ты ведь уже даже гражданство получил. Теперь тебе совсем ничего не мешает нас забрать. Я хочу, чтобы ты принял окончательное решение! Он всё откладывал ответ, всё говорил, что вот сядем всё хорошенько взвесим и обдумаем. Как только я заводила разговор на тему будущего он или нервничал, или увиливал, или отшучивался. В его общении появился какой-то неприятный ироничный снисходительный тон.

- Наша мама сегодня, какая то особенно злая. Мы её с собой на прогулку не возьмём, пусть сидит дома, а мы пойдём искать себе другую маму, добрую, - говорил он сыну с усмешкой, когда я очередной раз припирала его к стенке вопросами о планах на будущее. И сын, с удовольствием поддерживая издёвку, бодро вторил папе, - «Не возьмём! Пойдём искать добрую!». Я тогда чувствовала, что меня предают оба. Особенно больно было, когда посмеивался сын, для которого сейчас крутой иностранный папа стал гораздо интереснее привычной мамы. Папа приехал, как весёлый Дед Мороз с мешком подарков и стал ставить перед сыном меня в противовес себе. Когда я спрашивала у мужа, зачем он это делает, он отшучивался. Общение в семье складывалось таким образом, что живут два беззаботных крутых ковбоя, один большой, другой поменьше, а мама у них – «Принеси-подай, уйди - не мешай!». Всё, что я не говорила, воспринималось с иронией: «Ох, уж эта наша мама! Достала всех со своим порядком-режимом! Не видит, что серьезные мужчины кино смотрят, правда, сын?». Разговор о том, как же всё-таки будет жить наша семья в этот приезд так и не состоялся. Он оттягивал его до самого последнего момента, а перед самым отъездом, когда я стала почти истерично требовать ответа, спокойно сказал:

- Не наезжай на меня, я ещё ничего не решил, – закрыл за собой дверь и очередной раз уехал в аэропорт.

…Мне снился сон. Вишнёвый сад. Только какой-то странный. Обледенелый. На деревьях совсем не было листьев. Спелые вишни на ветвях висели каждая внутри прозрачной сосульки. И казалось, что весь этот сад издаёт неприятный приглушённый ледяной звон. Посреди сада большой дощатый стол с простыми лавками. За ним сидят все наши друзья. В одном торце сижу я, в другом муж. Всё внимание на него. Он рассказывает, интересно рассказывает о той стране. Друзья много спрашивают, он рассказывает. И вдруг среди массы вопросов звучит: «А ты там что, действительно так долго живёшь один?» И тут муж, в моём сне, начинает дико хохотать, ужасно дико заливается истерическим хохотом. Показывает на меня пальцем и сквозь смех орёт:

- А она верит, представляете? Верит, что я 6 лет там живу один! Это ж надо быть такой дурой! Она до сих пор верит! И хохочет до слёз.

Я вскочила от собственного крика отчаяния. Долго не могла прийти в себя. Всё твердила сама себе — это сон! Дурной сон! Это пройдёт! Это сон!

Привычные звонки, привычные вопросы, привычные ответы, очередные обещания, всё это стало уже привычным. «Как у вас погода? – Очень жарко! – А у вас? – И у нас жарко!», «Когда же мы будем вместе? – Скоро!» Почти шесть лет мы жили порознь. И это тоже стало уже привычкой. Он исправно присылал нам с сыном деньги и всё катилось по накатанной.

Очередной приезд его домой. Я разбираю его большую дорожную сумку, пока он принимает душ с дороги, рассматриваю подарки и … наталкиваюсь на конверт с фотографиями. На них он и какая то девушка. Вот они вместе в хорошей машине, он за рулём, весело смеются, а вот они в ресторане среди гостей, праздничный торт со свечами на столе, а на этой фотке она его шутливо в нос целует…. Они счастливы. А у меня ….. опустились руки. «За что ж так подло? – пронеслось у меня в голове. – Вот она причина!...» Муж вышел из ванной, и я быстро спрятала конверт в карман халата. Вечером, когда сын уже улёгся и мы остались одни, я спросила, достав злополучный конверт: «Скажи мне, а вот это что? Что ж ты со мной так подло?» Хотя, что тут, собственно, было допытываться? Всё и так было понятно. Но я хотела хоть ложь, какую-то услыхать. Ну, хоть что-нибудь… Нет, лгать он не стал и оправдываться никак не стал. Не посчитал нужным. Его голубые глаза в миг стали холодно-серыми, а голос стал совсем чужим. Каждое его слово безжалостным гвоздём вонзалось в душу, разрывалось где-то внутри и убивало:

- Только не надо сцен сейчас закатывать! Я оправдываться не в чём не собираюсь! Ты посмотри на фотки и сравни, как выглядит она, и как выглядишь ты!

- Ты меня предал! Ты растоптал мою душу, – выдохнула я.

- Ой! Только не надо снова заводить шарманку о душе! О великих чувствах, о том, как тебе было здесь трудно. Я этим сыт по горло!

Он много в тот вечер говорил о том, какая я не такая. Говорил, что со мной стыдно по улице идти, что от меня зеркало плачет. Орал, чтобы я подошла к зеркалу и посмотрела на своё лицо, чтобы я наконец рассмотрела в зеркале, как я омерзительно расплылась. Говорил, что ко мне прикасаться противно. А я опустила голову, виновато сминала край полосатой юбки и слушала его шокирующие слова. Он сидел на кресле-качалке, подогнув одну ногу под себя, и медленно покачивался. А я всё слушала, как он меня убивает, как размазывает по стенке, медленно и мучительно. Да, не очень то он был не прав, я действительно не была уже той стройной девушкой, на которой он женился 16 лет назад, я действительно стала гораздо меньше внимания уделять себе, и этому находила тысячи оправданий и объяснений. Я всё это понимала. Он не был совсем уж не прав, но зачем же так? Зачем он так? ….

- Да ты вообще, рот открывать не имеешь права! Ты не имеешь права требовать отчёта на счёт фотографий, и вообще, на счёт моей жизни, потому что всё, что ты эти 6 лет делала – сидела и ныла…! Ты - абсолютное ничтожество! Ты сидишь у меня на шее уже много лет, спишь на моём диване, купленном за МОИ деньги! Ешь МОЮ еду, носишь МОЮ юбку, купленную за МОИ деньги….! Ты, вообще, никто! ТЫ - НИЧТОЖЕСТВО!

Мой мозг совсем отказывался воспринимать происходящее. Я была словно в каком –то ступоре. ... Зачем же он так? ..

…Он спросил меня, хочу ли я с ним жить? Я по-детски кивнула. «Тогда я даю тебе последний шанс! Я ставлю перед тобой условие!» Он встал, метнулся в другую комнату, вернулся с напольными весами, швырнул мне их на колени и произнёс: «Срок – полтора месяца! Результат – минус 25 кг. Не минус 23, не минус 24,5, а ДВАД-ЦАТЬ-ПЯТЬ!! Что хочешь делай – бассейны-массажи-спортзалы – я всё оплачу! Становись на весы! Прямо сейчас становись на весы! И через полтора месяца ты снова станешь на эти весы, и если моё условие не будет выполнено, то на следующий же день меня здесь не будет! Это твой шанс сохранить нашу семью! выбирай! – со злым блеском в глазах произнёс муж. - Я хочу, чтобы ты доказала, что ты меня любишь и хочешь со мной жить!

- Доказала? Я ещё мало доказывала? 6 лет разлуки– это не доказательство? – пыталась возражать я.

- Да что ты всё время с этими 6-ю годами носишься? Надоело уже! – припечатал муж.

- Я хочу, чтобы моя жена выглядела так, как мне того хочется! Иначе мне она мне не нужна! И ни какие жалостливые рассказы про 6 лет не помогут! – метать острые, как кинжалы, фразы муж. - Становись на весы!

Я абсолютно престала понимать его слова. При чём тут весы? Какое доказательство любви? Какие условия? О чём он говоит?

- Я сейчас этого не сделаю, мне надо подумать! – ответила я, боясь принять поспешное решение. – Завтра вечером я дам тебе ответ, принимаю ли я твоё условие. А сейчас я хочу спать.

Мне казалось, ту ночь я провела в одной постели со страшным чудовищем. Чуужоооой! Он теперь чужооой! Предал! Мне все вокруг говорили, а я не верила. Предал! - билось пульсом в висках. - Чужой! ... Я провалилась в сон, как будто в организме сработал предохранитель. Только всё время во сне я старалась отодвинуться от него как можно дальше, чтобы случайно не прикоснуться. Чужой…

Утро снова закружило безумный хоровод мыслей в моей голове. Я сидела на скамейке, смотрела на проезжающие мимо машины, курила уже далеко не первую сигарету и пыталась, как-то разложить произошедшее накануне в своей голове. Мысли никак не хотели выстраиваться в чёткие логические цепи. Только удушающая боль внутри - Предал! Чужой! Слова, которые вчера прозвучали, перечеркнули в моей душе всё. Пустота… Я снова и снова пытаюсь словить ускользающую мысль, а она, подлая, опять упирается в леденящее «предал!» и растворяется. Он говорил мне «Потерпи!», а сам жил с другой там, в далёкой стране. Он ведь не просто изменил мне, он лгал мне несколько лет.

В горле уже пекло от сигарет. Я сидела на этой лавочке уже 4-ый час, а окончательное решение так и не приходило. Вокруг суетились люди, сновали туда-сюда машины, а я металась от одной мысли до другой, и конца этому вихрю не было видно. Я сомневалась, боялась, любила и ненавидела, готова была простить измену, но не готова была мирится с унижением: - Как же я без него…? Как же я без семьи? Ради чего же тогда жить? А как после этого всего я с ним …? У него ведь другая женщина там…. зачем же он это глупое условие тогда придумал? заранее зная, что я не выполню? За полтора месяца похудеть на 25 кг – это просто нереально! Даже если я, беспрестанно бегая по стадиону, умру с голоду…. А что люди скажут, друзья?... А как же я с ним буду дальше жить, если он меня так унижает? Он ведь не был таким раньше… Я, по прежнему, очень люблю его… А может всё таки хотя бы попробовать стать на весы и принять условие?... Как я буду жить, и растить сына за мизерную школьную зарплату? Неужели я действительно такое уж ничтожество? Неужели он прав?... А может он специально подстроил так, чтобы фотографии попали ко мне в руки? Не такой ведь он и глупый, чтобы допустить такой ляп случайно... Господи, как же с этим всем разобраться? Как поступить? …

…«Расплылась», «прикасаться противно»…. Худела я в своей жизни и без условий, просто, если задавалась целью. И хватало у меня на это и силы воли, и твёрдости характера, и настойчивости для регулярных тренировок. Но никогда речь не шла о 25-ти килограммах. И условий мне раньше никто не ставил. В дистрофичную воблу себя превращать никогда не хотела. Всегда старалась держать себя в одном весе. Я весила сейчас ровно столько, как и в момент его первого отъезда за границу. Но именно сейчас муж «вдруг» заметил мою не модельную фигуру. Когда ему было сложно, там, в далёкой эмиграции, когда ему нужна была моя поддержка, тогда моя немодельная внешность не имела значения, и весы он мне тогда не швырял. И ничтожеством я тогда не была. Тогда было «родная» и «спасибо за дом, который ты для меня сберегла». Тогда он был бедным нелегальным эмигрантом, а теперь он полноправный гражданин благополучной страны, и теперь у него есть другая … а от моего вида теперь «зеркало плачет..».

Мдааа…. иногда люди бывают слабыми. Он побоялся ещё несколько лет назад сказать мне о том, что больше меня не любит, что есть другая. Побоялся сказать, что забирать меня и сына в ту страну он больше не хочет. И одному Богу только известно, сколько бы он летал из одной страны в другую, от одной женщины к другой, если бы мне в руки не попали фотографии. Он не решился взять на себя ответственность и прямо мне в глаза в этом всём признаться. Как известно, лучшая защита – это нападение. И он стал нападать, унижать и втаптывать меня в грязь, стал выдвигать какие-то глупые абсолютно нереальные условия о похудении. Побоялся сказать «ухожу к другой»…

В тот вечер я поставила перед ним его большую дорожную сумку и сказала:

- Я люблю тебя больше всех на свете, и ради тебя готова на многое. Но я не принимаю твоё условие! Шоу под названием «Доказательство любви – минус 25 кг» я устраивать для тебя не стану. Я сейчас уйду из дому и дам тебе время, собрать, вынести и вывезти всё то, что ты считаешь своим, всё, что, как ты сказал, куплено за ТВОИ деньги. Здесь у тебя больше нет дома! Можешь оставить в моей квартире голые стены. Я никогда не жила с тобой ради денег или благ! Я очень люблю тебя, но даже тебе я не позволю себя унижать! Когда я вернусь, я больше не хочу тебя видеть в моей жизни! Жить я с тобой я не буду ни здесь, ни в той стране и дело тут совсем не в весах…!...