Спокойствие ведомых под обух

На модерации Отложенный Истинная трагедия России сегодня отчетливей всего проступила в станице Кущевской, где тридцать пять тысяч человек были порабощены одной криминальной группировкой.

Бродский любил повторять фразу из своего предисловия к платоновскому "Котловану": истинная трагедия - не там, где гибнет герой, а там, где гибнет хор. Это с равным основанием можно отнести и к кризису языка, и, главное, к вырождению общества, в котором нет больше морали.

Страх, как выяснилось, умирает последним; и главной эмоцией россиян на протяжении девяностых и нулевых был, как выяснилось, страх. Он действительно ужасней любого злодейства, ибо, как проказа, гноит душу медленно, годами, и приводит к полному, бесповоротному ее омертвлению. Не знаю, как иначе назвать поведение людей, которые знали об убийстве, были его свидетелями, час ждали, пока в доме фермера Аметова вырежут его семью и гостей, в том числе детей. Они жили с Аметовым на одной улице. Они знали о его вражде с главой местной преступной группировки, контролировавшей Кущевскую и соседний район. Они понимали, что происходит в доме. И никто не вышел, никого не вызвал, никуда не позвонил. А время было не самое позднее, одиннадцать вечера.

Сейчас, разумеется, будут много писать о том, что Аметов и сам был не белоснежен, играл в карты, держал притон - короче, правильно убили. У нас таких самозваных судей полно. Разумеется, они не звери - они привыкли оправдывать свой и чужой страх: если кого убивают, то так тому и надо. Допрыгался, довыделывался, досвистелся.

И тут возникает прямой вопрос: чего боимся? Почему этот страх въелся так глубоко, что мы опасаемся любого ничтожества, облеченного властью, любого бандита, пусть ему даже семнадцать лет? Ведь ужас смотреть, кого задержали в Кущевской: не грозные братки - жалкие пацаны. Это они убили двенадцать человек, в том числе двух младенцев. А прежде, чем они пошли убивать, их не накачивали ни водкой, ни наркотиками: они опьянялись другим - всеобщим ужасом. Они сознавали полнейшую свою безнаказанность, потому что были в Кущевской единственной силой и знали это. И семья Цапок, стоявшая за ними, это знала - только этим можно объяснить беспрецедентную наглость массовой бойни. Они действительно полагали, что ничего не будет. Потому что двадцать лет до этого ничего не было.

Недавно юрист Алексей Навальный опубликовал документы о миллиардных хищениях, выявленных при проверке "Транснефти".
Счетная палата, якобы сама же и проводившая проверку (документы у Навального есть, с печатями, подписями и всеми необходимыми реквизитами), уже заявила, что никаких миллиардных хищений нет. Вполне очевидно, кому поверят миллионы читателей, - неочевидно другое: кого бояться-то? Владимира Путина, лично курировавшего строительство нефтепровода? А что он сделает против фактов-то? Феодализм, что ли, до сих пор, где правительство никому не подотчетно? Чего боятся люди, отрицающие очевидное? На этот вопрос ответить очень трудно: страх ведь не связан с конкретной причиной. Страх - это инстинкт, рефлекс. А у инстинкта нет рациональных обоснований. Наш человек боится не "чего-то" или "кого-то". Он боится вообще, просто. Это его наиболее комфортное состояние.

Почему хозяевами Кущевской стали преступники? Почему знавший об этом краснодарский губернатор Ткачев не предпринимал никаких мер, чтобы эту ситуацию переломить? Почему тридцать пять тысяч человек молча терпели грабежи, изнасилования, похищения? Почему сто двадцать миллионов, включая детей, спокойно и молча мирятся с тем, что у них отбирают права, свободы, надежду, стимул, культуру, мысль? Все боятся - но ни одна власть, тем более нынешняя, неспособна внушить такой ужас. Они боятся чего-то большего, куда более грозного - это страх перед бессмысленностью всех усилий, перед их ненужностью. Грубо говоря, в душе все эти люди уверены, что так и надо. Что Россия не была и не может быть другой. Их страх - не примитивный ужас перед бандитами и даже перед властью. Он основан на глубоком внутреннем сознании, что общество после любых перемен отстроится в ту же конструкцию. И я не поручусь, что после выездного заседания комитета Госдумы по безопасности в станице Кущевской не появится новая банда новых Цапков, теперь с благословения высшего руководства страны.

Это не страх, господа. Это то, что наступает после него: то, что Солженицын назвал "спокойствием ведомых под обух". И я действительно не знаю, какая власть сделает что-то с этим, в сущности, уже посмертным бытием.

Д.Быков.
http://community.livejournal.com