КАРЦЕРНАЯ ОДА

На модерации Отложенный

1

Карцер. Каменная шуба

плотно мне легла на плечи.

За решёткой зимний холод.

То ли утро, то ли вечер?

 

Мысли, еле ищут выход,

выбираясь из тумана.

Вы меня друзья поймёте,

ведь пишу я без обмана.

 

На обрывке из газеты

строки вкривь и вкось ложатся.

Я испытываю голод,

но мне надо продержаться.

 

Мне не видно даже неба

из подвальной тишины.

Я в пространстве давно не был

за оконной глубины.

 

Карцер. Каменный мешок мой,

где знаком с каждой мокрицей.

Я испытываю холод.

Отчего мне веселиться?

 

Я, конечно понимаю,

где-то, в чём-то виноват.

Потому, что жил я с краю

и деньгами не богат.

 

Скандалистом был? Конечно!

Я ругаюсь много лет.

Тем в России отличают –

сочинитель и поэт.

 

Сочинитель пишет скромно.

В петлю лезть причины нет.

Я же, любящий свободу,

просто – карцерный поэт.

 

Карцер. Каменная бочка,

где накрыт я с головой.

Это братцы – одиночка,

где сиди и выть не вой.

 

А за дверью, стон в параше,

трубный канализационный шум.

Сутками кряхтит устало,

Бьётся в голову – бум, бум...

 

Вот шаги по коридору.

Корпусной. В глазок пикует.

- Что, не ешь? А зря, парнишка!

Кто сейчас вот так воюет?

 

Двадцать суток голодовки.

Что? Кому я доказал?

Тем, кто жрёт по ресторанам,

кто на нас с вершин плевал!

2

Корпусной принёс «ДБ» мне.

Добавляют новый срок.

Есть бумаги клок и грифель.

Так что я не одинок.

 

В грязный, ржавый душ сводили,

где согрелся я чуть-чуть.

Вот теперь, чист стал я телом

и попробую заснуть.

 

Первые пятнадцать суток

я ходил и громко пел.

Песенок споёшь с десяток,

вроде, как бы и поел.

 

А сейчас, одна лишь песня,

уж неделю, как со мной:

«Ты добычи не дождёшься

чёрный ворон, я не твой»!

 

Привязалась. Чёрт ей в душу!

Влезла в тело, хоть ты вой.

«Чёрный ворон ты не вейся

над моею головой»!

 

Дверь исписанная мелко.

На «кормушке» слово – НЕТ!

Это мой отказ от пищи.

Здесь – свободный я поэт!

 

Цензоры по паутинам

Расползлись в углы и спят.

Демократия паучья!

Слышно-ль, что вам говорят?

 

Я скрывать от вас не буду

стихотворной рифмы цвет.

Если уши есть, то слушай,

я ведь карцерный поэт!

 

А..! Спускаешься по нитке.

Значит слышишь мой рассказ?

Погляди, на мне «холопка»,

я попавший под Указ!

 

Карцер. Сжатый мой желудок

от бессилия в тиски.

Голодовки тридцать суток.

Принесите две доски!

 

Если можно, завещаю.

Чёрный нужен гробу цвет.

Ну к чему мне этот красный?

Я ведь – карцерный поэт!

 

Вместо звёзд, пусть крест дубовый

будет верой мне служить.

Умираю, засыпаю...

А ведь так хотелось жить!

 

Жить! Не гнуться за копейкой,

не гоняться за рублём...

И хотелось напоследок

Мне б увидеть отчий дом.

 

Дом. Клетушку в восемь метров,

где так долго я прожил.

Где скандалил, пел я песни

и ничем не дорожил.

 

Ладно, мачеха Рассея,

не прольёшь по мне ты слёз.

Улетает душа в вечность.

Улетает выше звёзд!

 

Там покой и там свобода.

Там над нами власти нет.

Ничего, что нет мне рая.

Я ведь – карцерный поэт!

 

3

Зрение стены раздвигает.

Голод – галлюциноген.

Вы не думайте, я стойкий,

не дотронусь я до вен.

 

Не полезу я в верёвку,

хотя есть с чего сплести

и хотя не вижу толком,

что же может нас спасти?

 

Мы растоптаны навечно

в этой каменной стране.

Будь ты плотник, иль министр,

всё равно сидишь в тюрьме.

 

На родимой, на сторонке

слезам некуда упасть.

Подождите моей смерти

и нарадуетесь всласть.

 

Винтик. Адскою машиной

перетёртый в порошок.

Я ведь ей сопротивлялся

и противился, как мог.

 

Врач, намедни забегавший,

Бросил мне: - Кончай дурить!

А не то, придётся, братец,

принудительно кормить.

 

Погляди. Облазит кожа.

Здесь белковый дефицит.

Скоро будешь на погосте

чёрным саваном покрыт.

 

В чёрном саване, свободный

вытянусь я в полный рост.

Смерть! Прими скорей поэта,

я крещёный, на погост.

 

Руки тонкие, как плети.

Ноги уж не держат вес.

Кажется, уже навечно

я в тебя карцер залез.

 

Скольких ты укрыл собою?

Скольких будешь укрывать?

Сотни тысяч, миллионы,

горе будут здесь хлебать?

 

Я не первый, не последний,

Эта клетка многих ждёт.

Здесь, всё белое – на чёрном,

всё, как есть, наоборот.

 

Что? Проверка? Я на месте.

И куда же денусь я?

Держит крепко в этих стенах

мне пришитая статья.

4

Мать моя, простая баба.

Вечно сына ты ждала.

Голову твою покрыла

облачная седина.

 

Выдержит ли твоё сердце,

так уставшее от бед,

одиночество под старость?

Сын твой – карцерный поэт!

 

Помнишь, милая старушка,

комнатушки уголок,

где для маленького сына

лучший резала кусок?

 

Худо-бедно, душа в душу

прожили мы много лет.

Жалко мне, назад дороги

нам обоим в мир тот нет.

 

Как ты там, одна в лачуге?

Плетёшь дум веретено.

Наше счастье улетело,

радость кончилась давно.

 

Я не раб, как им хотелось.

Оттого и скандалист.

Пусть сейчас я грязный телом,

но душой остался чист.

 

Я прекрасно понимаю,

от тюрьмы и от сумы

никогда не зарекайся...

Это с детства знаем мы.

 

С нами эта поговорка

и рождается, и мрёт.

Кроме русского народа

кто ещё это поймёт?

 

Карцер. Мир окаменелый.

Заключённых адский дом.

Я бунтарь и понимаю,

что со мной будет потом.

 

Я пишу простою рифмой.

Сложность в камне ни к чему.

Нас от света оградили

всю страну загнав в тюрьму.

5

Первый день весны сегодня,

что для карцера безлико.

Надзиратель словно сводня

между Господом и криком.

 

Понимаю, что виновен.

Цвету красному я враг.

Если выпал из их строя,

ждёт тебя, мой друг, ГУЛАГ.

 

Я не верю в чью-то милость.

Это бред. К чему скрывать?

Не маньяк и не убийца,

не умею воровать.

 

Все мои грехи простые,

этим славится вся Русь.

Здесь меня так научили,

если вызов, я дерусь.

 

Здесь кулачные забавы

вышли из глубин веков.

Русские! Мы так похожи

на бойцовых петухов!

 

Скоро пятого соседа

мне за стенку приведут.

С четверыми я сдружился,

ну, а пятого найдут.

 

Дело есть. И тело будет.

Облачат в «ХБ» наряд.

Свято место не пустует,

так в народе говорят.

 

Где ты, милый друг Тимоха?

Встретимся ли мы когда?

Я в твоей рубахе тёплой

отбиваю холода.

 

Как-то был здесь малолетка.

Пацану пятнадцать лет.

- Про меня замолви слово,

ты ведь карцерный поэт!

 

А «деляна» - мелочёвка.

С другом выставил буфет.

Ничего, привыкнешь мальчик

в МВД держать ответ!

 

Здесь таких, как ты, хватает.

Пистолетом хвост, сынки!

Ведь простаивать не будут

в зонах ржавые станки.

 

Сам мальчонка – хрупкий телом,

Ростом мал, совсем юнец.

- Ну теперь ты, Дима, с «бочкой»

познакомлен наконец?

 

Три решётки и окошко

с правым выбитым углом.

Потерпи браток немножко,

может быть увидишь дом.

 

6

За окошком ветер носит

перекличку дальних хат.

- Девять-пять! Четыре-восемь!

Подтяни «коня» назад!

 

- Дома, дома! Груз на месте!

Тут братишка не зевай.

Где-то рядом раздаётся:

- Ну ты, что замёрз, Банзай?

 

А СИЗО живёт привычно

- днём и ночью кутерьма.

Я дарю тебе навечно

оду карцера, тюрьма!

 

Есть ведь камерный оркестр.

Даже камерный есть хор.

Мы собратья по несчастью,

будь старатель ты, иль вор.

 

Наши правила простые –

Им не верь – тюрьмы закон.

Ведь одно, свою свободу

ставим мы с вами на кон.

 

Держит банк рука не наша.

Правил с нею у нас нет.

Обходите банкомёта! –

мой вам дружеский совет.

 

Широка страна родная.

Много в ней лесов, полей...

Ну, а кто из вас мне скажет,

в стране сколько лагерей?

 

Тысяча? Десятки тысяч?

Миллион на миллион?

Где на каждом сантиметре

слышен страшный хриплый стон.

 

Эй, братва! Слышно-ль поэта?

Не от жиру здесь сидим.

Мы в глаза судьбе-плутовке

безбоязненно глядим!

 

Вот вам – карцерная ода!

Дальше, что мне, трын-трава.

Нас в могиле ждёт свобода,

остальное всё – слова!

                                     1990 год

Данное стихотворение, вернее поэма, поскольку это среднее стихотворное произведение с сюжетно-повествовательной организацией, написанное в закат советской перестройки, продолжает иллюстрировать нашу современную российскую жизнь при офшорно-олигархическом режиме. Поменяли красный цвет на георгиевскую ленточку, а нутро осталось всё тоже – глупое, хвастливое, гнилое и античеловечное. Более того, из совкового застоя наши правители оттащили страну назад, уничтожив многие промышленные отрасли, одновременно проводя тихую борьбу с социальной сферой.

С 50-х годов прошлого века во всём цивилизованном мире начали успешно развиваться Демократические Правовые Социальные Государства (ДПСГ). Результаты этого общественного развития мы можем видеть на примере Скандинавских стран, Швейцарии, Японии, Германии, Франции.., не говоря уже за США, где пособие по безработице больше заработка нашего шахтёра, или металлурга.

На мой взгляд, захватившая и удерживающая власть в богатейшей в мире ресурсами стране правящая верхушка, использует государство и народ, как инструменты для личного обогащения. Олигархический режим не заинтересован в построении правового демократического государства, поскольку правителей ждут нары. Они нагло за счёт народа и принадлежащих ему ресурсов, создали себе рай земной и во всю наслаждаются жизнью, отгородившись от нас охранкой. А их карманные законодатели пачками штампуют законы в пользу олигархата, со значительным ущемлением прав граждан. Для идиотов работает агитпроп. Я вижу, как они относятся к людям. Мы для них холопы, быдло... По сему я себя чувствую, как крепостной какой, к которому барин вечно докапывается, которому я всегда что-то должен и который постоянно указывает, как мне следует жить. Вся страна, как тюрьма какая – ограничения, запреты, обязательства, правила, контроль, штрафы, поборы, оброки...

Может только мне одному видится такое? Так сами факты нашего бытия толкают меня к таким размышлениям. А вы, как думаете?