Во всей этой цепочке непонятно только одно: откуда берётся исходный потребитель?!

Разрушение мировой экономики, разрушение в ней всех связей и противовесов началось с распада баланса между социалистической и капиталистической системами в мире.

Многие наивно полагали, что социалистическая система – на Востоке, а капиталистическая – на Западе.

На самом деле, и в СССР и в США они сосуществовали внутри стран, гармонично, или не очень уравновешивая друг друга. Социализм наращивал вложения в человека (прежде всего, в бедного, необеспеченного), а капитализм – сокращал, срезал издержки. Они работали как каменщик и штукатур-отделочник: каменщик возводит стены, штукатур работает над помещением изнутри. Когда каменщика из системы выкинули – открылось "неожиданное" (для дураков): оказывается, штукатуру стало негде красоту наводить и стенки ровнять!

Бизнес может идеальным образом обслужить уже готового, платежеспособного потребителя. Он даст такому потребителю всё нужное (изыщет, землю будет рыть, но изыщет). И он избавит такого потребителя от ненужного. Он притащит на дом в любое время дня и ночи вкусное (в широком смысле слова "вкусное") и не будет туда таскать невкусное (тоже в широком смысле слова).

В этом преимущество частного бизнеса над "ненавязчивым" и безответственным гос-сервисом.

НО! Бизнес не может сам себе создать потребителя. Он должен получить потребителя в готовом виде, уже с деньгами.

В рассуждениях о том, что частный бизнес обслуживает интересы людей (которые платят за нужное им и не платят за ненужное) – заложена большая ошибка. Не людей, а плательщиков! Не всех, кто родился двуногим, вида "хомо сапиенс", а тех, кому раздали на руки отпечатанные властью денежные знаки на право пользоваться благами территории. Как говорится, почувствуйте разницу! Бизнес сократит расходы имущего, он даст, может быть, высшее качество имущему. Но бизнес не сделает имущего из неимущего. Нищему без денег нечего делать на рынке.

Когда государство (через социалистические инструменты) делало из людей платежеспособных потребителей – тогда бизнес обслуживал этого потребителя, получал его деньги в качестве оплаты. И в итоге бизнесмен в этой схеме сам становится потребителем: с вырученной прибылью он идёт на потребительский рынок.

Во всей этой цепочке непонятно только одно: откуда берётся исходный потребитель?! Потому что если бы его (с деньгами на руках) не было – бизнесмен ничего бы не продал. Ничего не продав – он не пошёл бы за своими покупками.

Кроме того, видя, что никто ничего не покупает, бизнесмен свернул бы производство.

А как иначе? То есть он перестал бы сам быть потребителем, и удовлетворять потребительский спрос (которого нет) перестал бы. Чем меньше становится производства – тем меньше благ. Чем меньше благ – тем они труднодоступнее, дороже обходятся в абсолютном измерении. Например, золото стоит дороже железа не потому, что оно лучше железа, как металл, а потому что его мало. Но чем дороже блага – тем меньше потребителей. Чем меньше потребителей – тем меньше смысла производить блага. Чем меньше делают благ – тем они дороже.

Так замыкается круг. И выхода из него рыночная экономика не имеет, потому что она зоологическая, примитивная, она за частным интересом не видит целой картины.

Она не может из множества личных пазлов собрать общую конструкцию. Разобрать и утилизировать – да. А собрать обратно – уже нет. Не может бизнесмен придумать себе потребителей. Монах – может. Пошёл, например, монах в пустыню, нашёл там дикий мёд. Набрал в горшок, пришёл в посёлок и стал по доброте душевной кормить детей бесплатно. Дети в данном случае потребители? Да. Заплатят они монаху? Нет. Нечем им платить. Монах их в качестве потребителей СЕБЕ ПРИДУМАЛ.

То есть их объективно, как потребителей, не существовало, а он взял их и выдумал. И они стали потребителями. Вот по этой же схеме наша цивилизация «придумала» в итоге угробивших её бесчисленных и под конец совсем обнаглевших потребителей. По формуле «найти и раздать». Ищут ведь не только дикий мёд. Ищут вообще все блага, а кроме готовых благ – ищут ещё и СПОСОБЫ добыть блага.

Но, понимаете, в рассмотренном нами случае с монахом – нет личного корыстного интереса монаха, и нет у него прибыли. Убыток есть, а прибыли нет. Если бы он этот найденный мёд сам ел в гордом одиночестве, ему, может быть, на год его бы хватило! А он взял, раздал детям без денег, и остался без сладости.

В чём смысл его деятельности? С точки зрения рыночной экономики она совершенно бессмысленна… Бизнесмен отличается от монаха тем, что ПРИДУМАТЬ себе потребителей он не может. Они должны его дожидаться уже в готовом виде, с деньгами. Только тогда у бизнесмена будет бизнес – он сможет обменять ненужные ему излишки блага на нужные ему средства для покупки недостающих благ. Если бизнесмен начнёт сначала раздавать деньги людям, чтобы потом люди на эти деньги у него же что-то купили, то это будет не бизнесмен, а сумасшедший[1]. Зачем вообще зарабатывать деньги, если ты их сам же сперва и разбазарил, создавая несуществующий «базар»?

***

Как развивался капиталистический Запад при угрозе СССР в ХХ веке?

Социальное государство создавало потребителей, которых потом в готовом виде предоставляло бизнесу: «на, обслуживай, зарабатывай!» Способов там было много, но главный принцип вот в чём: естественная экономия бизнеса на издержках компенсировалась «не-экономностью» социальной политики государства. То есть государство не сокращало, а наращивало доходы зависимых от него людей.

И тем самым запускало всю ту цепочку, которую мы выше обозначили. Это когда готовый свежевыпеченный потребитель приходит на потребительский рынок и делает там своими платежами ещё одного потребителя, хорошо расторговавшегося коммерсанта. Потребитель своими возраставшими покупками создавал выгоду продавца. Продавец больше покупал, в качестве потребителя, и больше продавал в качестве продавца. Этой модели противостояла советская госплановская модель, когда государство делает всё само, вплоть до скрепок и шнурков. Когда даже парикмахерские и автосервисы – и те государственные… Можно спорить, что лучше.

Западная модель в том виде, в каком я её обозначил – бесперспективна, потому что рост не может же быть вечным. Купили ещё больше – произвели ещё больше, купили ещё больше – ещё больше произвели… И до какого предела могла бы идти эта истощающая экологические ресурсы гонка? Советская модель оказалась в варианте 1.0. громоздкой, неповоротливой, низко мотивированной к рационализации производств и обменов. И сила и слабость рынка, хозрасчёта в том, что они БЕСПОЛЕЗНОЕ ИМ ОТСЕКАЮТ.

С одной стороны это оптимизация, без которой нельзя, с другой – в запущенных стадиях – это самый натуральный геноцид. Несколько человек меняются между собой, всем довольны, и решили, что остальные им просто не нужны. И что, остальным просто лечь, помереть, что ли? Конечно, принцип прибыльного хозяйствования – он изначально безумен.

В замкнутом пространстве (а Земля – замкнутое, и ставшее ныне маленьким пространство) – необходима экономика полного рециклинга, то есть восстановления всего, что взял, и взимания только того, что можешь потом восстановить. Извлечение же прибыли предполагает, что есть какие-то неисчерпаемые клады, неразменные рубли, у которых можно брать больше, чем отдаёшь, и при этом они никогда не иссякнут, не превратятся в пустыни… Поэтому при всей внешней привлекательности, западная социал-демократическая рыночная модель ХХ века с её потребительским неистовством являлась проеданием будущего.

Она на одну упаковку товара тратила около 40% сырья и энергии, невосполнимых ресурсов планеты – притом, что упаковка сразу же выбрасывалась, расширяя площади свалок на Земле. А иначе бизнесмену было нельзя, в условиях конкуренции серо упакованный товар никто не возьмёт… Но ТА модель, из ХХ века, созданная трудами «розовой» социал-демократии, относившейся к СССР, как к своему кузену по принципу «тех же щей пожиже влей» – была всё же цивилизованной, не выпадала из общей логики цивилизации, стремящейся облагодетельствовать в итоге ВСЕХ людей, а не одних за счёт пожирания других.

ХХI век нахально поставил на этой модели крест, решив, что раз «красных» больше нет, то и недозрелые «розовые» больше ни к чему. ХХI век придумал модель «инвестиционной привлекательности» (т.е. заманивания денежного жулика своей слабостью) и для государства «жёсткой экономии». «Буржуазное» государство[2] ныне озабочено только тем, как бы ему сократить расходы и облегчить бремя платежей частному бизнесу.

А бизнес вместо того, чтобы расти – хиреет, и мы знаем, почему: ведь ему перестали поставлять экономически-необходимый продукт, витамин роста (и одновременно витамин ГОСТа) – готового потребителя с постоянно возрастающей платёжеспособностью. А бизнес не может сам себе придумать потребителя, и не может, в то же время, обойтись без потребителя.

Его доходы зависят от продаж, а продажи – от покупок потребителей. А их нет. Покидая ХХ век, мы и сами не заметили в состоянии помутнения сознания, что принцип «выживают все» сменился на коварный принцип «выживания по конкурсу», нормы и правила которого мутны и непонятны. Но даже если бы они были ясны и чисты – что это вообще за принцип?! Призванный якобы определить лучших, «конкурс как принцип» превратился в орудие геноцида, потому что вместо разумного распределения включает звериную мотивацию «победителю всё, побеждённым ничего».

И в итоге в отсталых странах не только чиновников набирают «по конкурсу», но уже и дворников – из нескольких претендентов! А остальных предлагается "усыпить" с формулировкой "не вписались в рынок".

В РФ таких, по оценке Чубайса – "30-40 млн. человек". Но это, конечно, не предел. Дело в том, что когда убывают потребители, то убывает и обслуживающий их персонал (нужда в нём).

Это же понятно: если в столовку стали ходить меньше едоков – то и поваров нужно меньше! А значит, "лиха беда начало" – "прекрасный новый мир", мутируя без витамина ГОСТа, уничтожит миллиарды человеческих жизней. Немногочисленные "бизнес-ангелы" замучаются души на небеса таскать…

Если не одумаемся немедленно, сейчас же, тотчас же!