Newsland.com – место, где обсуждают новости.
Социальный новостной агрегатор №1 в Рунете: самое важное о событиях в России и в мире. Newsland.com - это современная дискуссионная платформа для обмена информацией и мнениями.
В режиме 24/7 Newsland.com информирует о самом важном и интересном: политика, экономика, финансы, общество, социально значимые темы. Пользователь Newsland.com не только получает полную новостную картину, но и имеет возможность донести до аудитории собственную точку зрения. Наши пользователи сами формируют информационную повестку дня – публикуют новости, пишут статьи и комментарии.
Комментарии
Цэлий лэта толка пригал...
Водка жраль, нагами дригал.... (с)
Ага)
И больше ни о чем тебя не попрошу.
На стеклах ледяных играет мерзкий глянец.
Зима сковала пруд, а вот и снег пошел.
Смотри, как я пляшу, последний стрекозел,
Смотри, уродина, на мой прощальный танец.
Ах, были времена! Под каждым мне листком
Был столик, вазочки, и чайник со свистком,
И радужный огонь росистого напитка...
Мне только то и впрок в обители мирской,
Что добывается не потом и тоской,
А так, из милости, задаром ,от избытка.
Замерзли все цветы, ветра сошли с ума,
Все, у кого был дом, попрятались в дома,
Повсюду муравьи соломинки таскают...
А мы, не годные к работе и борьбе,
Умеем лишь просить: "Пусти меня к себе!" -
И гордо подыхать, когда нас не пускают.
Когда-нибудь в раю, где пляшет в тишине
Веселый рой теней, - ты подползешь ко мне,
Худой, мозолистый, угрюмый, большеротый,-
И, с завистью следя воздушный мой прыжок,
Попросишь: "СТРЕКОЗА,ПУСТИ МЕНЯ В КРУЖОК!"
А я скажу: "Дружок! Пойди-ка поработай!" (быков)
Цэлий лэта толка пригал...
Водка жраль, нагами дригал,
И работат нэ хатель! Патаму и ни вспатель!
А мураш завскладам биль,
В юрта он в мешках насиль
- Чай, урюк, киш-мищ, хурьма...
Гатавлялься на зима
А Стрекоз над ним смеяль,
Вотка жраль, нагой балталь!
"Ти смеёшся пачему?" - Гаварит Мураш ему,
"Скоро с неб вада летит, Где патом твая сидит?"
Стреказа "Ха-Ха" запэл, Вдаль паслал и улетел.
Скоро с нэб вада пашоль
Стреказа к Мураш пришоль
- Вах! Салям! Мароз в степе! Ти пусти мене к себе.
А пака на двор хана Буду Я тибе жина.
А Мураш анашкой пых,
-Твоя думаль Я - кутых?
За лепешка спат с табой?
Думаишь такой тупой??!
Целий лето толко пригаль,
Жраль арак, нагами дригаль,
Не здаровался са мной, Кет атсюда! Пестни пой!
В этай басен правда есть,
Если хочиш фкусно есть Лэтам нада рабатАть,
А ЗИМОЙ НАГА БАЛТАТЬ! )))))) (с)
запасаемся поп-корном, занимаем лучшие места...)
это по умолчанию)
он оттачивает свой гений на нас, смертных)
в кои-то веки меряетесь не писками, а талантами))
там, где я предположила?
это тайна сия велика есть с тех лохматых времен, когда тот, другой, ресурс был открыт для каждого...
и это единственный чел, который не светил свою внешность никогда и нигде.
тут мне задали вопрос, не от него ли я научился. а я всегда умел, решил проверить, помнят ли руки.
эмоции не ясны, бывает непонятностью прекрасны
бывает нет
такая суета
Комментарий удален модератором
не каждый день такие талантища к нам приходят)
или это неодушевленные предметы?
но не всегда он прав)
....как то у нас в подъезде жила алкашка, она за рубль сиськи показывала, раз на новый год мне родители аж пять рублей подарили, разошлось у меня тогда целых четыре рубля, через неделю у отца был день рождения, я и его на один сеанс сводил (с))
Мой папа инопланетянин
с одной ногой из живота
Его любить мы с мамой станем
Сильней чем нашего кота
Встречает он меня из школы
забавно дрыгая ногой
и вы не смейтесь по приколу
не нужен папа мне другой
Его нога -всем нам отрада
на ней он прыгает вокруг
другого папы мне не надо
мой папа -самый лучший друг
Без папы я как будто ранен
без папы жизнь совсем не та
Мой папа -инопланетянин
с одной ногой из живота
мужчины!!!! вы будете стихи прекрасным дамам посвящать или уже все, совсем совсем все?
а мне плиииз на 23 февраля)))
Чистого неба,
Белого хлеба,
Немножкр воды
И пёрднуть туды
Новый уровень сатиры
Эндрю Тичер на турнире
Славно вторит Монплезиру
Рифмовать- эт я могу. Рисовать тоже. Я ремесленник от живописи, сходство есть, души нету.
Вот где я ваще деревянная- это на предмет музыку придумать. Хоть примитивненькую, хоть первобытную. Не дано апче.
а Няшка настоящий поэт.
Тоску наведи на леса.
Влажным ватным туманом
Закрой чистоту и прозрачность,
Ибо невыносимы твои чудеса.
Слишком звездна
Святая твоя многозначность.
Слишком яростен свист
Вдоль дороги твоей столбовой,
Слишком мир независим
От стона, от крика и плача,
Слишком ветер храпит
И мотает хмельной головой,
Слишком цель непровидима
И непосильна задача.
Если, судьбы сминая,
Вращается, как маховик,
Этот газовый глобус,
И каменный глобус, И водный.
Слишком яростен свист.
И до звезд не доносится крик,
Несвободный
И к жизни иной непригодный.
Что могу? Токовать, как глухарь на снегу,
В смертность дроби не верить,
Головою крутить обалдело.
Это вечное небо глазами ловить на бегу.
Чью-то душу смущать
И любить чье-то светлое тело.
Замути мой рассудок,
Тоску наведи на леса.
Сокруши эту ясность.
Закрой и открой покрывало,
Чтобы звезды сияли.
Светилась трава и глаза
Говорили:
"А все-таки это немало!?"
Любовь измеряется мерой прощения,
привязанность - болью прощания,
а ненависть - силой того отвращения,
с которым ты помнишь свои обещания.
И тою же мерой, с припадками ревности,
тебя обгрызают, как рыбы-пирании,
друзья и заботы, источники нервности,
и все-то ты знаешь заранее...
Кошмар возрастает в пропорции к сумме
развеявшихся иллюзий.
Ты это предвидел. Ты благоразумен,
ты взгляд своевременно сузил.
Но время взрывается. Новый обычай
родится как частное мнение.
Права человека по сущности - птичьи,
а суть естества - отклонение,
свобода - вот ужас. Проклятье всевышнее
Адаму, а Еве напутствие...
Не с той ли поры, как нагрузка излишняя,
она измеряется мерой отсутствия?
И в липких объятиях сладкой беспечности
напомнит назойливый насморк,
что ценность мгновенья равна Бесконечности,
деленной на жизнь и помноженной на смерть.
Итак - подытожили. Жизнь - возвращение
забытого займа, сиречь - завещание.
Любовь измеряется мерой прощения,
привязанность - болью прощания...
.
Картины небосвода повторялись.
Я ухожу за поволоку глаз,
Туда, где карты мира потерялись,
Я ухожу в Тебя, бездонный мир.
В незримые поля под тонкой кожей,
В иное вещество, в другой эфир,
Где все так страшно близко, так похоже,
Что не узнать - ни неба, ни себя
И сны, как птицы покидают гнезда,
И тайно зреют, взрывами слепя,
Поющие невидимые звезды.
Я ухожу в Тебя - для бытия
В не бывших звуках, я освобождаюсь
Для снов. Твоих - где, может быть, и я,
Не узнанный, в последний раз рождаюсь...
гениально.
издаваться!
играющей надменно гаммы
на клавесинах во дворце,
есть у любого трубадура
от всех скрываемая дура,
но с обожаньем на лице.
Стыдится он ее немножко,
но у нее такая ножка,
что заменяет знатность, ум.
Порою дура некрасива,
но трогательно неспесива,
когда приходишь наобум.
Она юбчоночку снимает.
Боль трубадура понимает,
ему восторженно внимает,
все делает, что он велит,
Порою чуточку краснея...
И трубадур утешен. С нею
он -- просто он, и тем велик.
Я думала, что главное в погоне за судьбой -
Малярно-ювелирная работа над собой:
Над всеми недостатками,
Которые видны,
Над скверными задатками,
Которые даны,
Волшебными заплатками,
Железною стеной
Должны стоять достоинства,
Воспитанные мной.
Когда-то я так думала
По молодости лет.
Казалось, это главное,
А оказалось — нет.
Из всех доброжелателей никто не объяснил,
Что главное, чтоб кто-нибудь
Вот так тебя любил:
Со всеми недостатками,
Слезами и припадками,
Скандалами и сдвигами
И склонностью ко лжи -
Считая их глубинами, считая их загадками,
Неведомыми тайнами твоей большой души.
Вы уж по природе таковы.
Ваши позолоченные статуи
со снопами пышными -- не вы.
И когда я вижу вас над рельсами
с ломами тяжелыми в руках,
в сердце моем боль звенит надтреснуто:
"Как же это вам под силу, как?"
А девчонки с ломами веселые:
"Ишь жалетель! Гляньте-ка каков!"
И глаза синющие высовывают,
шалые глаза из-под платков.
Женщин в геологию нашествие.
Что вы, право, тянетесь туда?
Это дело наше, а не женское.
Для мужчин, а не для вас тайга.
Вы идете, губы чуть прикусывая,
не боясь загара и морщин,
и от ветки кедровой прикуривая,
шуткой ободряете мужчин.
Вы, хозяйки нервные домашние,
Так порой на все ворчите зло
Над супами, над бельем дымящимся....
Как в тайге, на кухне тяжело.
слезы вызывающей подчас,
сколько в вас возвышенности, нежности,
сколько героического в вас!
Я не верю в слабость вашу, жертвенность,
от рожденья вы не таковы.
Женственней намного ваша женственность
от того что мужественны вы.
Я люблю вас нежно и жалеюще,
но на вас завидуя смотрю,
Лучшие мужчины -- это женщины.
Это вам я точно говорю.
когда молчишь со взглядом напряженным,
как лишена притворства тишина
беззвездной ночью в городе сожженном.
Он, этот город, -- прошлое твое.
В нем ты почти ни разу не смеялась,
бросалась то в шитье, то в забытье,
то бунтовала, то опять смирялась.
Ты жить старалась из последних сил,
но, отвергая все живое хмуро,
Он, этот город, на тебя давил
угрюмостью своей архитектуры.
В нем изнутри был заперт каждый дом.
В нем было все недобро умудренным.
Он не скрывал свой тягостный надлом
и ненависть ко всем, кто не надломлен.
Тогда ты ночью подожгла его.
Испуганно от пламени метнулась,
и я был просто первым, на кого
ты, убегая, в темноте наткнулась,
и ты ко мне безропотно прижалась,
еще не понимая, не любя,
но, как зверек, благодаря за жалость,
И мы с тобой пошли... Куда пошли?
Куда глаза глядят. Но то и дело
оглядывалась ты, как там, вдали,
зловеще твое прошлое горело.
Оно сгорело до конца, дотла.
Но с той поры одно меня тиранит:
туда, где неостывшая зола,
тебя, как зачарованную, тянет.
И вроде ты со мной, и вроде нет.
На самом деле я тобою брошен.
Неся в руке голубоватый свет,
по пепелищу прошлого ты бродишь.
Что там тебе? Там пусто и темно!
О, прошлого таинственная сила!
Ты не могла его любить само,
ну а его руины -- полюбила.
Могущественны пепел и зола.
Они в себе, наверно, что-то прячут.
Над тем, что так отчаянно сожгла,
по-детски поджигательница плачет.
или чье авторство?
Горбовская - стих про работу над собой...
меня что-то накрыло Евтушенко сегодня)))
Она сказала: "Он уже уснул", --
задернув полог над кроваткой сына,
и верхний свет неловко погасила,
и, съежившись халат упал на стул.
Мы с ней не говорили про любовь.
Она шептала что-то чуть картавя,
звук "р", как виноградинку катая
за белою оградою зубов.
"А знаешь: я ведь плюнула давно
на жизнь свою. И вдруг так огорошить!
Мужчина в юбке. Ломовая лошадь.
И вдруг -- я снова женщина. Смешно?"
Быть благодарным -- это мой был долг.
Ища защиты в беззащитном теле,
зарылся я, зафлаженный, как волк,
в доверчивый сугроб ее пастели.
Но, как волчонок, загнанный, одна
она в слезах мне щеки обшептала,
и то, что благодарна мне она,
меня стыдом студеным обжигало.
теряться, то бледнея, то краснея,
но женщина! Меня! Благодарит!
За то, что я! мужчина! Нежен с нею!
Как получиться в мире так могло?
Забыв про смысл ее первопричинный,
мы женщину сместили. Мы ее
унизили до равенства с мужчиной.
Какой занятный общества этап,
коварно подготовленный веками:
мужчины стали чем-то вроде баб,
а женщины -- почти что мужиками.
О, господи, как сгиб ее плеча
мне вмялся в пальцы голодно и голо,
и как глаза неведомого пола
преображались в женские, крича!
Потом их сумрак полузаволок.
Они мерцали тихими свечами...
Как надо мало женщине, -- мой бог! --
чтобы ее за женщину считали.
ораторство, кокетство, дружба, страсть.
Борьба за власть -- у петуха, у квочки
Власть над природой -- это цель наук.
Природе без борьбы за власть -- каюк.
И в детсадах -- борьба за власть в песочке.
Поэты относились все века
К борьбе за власть как будто с высока.
Но тщились быть духовными отцами.
Мне вроде никакой не нужен сан,
а между тем, я -- властолюбец сам:
борюсь за власть над чьими-то сердцами.
это, правда, последний, я - спать:
Достойно, главное достойно
любые встретить времена,
когда эпоха то застойна,
то взбаламучена она.
Достойно, главное достойно
чтоб раздаватели щедрот
не довели тебя до стойла
и не заткнули сеном рот.
Страх перед временем -- паденье,
на трусость душу не потрать,
но приготовь себя к потере
всего, что страшно потерять.
И если все переломалось,
как невозможно предрешить,
скажи себе такую малость:
"И это надо пережить..."
Хлопуша
Сумасшедшая, бешеная кровавая муть!
Что ты? Смерть? Иль исцеленье калекам?
Проведите, проведите меня к нему,
Я хочу видеть этого человека.
Я три дня и три ночи искал ваш умёт,
Тучи с севера сыпались каменной грудой.
Слава ему! Пусть он даже не Пётр!
Чернь его любит за буйство и удаль.
Я три дня и три ночи блуждал по тропам,
В солонце рыл глазами удачу,
Ветер волосы мои, как солому, трепал
И цепами дождя обмолачивал.
заходи, если что...
Эту голову с шеи сшибить нелегко.
Оренбургская заря красноше́рстной[1] верблюдицей
Рассветное роняла мне в рот молоко.
И холодное, корявое вымя сквозь тьму
Прижимал я, как хлеб, к истощённым векам.
Проведите, проведите меня к нему,
Я хочу видеть этого человека.
Зарубин
Кто ты? Кто? Мы не знаем тебя!
Что тебе нужно в нашем лагере?
Отчего глаза твои,
Как два цепных кобеля,
Безпокойно ворочаются в солёной влаге?
Что пришёл ты ему сообщить?
Злое ль, доброе ль светится из пасти вспурга?
Прорубились ли в Азию бунтовщики?
Иль как зайцы, бегут от Оренбурга?
Где он? Где? Неужель его нет?
Тяжелее, чем камни, я нёс мою душу.
Ах, давно, знать, забыли в этой стране
Про отчаянного негодяя и жулика Хлопушу.
Смейся, человек!
В ваш хмурый стан
Посылаются замечательные разведчики.
Был я каторжник и арестант,
Был убийца и фальшивомонетчик.
Но всегда ведь, всегда ведь, рано ли, поздно ли,
Расставляет расплата капканы терний.
Заковали в колодки и вырвали ноздри
Сыну крестьянина Тверской губернии.
Десять лет —
Понимаешь ли ты, десять лет? —
То острожничал я, то бродяжил.
Это тёплое мясо носил скелет
На общипку, как пух лебяжий.
Что жестокостью сердце устало хмуриться?
Ах, дорогой мой,
Для помещика мужик —
Всё равно что овца, что курица.
Ежедневно молясь на зари жёлтый гроб,
Кандалы я сосал голубыми руками…
Вдруг… три ночи назад… губернатор Рейнсдо́рп,
Как сорвавшийся лист,
Взлетел ко мне в камеру…
«Слушай, каторжник!
(Так он сказал.)
Лишь тебе одному поверю я.
Там в ковыльных просторах ревёт гроза,
От которой дрожит вся империя,
Там какой-то пройдоха, мошенник и вор
Вздумал вздыбить Россию ордой грабителей,
И дворянские головы сечёт топор —
Как берёзовые купола
В лесной обители.
Ты, конечно, сумеешь всадить в него нож?
(Так он сказал, так он сказал мне.)
Вот за эту услугу ты свободу найдёшь
И в карманах зазвякает серебро, а не камни».
Уж три ночи, три ночи, пробиваясь сквозь тьму,
Я ищу его лагерь, и спросить мне некого.
Проведите ж, проведите меня к нему,
Я хочу видеть этого человека!
В предзимний вечер у камина
Сижу с вязанием в руках,
И жизни прожитой картина
Всплывает, путаясь в мечтах.
Нет, не хочу я повторенья!
Прижавшись к креслу, как к плечу,
Вяжу узор из вдохновенья –
Мечту вплести в него хочу.
Мечту о том, что ты приходишь
Не раз, не два, а навсегда,
И каждый раз меня находишь
Еще желанней, чем вчера…
И я прижмусь не к спинке кресла,
А к долгожданному плечу…
Я нанижу петельки тесно,
Чтоб все сбылось, судьбу прошу.
на полярных морях и на южных,
средь изгибов зелёных зыбей,
меж базальтовых скал и жемчужных
шелестят паруса кораблей.
быстрокрылых ведут капитаны,
открыватели новых земель,
для кого не страшны ураганы,
кто изведал мальстремы и мель.
чья не пылью затерянных хартий -
солью моря пропитана грудь.
кто иглой на разорванной карте
отмечает свой дерзостный путь.
и взойдя на трепещущий мостик,
вспоминая покинутый порт,
отряхает ударами трости
клочья пены с высоких ботфорт.
или, бунт на борту обнаружив,
из-за пояса рвет пистолет!
так, что сыпется золото с кружев,
с розоватых брабантских манжет.
гребни волн поднялись в небеса.
ни один пред грозой не трепещет,
ни один не свернет паруса.
разве трусам даны эти руки,
этот острый уверенный взгляд,
что умеет на вражьи фелуки
неожиданно бросить фрегат?
меткой пулей, острогой железной
настигать исполинских китов
и приметить в ночи многозвездной
охранительный свет маяков.
Комментарий удален модератором