Глава из книги Солоневича "РОССIЯ ВЪ КОНЦЛАГЕРE

ЛИКВИДИРОВАННАЯ БЕЗПРИЗОРНОСТЬ     Автор: Солоневич Иван Лукьянович (1891-1953) http://lib.ru/POLITOLOG/SOLONEVICH/konclager.txt

     Въ  книгe  совeтскаго  бытiя,  трудно читаемой вообще,  есть  страницы,недоступныя даже  очень  близко стоящему и очень внимательному  наблюдателю.  Поэтому всякiя  попытки  "познанiя Россiи" всегда  имeютъ этакую... прелесть  неожиданности.  Правда,  "прелесть"  эта нeсколько  вывернута  наизнанку, но  неожиданности  обычно ошарашиваютъ  своей  парадоксальностью.  Ну,  развe не  парадоксъ, что  украинскому мужику въ лагерe живется  лучше, чeмъ на волe, и  что онъ изъ  лагеря на  волю шлетъ хлeбные сухари? И  какъ это совмeстить съ  тeмъ  фактомъ,  что  этотъ мужикъ въ лагерe  вымираетъ  десятками  и сотнями  тысячъ (въ масштабe ББК)? А вотъ  въ россiйской сумятицe это совмeщается: на  Украинe  крестьяне вымираютъ  въ  большей пропорцiи, чeмъ  въ  лагерe,  и  я  реально видалъ  крестьянъ,  собирающихъ всякiе  объeдки для  посылки  ихъ на  Украину. Значитъ ли это, что эти крестьяне въ лагерe не  голодали? Нeтъ,  не  значитъ.  Но  за  счетъ еще  большаго  голоданiя  они спасали свои семьи отъ  голодной смерти... Этотъ  парадоксъ  цeпляется  еще за одинъ: за необычайное  укрeпленiе семьи -- такое, какое не снилось даже и покойному В. В. Розанову.  А отъ  укрeпленiя семьи  возникаетъ еще одна неожиданность – принудительное  безбрачiе   комсомолокъ:   никто   замужъ  не  беретъ  --  ни  партiйцы,  ни  безпартiйцы...  такъ  и  торчи  всю  свою жизнь  какой-нибудь  мeсткомовской  дeвой...    

         Много есть  такихъ  неожиданностей.  Я  однажды  видалъ даже образцовыйколхозъ  -- его предсeдателемъ былъ старый трактирщикъ...  Но  есть  вещи, окоторыхъ вообще  ничего  нельзя узнать.  Что мы, напримeръ, знаемъ о  такихъявленiяхъ  соцiальной   гигiены  въ  Совeтской   Россiи,  какъ  проституцiя,алкоголизмъ,  самоубiйства. Что  зналъ  я  до лагеря  о "ликвидацiи  дeтскойбезпризорности", я -- человeкъ, исколесившiй всю Россiю?...  

       Я видалъ, что Москва, Петроградъ, крупнeйшiя магистрали "подчищены" отъбезпризорниковъ,  но  я  зналъ и  то, что  эпоха  коллективизацiи  и  голодъпослeднихъ лeтъ дали новый рeзкiй толчекъ безпризорности... Но только здeсь,въ лагерe, я  узналъ  куда  дeвается  и какъ  "ликвидируется" безпризорностьвсeхъ призывовъ -- и эпохи военнаго коммунизма, тифовъ, и гражданской войны,  и эпохи ликвидацiи кулачества,  какъ  класса, и эпохи  коллективизацiи, и...  просто  голода, стоящаго внe  "эпохъ" и  образующаго общiй  болeе  пли менeе  постоянный фонъ россiйской жизни...   

         Такъ, почти ничего я  не зналъ  о  великомъ племени урокъ,  населяющемъширокiя подполья соцiалистической  страны. Раза два меня обворовывали, но не  очень  сильно. Обворовывали моихъ {52} знакомыхъ  --  иногда очень сильно, а  два  раза  даже  съ  убiйствомъ. Потомъ,  еще  Утесовъ  пeлъ  свои "блатныя"  пeсенки:

          Съ вапнярскаго Кичмана        Сорвались два уркана,        Сорвались два уркана на Одестъ...

         Вотъ, примeрно, и  все... Такъ, иногда говорилось, что миллiонная армiябезпризорниковъ  подросла  и  орудуетъ гдe-то  по  тыламъ  соцiалистическагостроительства.  Но  такъ  какъ,  во-первыхъ,   объ  убiйствахъ  и  грабежахъсовeтская пресса не  пишетъ ничего, то данное  "соцiальное явленiе" для васъсуществуетъ лишь постольку,  поскольку  вы съ нимъ сталкиваетесь лично.  Внeвашего личнаго  горизонта  вы  не  видите  ни  кражъ,  ни  самоубiйствъ,  ниубiйствъ, ни алкоголизма, ни даже концлагерей, поскольку туда не сeли вы иливаши родные... И, наконецъ, такъ много и такъ долго грабили и убивали, что икошелекъ, и жизнь давно перестали волновать... 

          И  вотъ,  передо  мною, покуривая  мою  махорку  и густо  сплевывая  нараскаленную печку, сидитъ представитель вновь открываемаго мною мiра – мiра  профессiональныхъ бандитовъ, выросшаго  и  вырастающаго изъ  великой дeтской  безпризорности...   

       На немъ, этомъ "представителe",  только рваный пиджачишко (рубашка была  пропита  въ тюрьмe, какъ онъ  мнe объяснилъ), причемъ, пиджачишко  этотъ еще  недавно былъ, видимо,  достаточно шикарнымъ.  Отъ печки  пышетъ  жаромъ,  въ  спину сквозь щели вагона дуетъ ледяной январьскiй вeтеръ, но уркe и на жару,  и на холодъ наплевать...  Вспоминается анекдотъ о безпризорникe, котораго по  ошибкe всунули въ  печь  крематорiя, а дверцы забыли закрыть. Изъ  огненнаго  пекла раздался пропитый голосъ:     --

        Закрой, стерьва, дуетъ...     Еще съ  десятокъ  урокъ,  такихъ же не то чтобы  оборванныхъ, а  простополуодeтыхъ,  валяются  на дырявомъ  промерзломъ  полу около  печки,  лeниво  подбрасываютъ въ нее  дрова, курятъ мою махорку и снабжаютъ меня информацiей  о  лагерe,  пересыпанной  совершенно  несусвeтимымъ  сквернословiемъ...  Что  боцмана добраго стараго времени! Грудные ребята эти боцмана съ ихъ "морскими  терминами", по сравненiю съ самымъ желторотымъ уркой...       Нужно сказать  честно,  что никогда я не затрачивалъ  свой капиталъ  съ  такой  сумасшедшей  прибылью,  съ  какой я затратилъ  червонецъ, прокуренный  урками въ эту  ночь... Мужики гдe-то подъ нарами  сбились въ кучу, зарывшись  въ  свои лохмотья.  Рабочiй классъ храпитъ наверху... Я выспался днемъ. Урки  не спятъ вторыя сутки, и  не видно, чтобы  ихъ тянуло ко сну. И передо  мною  разворачивается "учебный фильмъ" изъ лагернаго быта,  со всей безпощадностью  лагернаго житья, со всeмъ лагернымъ "блатомъ", административной  структурой,  разстрeлами, "зачетами",  "довeсками", пайками,  жульничествомъ,  грабежами,  охраной, тюрьмами  и  прочимъ,  и прочимъ.  Борисъ,  отмахиваясь отъ клубовъ  махорки, проводитъ параллели между Соловками, въ которыхъ онъ просидeлъ  три  года,   и  современнымъ  лагеремъ,  гдe  ему  предстоитъ  {53}  просидeть...  вeроятно,   очень   немного...   На  полупонятномъ   мнe  блатномъ   жаргонe  разсказываются   безконечныя   воровскiя  исторiи,  пересыпаемыя  необычайно  вонючими непристойностями...

          -- А  вотъ  въ Кiевe, подъ  самый новый  годъ --  вотъ была исторiя, --начинаетъ какой-то  урка лeтъ семнадцати. -- Сунулся я въ квартирку  одну --замокъ пустяковый былъ. Гляжу  -- комнатенка, въ  комнатенкe -- канапа, а наканапe -- узелокъ  съ пальтомъ --  хорошее пальто, буржуйское. Ну, дeло былоднемъ -- много  не заберешь. Я за узелокъ --  и ходу. Иду, иду.  А въ узелкeчто-то шевелится. Какъ я погляжу  -- а тамъ ребеночекъ. Спитъ,  сукинъ сынъ.Смотрю  кругомъ  -- никого нeтъ.  Я  это пальто на  себя,  а ребеночка  подъзаборъ, въ кусты, подъ снeгъ.

          -- Ну, а какъ же ребенокъ-то? -- спрашиваетъ Борисъ...     Столь наивный вопросъ уркe, видимо, и въ голову ни разу не приходилъ.     -- А  чортъ его знаетъ, -- сказалъ онъ равнодушно. -- Не я его  дeлалъ.-- Урка загнулъ особенно изысканную непристойность, и вся орава заржала.      

          Финки, фомки, "всадилъ", "кишки  выпустилъ",  малины, "шалманы", рeдкаяпо жестокости  и  изобрeтательности месть, поджоги,  проститутки,  пьянство,кокаинизмъ,  морфинизмъ... Вотъ  она  эта "ликвидированная  безпризорность",вотъ  она эта армiя, оперирующая въ  тылахъ соцiалистическаго фронта -- "отъфинскихъ хладныхъ скалъ до пламенной Колхиды."

          Изъ всeхъ человeческихъ чувствъ у нихъ, видимо, осталось только одно --солидарность волчьей  стаи, съ дeтства  выкинутой изъ  всякаго человeческагообщества.   Едва   ли  какая-либо  другая   страна  и  другая  эпоха  можетъпохвастаться  наличiемъ  миллiонной  армiи  людей,  оторванныхъ  отъ  всякойсоцiальной базы, лишенныхъ всякаго соцiальнаго чувства, всякой морали.

       Значительно позже,  въ лагерe, я пытался подсчитать -- какова  же, хотьприблизительно, численность этой армiи или, по крайней  мeрe, той  ея части,которая находится  въ лагеряхъ. Въ ББК ихъ было около 15%. Если взять  такоеже процентное отношенiе для всего "лагернаго населенiя" Совeтской Россiи, --получится что-то отъ 750.000 до 1  500.000, -- конечно, цифра, какъ говорятъвъ  СССР, "сугубо  орiентировочная"... А  сколько этихъ людей оперируетъ  наволe?         Не знаю.     И что станетъ съ этой армiей дeлать будущая Россiя?     Тоже -- не знаю...