Как феминистки разделали Ханта

 В июне 2015 года британский биохимик и нобелевский лауреат сэр Тим Хант – приглашают его в Южную Корею. Он выступает на журналистском семинаре перед преимущественно женской аудиторией. На следующий день разразился скандал. Некая мисс Конни Сент-Луис, которая присутствовала на семинаре, она сообщила в своем Twitter’е, что сексистский монстр Тим Хант в своем спиче предложил создать сегрегированные лаборатории для мужчин и женщин. По ее словам, он предложил всё это совершенно всерьез. Цитирую: «Никто не смеялся, у всех были каменные лица».

Потом выяснились новые подробности преступления сэра Тима Ханта. Он, оказалось, поблагодарил женщин за приготовленный ланч, тем самым указав, что только на это они и годятся. А на следующий день ему предложили на панели объясниться в своих оскорбительных высказываниях, а он просто презрительно заложил руку за голову и улыбнулся.

Собственно, эти сведения стали известны, когда к мисс Сент-Луис присоединилась другая феминистка Дебора Блюм, которая возглавляла журналистскую программу в MIT. Утверждения обеих дам были не очень правдоподобны. Ну, согласитесь, трудно себе представить, чтобы химик и нобелевский лауреат, женатый на другом, кстати, известном ученом, профессоре-иммунологе Мэри Коллинз, научный руководитель десятков обожающих его женщин-ученых, чтобы он, действительно, всерьез настаивал на создании сегрегированных лабораторий.

Во-вторых, ну, согласитесь, если уж столь знаменитый человек загорелся столь странной идеей, все-таки, странно как-то он выбрал место ее высказать – несколько секунд спич на ланче, феминистском ланче в Южной Корее. Ну, мог бы хотя бы где-нибудь во время Нобелевской лекции своей это сказать.

Кроме того, трудно себе представить, что после такого странного спича организаторы ланча поблагодарили сэра Тима Ханта и тут же попросили его выступить вечером с другим спичем (а именно это и произошло).

Кроме этого быстро выяснилось, что всё, что сказали чиновницы-феминистки, было, попросту говоря, враньем. Речь сэра Тима Ханта была шуточной, он говорил несколько секунд. После речи, как показала обнародованная впоследствии запись, раздался смех и аплодисменты. Ни за какой ланч сэр Тим Хант женщин не благодарил – это сделала присутствующая тут же кореянка. Феминистки просто перепутали.

И особенно доставляет фантастический эпизод с семинаром, на котором сэр Тим Хант отказался пояснить причину своей сексистской речи. Дело в том, что сэра Тима Ханта на этом семинаре не было. Просто две эти дамы, которые им руководили, Блюм и Сент-Луис, они просто задали этот вопрос другому человеку, которого они приняли за сэра Тима Ханта.

Не очень высокое качество журналистики, которое продемонстрировано было профессором журналистики Конни Сент-Луис, не должно нас удивлять. Дело в том, что как впоследствии выяснилось, госпожа Сент-Луис была патологическая лгунья. Ее собственное CV провозглашало ее ведущей журналисткой множества изданий, в которых она ни разу в жизни не печаталась. В чем она преуспела, так это в бюрократии от феминизма. Она заведовала Кафедрой научного журнализма в City University, кстати, не очень успешно, потому что через год после этого скандала пришлось ее лекции сократить просто потому, что студенты их не посещали.

Собственно, бюрократом, а не ученым, и тем более не журналистом была и другая организатор скандала Дебора Блюм из MIT. И все они занимали высокие посты в той созданной конференции, мировой конференции научного журнализма вот этой международной бюрократической феминистской организации, которая, собственно, всю эту встречу и организовала.

Вот, несмотря на все эти обстоятельства, скандал разразился такой силы, что сэр Тим Хант потерял всё – уважение, доброе имя, работу. Вот, он улетал из Сеула Нобелевским лауреатом с мировым именем. Когда он приземлился в Хитроу, он узнал, что он уволен со своего поста в University College London и что Научное королевское общество исключило его из членов одной из комиссий. Госпожа Блюм даже потребовала лишить Ханта Нобелевской премии. А когда сэр Тим Хант честно сказал, что он же шутил, то «The Washington Post» присудила ему звание «Non-apology of the year», «Неизвинение года».

Вот, несмотря на совершеннейшую разницу между двумя культурами (культурой кхоса в середине XIX века и субкультурой международного бюрократического феминизма в 2015-м), мы видим много общего. Прежде всего это абсолютная исходная неправдоподобность утверждения, которая компенсируется психологической необходимостью. Потому что, ну вот, 13-летней девочке Нонгкавусе, вероятно, хотелось отличиться. А госпожа Конни Сент-Луис – это такая полная пожилая негритянка с многочисленными косичками-дредами. Вот, заставляет ее вид предполагать, что если кто-то в этой истории и был сексистом и нацистом, то им был не белый ученый-самец, как говорила Конни Сент-Луис о сэре Тиме Ханте, а совсем другой человек.

Но самое главное, что вот эти личные психологические проблемы обеих этих дам так бы и остались личными психологическими проблемами, если бы по какой-то причине они не нашли гигантский резонанс у аудитории. В случае кхоса, понятно, не очень они любили белых, в случае бюрократов-феминисток это, опять же, созданная ими атмосфера тоталитарной политкорректности.

И самой важной частью деструктивного мема было поведение мема в столкновении с реальностью, потому что каждый раз, когда оказывалось, что реальность противоречит мему, виноватой оказывалась реальность, а не мем. Когда выяснилось, что скот убит, а нового скота нет, виноватыми оказались те, кто не призывал убивать скот.

В случае сэра Тима Ханта было то же самое, потому что очень удивительно развивался скандал. На семинаре присутствовало сначала довольно большое количество людей, которые написали: «Да что вы! Он пошутил». А потом эти люди резко стали сворачиваться и говорит: «Да нет! Мы в шоке! Да это ужасно!» И происходило это просто потому, что эти люди – они, да, были, собственно, обыкновенные грантососы, которые зависели от госпожи Деборы Блюм и Конни Сент-Луис.

То есть беда сэра Тима Ханта была в том, что он неосторожно пошутил не просто на конференции, а на конференции, организованной феминистской бюрократической организацией. А статус госпожи Блюм и госпожи Сент-Луис в свою очередь впрямую зависел от их способности создавать и разрушать репутации.