Российский же суд озабочен Ходорковский и Лебедев

Дело «Юкоса»: Хамовнический суд, Ипатьевский дом и международный финансовый центр.

  Автор: Михаил Оверченко, редактор отдела «Финансы» Vedomosti.ru  http://www.vedomosti.ru

Ровно через месяц судья Хамовнического суда Виктор Данилкин начнет оглашать приговор Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву по второму делу «Юкоса». Приговор станет частью истории России, сказал Ходорковский в своем последнем слове, и он, конечно, прав: в том числе и по этому делу потомки будут судить о ситуации в нынешней России, исход его станет значимым и для современников, так как укажет, какова реальная ситуация в стране, руководство которой говорит о модернизации.

И откровенно слабое, очень-очень мягко говоря, обвинение, и выступление прокурора Лахтина от имени суда, и очевидное желание части политической элиты видеть Ходорковского за решеткой — все это ставит судью Данилкина в крайне непростую ситуацию выбора между заказом (даже если он словесно не оформлен) и законом.

Чтобы оценить эту интересную хотя бы с чисто драматургической точки зрения ситуацию, я перечитал пьесу Эдварда Радзинского «Последняя ночь последнего царя». Не для того, чтобы сравнить процесс в Хамовническом суде и расстрел царской семьи в Ипатьевском доме, — было интересно посмотреть, что может чувствовать человек, исполнивший исторический приговор (то, что непосредственно исполнять вынесенный Данилкиным приговор будут тюремные работники, в данном случае роли не играет).

Итак, в 20-ю годовщину расстрела к лежащему в Кремлевской больнице цареубийце Якову Юровскому приходит товарищ Маратов (партийная кличка председателя Уральской ЧК Федора Лукоянова, который вместе с Юровским надзирал за царской семьей в Екатеринбурге и уехал из Ипатьевского дома перед расстрелом).

М а р а т о в: В июле всегда в больницу попадаю. Нервы шалят в июле… Ты, конечно, понял — отчего в июле?
Ю р о в с к и й [поначалу не узнает Маратова]: Был там?
М а р а т о в: Да, я тоже был там. Видишь, как узнать помогаю.
Ю р о в с к и й: Много там было.
М а р а т о в: Но мало осталось. На дворе 1938 год, и вряд ли кто из нас увидит 39-й год. Обо всех позаботился великий, мудрый товарищ Сталин.

Юровский не сомневается в правильности своих действий. Маратов же, как выясняется, оставлял Николаю II подсказки, чтобы дать тому понять, какая судьба его ожидает.

М а р а т о в: И потом, когда… ты держал свою речь — безумную речь перед безумными… я должен был выйти к вам… и сказать вам, сумасшедшим… Но я не вышел… Я не сказал…
Ю р о в с к и й: Ты сбежал.
М а р а т о в: Ты первый раз прав. Я предпочел умыть руки. С тех пор я ощущаю себя мертвым и зачем-то живым. Галлюцинации мучают.

Можно добавить в сюжет еще один драматический элемент. Благодарность заказчиков совсем не обязательно будет пожизненной. Скорее, наоборот: если кто-то из них в будущем решит провести зачистку, не пожалеют никого. См. хотя бы выше слова Маратова (Юровский 39-го года, действительно, не увидел). Наше время, конечно, не в пример гуманнее, но ведь и более легкое решение «проблемы» может быть весьма болезненным. История изобилует подобными примерами.

В качестве возможного выхода из ситуации выбора можно вспомнить слова из уже 40 лет звучащей в нашей стране песни Трубадура и его друзей — Бременских музыкантов: «Нам дворцов заманчивые своды не заменят никогда свободы». Кстати, в конце 80-х — начале 90-х гг. была замечательная переделка этой песни со словами: «Нам Кремля заманчивые своды не заменят Статую Свободы» (ох как на меня сейчас набросятся просвещенные консерваторы!). Никто, конечно, не сказал, что после такого выбора жить будет легко и просто.

Раз уж демократии у нас сейчас нет, можно было бы пожелать, чтобы авторитарная система озаботилась тем, чтобы сделать что-то действительно полезное для страны. Это вполне возможно (ох, как меня сейчас поднимут на руки просвещенные консерваторы! — я, правда, не об их идеале, а, например, о Сингапуре и Китае). Снял бы кто-нибудь наверху телефонную трубку, позвонил в Хамовнический суд и сказал: «Виктор Николаевич, принимайте решение по закону. И ни о чем больше не думайте». С драматургической точки зрения, правда, это плохой вариант: выбор сделан за героя. Но в жизни я на него согласен.

К чему я обо всем об этом в финансовой колонке? Да все к тому же, о чем уже не первый год говорят умные люди. Никакого международного финансового центра в Москве не построить, никаких серьезных, долгосрочных инвестиций из-за рубежа не дождаться, пока не восторжествуют закон и право — или, по крайней мере, пока не начнется серьезное движение к их восторжествованию. И здесь важен будет и исторический оправдательный приговор Ходорковскому и Лебедеву, и повседневное соблюдение норм: чтобы никто не смел в рамках кампании по борьбе с придорожными киосками сносить те из них, у которых есть вся разрешительная документация, и разваливать таким образом бизнес этих небольших компаний. Кто из иностранцев приедет работать в Россию, если будет знать, что его может постигнуть судьба основателя юридической фирмы Fierstone Duncan Джемисона Файерстоуна, которому пришлось покинуть Россию, когда его партнера Сергея Магнитского уморили в сизо? Нет, кто-то, конечно, приедет, но вопрос в количестве (и в качестве тоже).

Я лично знаю иностранных инвесторов, которые не хотят вкладывать в Россию. Один из них не делает этого даже несмотря на то, что еще с 2003 г. считает, что на сырьевых рынках, в частности, нефтяном, установился долгосрочный бычий тренд. Потому что Россия не удовлетворяет его принципу Governance is everything, т.е. «Качество управления [в широком смысле — от политики государства и компаний до исполнения норм законности и защиты прав миноритарных акционеров] — это всё».

И это финансовый инвестор, который, в крайнем случае, может быстро продать свои бумаги. Что уж говорить о компаниях? Ikea, устав годами отбиваться от желающих получить взятку, остановила экспансию в России. Siemens, Daimler, Diebold, Panalpina не отбились — и это только те, о ком мы знаем. А дела их рассматривает не российский суд, с наказанием взяточников из числа высокопоставленных чиновников, а иностранные суды. Российский же суд озабочен тем, как бы так доказать, что Ходорковский и Лебедев украли нефть у своей же компании.

До развязки остался месяц.

Читайте далее: http://www.vedomosti.ru/finance/analytics/2010/11/15/19441#ixzz15M2CWtQT