Полет над гнездом кукушки

Ографинив свое, жаждущее добра, нутро возле "сбацанной" заботливыми людьми елки, Сыроежкин ринулся в ночь собирать по крупицам в себя краски и звуки чудно-деформированного мира.

"Cinderellа" твою мать - кричал он одиноким прохожим, спешащим домой спрятаться побыстрее от темноты в познание позитива под одеяла, с женами или без...

 

Он искал стайные образования, вышедшие на ночное бдение-мессу, бесов, боящихся света.

Сначала он шел, потом бежал и, наконец, оторвав себя от грешной земли в черно-серых пятнах, полетел, радостно вопя о неизбежности победы Духа на жалкой материей. А внизу люди пели, что жить стало намного лучше, что жить стало веселей.

Он кружил над многоэтажками, пиная мокасинами грязные стекла темных окон, над бетонными столбами, пробивал на реактивной скорости тупо составленные билборды, делал мертвые и живые петли, потом приземлялся на мосту, кидался с него камнем в пропасть водной стихии, чтобы вместе с кикиморами и русалками танцевать под ужасающей толщей молекул танец совершенный, чистый, новый...  

Проснувшись первого числа Нового года ровно в двенадцать, Сыроежкин, слегка придя в себя, дал телевизору честное слово - больше "ни в жысь".

"На фиг мне это индульгирование?"- корил он себя. - "Точка сборки, чай, своя, не чужая..."