Как жарить корюшку

На Сахалине мне удалось побывать дважды, но оба раза в летнее время. Поэтому когда сегодня увидел фотографию зимней рыбалки в рассказе Верочки Фоменко, захотелось узнать какую рыбу ловят зимой из подо льда в Анивском заливе. Выяснил, что это в основном корюшка, навага и камбала. А потом увидел на картинках в Яндексе эту фотографию. Прошел по ссылке и попал вот на этот рассказ, который и предлагаю вам прочитать. Пусть этот сегодняшний день будет с легкой руки Верочки, посвящен рыбалке.

Проза (миниатюра): "Рыбацкие байки"

Автор произведения:Леонид Лялин

Вы когда-нибудь летом ловили камбалу размером с корабельную сковороду, у которой от удивления, что ее поймали, глаза переползали на одну сторону?
     А корюшку? Не где-нибудь на мелководной камышовой речушке, а со льда Тихого океана в бухте Разбойник, куда зимой на рыбалку по выходным съезжалось пол Приморья? Нет? Жалко. Вы много потеряли в жизни.
     Представьте себе солнечное морозное утро в бескрайней ледяной пустыне, в которой рассыпаны застывшие голубые торосы. Алмазные кристаллики снега горят всеми цветами солнечной радуги. Воздух звенит, как натянутая тетива. В душе играют на гобое любви ангелы в предвкушении чисто мужского удовольствия.
     Нельзя забыть, как, скатившись в ватном костюме по склону замерзшей сопки, сразу же попадаешь на лед. Сверлишь сразу две-три лунки коловоротом и разогретым садишься на удобный ящичек зимнего рыбака.
     Мало того, что свежая корюшка зимой пахнет душистым, только что сорванным с грядки свежим огурцом, но и сам процесс ловли ее необыкновенен. Дергание зимней удочки с маленькими, «пятерочкой» крючками на тонкой леске с насаженными на них красными «кембриками» в виде наживки, увлекает так, что забываешь обо всем на свете.
    Сердце дрожит за леской, клев стоит такой, что растапливает лед у лунки. Это вам не «мормышку намочить». Здесь можно поймать под тысячу корюшек за день. Главное — шапку не одевать, иначе позовут выпить стакан спирта — не услышишь. И пусть корюшка — рыбка небольшая, но правильно в народе говорят: «Маленькая рыбка — лучше большого таракана!»
     Сидя на льду, хочется мечтать и думать о будущем. Зимний снег покрывает белым саваном сказочные дальневосточные сопки. Вдали на скалистом берегу виднеются снежные тропинки. Тишина, искристый лед, чистейший морской воздух – это разве не ощущение счастья?
     Рыбаки говорят: «Рыбы, сколько не поймай – всегда мало!» поэтому, когда идет клев, забываешь о еде, отдыхе и работе. Не зря считается — «Время, проведенное на рыбалке — в срок жизни не засчитывается!»
    Неудивительно, что в Приморье зимой главное развлечением для простого флотского люда в редкие выходные является подледная рыбалка. Особенно по весне, когда фарватер очищен ото льда и только в бухте стоит лед, усыпанный черными точками рыбаков.
     На берегу звенит капель, свежий морской воздух кружит голову, остро пахнет йодистыми водорослями. У берега с ликующим звоном лопается лед. Сидишь, бывало, утром на искристом льду, словно первобытный человек и принимаешь роды нового дня. Солнце встает из самого белого безмолвия Великого океана, и заря поджигает окружающие сопки. Ощущение что это Первое Утро на Земле.
     Как передать словами то неопределенное чувство похожее на музыку, которая в тебе растворяется? С чем его сравнить? Воистину начинаешь ощущать себя первым европейцем, увидевшим Тихий океан в 1513 году — испанским мореплавателем и конкистадором Васко Нуньес де Бальбао.
     Сегодня трудно представить, как более четырех с половиной столетий назад в 1520 году в силу подлинно героического самопожертвования португалец Фернан де Магельаешь, которого мы узнали под именем Фернандо Магеллан, не только открыл этот океан, но и переплыл его. Правда он не разобрался в его сущности и навеки назвал его именем «il Pacifico» — Тихим.
     Почему перед Тихим океаном ощущаешь трепет и оторопь? Может потому, что как писал Максимилиан Трансильванский, секретарь испанского короля Карла V «Тихий океан столь огромен, что ум человеческий не в силах был объять его…»
     Прошли столетия, но в этом океане ничего не изменилось, та же мощь, те же сила и бескрайность. Он занимает собой почти половину земных вод, немыслимо даже представить тихоокеанские бесконечные просторы, космические водные просторы лежат между его берегами.
    На одном берегу утро, на другом – вечер. Когда на одном его краю день, солнечные лучи играют на его аквамариновой поверхности и люди служат Родине, на противоположном уже глубокая ночь и люди занимаются «любовью».
     Сидя на дальневосточном берегу, ощущаешь первобытный холод, который, проникая в штаны, всё там отмораживает до состояния сосульки. Чудится, что бездонные морские бездны сейчас заворочаются, зашевелятся, пучина разомкнется и из неё вылезет морское чудовище и сожрет тебя. Человека охватывает страх и ужас. Начинаешь понимать наших пращуров, которые были убеждены, что земля, стоит в океане на трех китах! Что дальше все – амба, больше русской земли нет!
     Надо признать, на берегу Тихого океана хорошо думается. Можно бесконечно долго смотреть на спокойную бесконечную даль. На душе становится хорошо, спокойно и умиротворенно. Кажется, что ты тоже становишься большим, касаясь руками начала и конца человеческого бытия. Начинаешь понимать загадочный смысл человеческой жизни…
    Есть жареную корюшку, пойманную в Тихом океане — это удовольствие, от которого выделяется не только желудочный сок, но и можно ощутить всю гамму человеческих чувств. От момента, когда ты еще являешься анализом в женской консультации до «деревянного» бушлата. Благо, что готовить корюшку может любой мужик. Недаром считается, что корюшка – еда холостяков.
     В офицерском флотском общежитии, в этом доме служивой печали и скорби, которое регулярно в ночь с пятницы на понедельник тряслось от скрипа коек и стонов любви, вечером после очередной зимней подледной рыбалки собралась местная банда молодых ушкуйников-офицеров.
    Описывать «темницу бедности и убогости», по виду напоминающую что-то среднее между тифозным бараком и гауптвахтой не буду, воображения и слов русского языка для этого не хватит.

Скажу одно – приборка в этом лепрозории делалась два раза. Один раз зимой, другой раз — летом.
     В коридоре, как густой туман, колыхались запахи не стираных носков, водочного перегара, старой ветоши и кислой капусты. По ночам, завернувшись в простыни, мужики, как приведения искали гальюн. Глядя на все это, вспоминается старый анекдот: «Чем отличается мужское общежитие от женского? В женском общежитии посуду моют после еды, а в мужском – перед едой».
     Мужики с осоловевшими лицами кучей, как дрова сгрудились в комнате-каюте, а по-местному — камере, у капитан-лейтенанта по имени Слава. У этого общепризнанного «хозяйственника» была единственная на общагу взрывоопасная электроплитка и сковородка. Правда, черная, как из преисподней, на которой жарят чертей, но помятая мотоциклом и без ручки сковородка и в Африке – сковорода.
     — Славик! Где у тебя тут мука? — спрашивает хозяина каюты, единственный здесь «татаро-монгол» по имени Рафик. — Не видно ни зги!
     — Иди в… баню и не морочь мне мозги! – отвечает Славик, продолжая искать под кроватью в чемодане, заменяющему ему шкаф, тарелки.
    Надо признать, Рафик — этот потомок Чингисхана, был дока в жарке корюшки. Люди, которые хоть раз попробовали жаренную им рыбу навеки теряли вкус к жизни, а впоследствии чахли и умирали, если вновь не ели из его добрых и ласковых рук этого деликатеса. Любимое выражение парня было: «Нам татарам все равно — что санаторий, что крематорий!»
   Почесав в затылке, Раф начинает громко шебуршать своими шаловливыми ручонками на корявой самодельной полочке в так называемом «хозуголке» холостяцкой берлоги ища муку. Полка была пустой, но до краев. Найти здесь что-нибудь путное можно было, только сломав мозги, руки и ноги. На ней лежала печать убогости и печали, как и на всех предметах этой холостяцкой берлоги.
    — Разуй глаза! Слепой пингвин, — реагирует наш хозяин, — справа от банки с солью.
   — А где здесь банка с солью? – теперь уже сам себе задает риторический вопрос Татаро-монгол и сам себе отвечает. — Тут все банки одинаковые, неподписанные и с чем-то белым!
     Выбрав между замусоленных пакетов и помятых жестяных коробок из-под воблы, первую попавшуюся пожеванную жизнью банку без надписи, заглянув в нее и увидев что-то белое, наш искатель приключений радостно восклицает:
     — Порядок! Есть контакт!
   По закону подлости в банке оказывается знаменитый в советское время стиральный порошок «Лотос»! Но Рафик после принятых внутрь мужской стомахи на льду триста рыбацких грамм, отличить уже путное от беспутного — не может.
   Начинает свой сакральный ритуал — холостяцкое священнодействие. Корюшку в чем вся сладость для холостого мужика — чистить не надо. На включенном автопилоте мужик обмывает корюшку под струей холодной воды. Выдавливает у нее глазки – это у него идет в «меню», как икра. Берет безразмерный тазик, по-флотски называемый «обрезом» в котором Слава периодически моет ботинки, насыпает, даже не понюхав «муку», соль, кладет свежую рыбу и все добросовестно перемешивает.
     С глубоким чувством исполненного долга перед Родиной начинает по одной рыбке класть на раскаленную сковородку, нагретую до белого каления. По мужской общаге начинает быстро распространяться аппетитный запах жареной корюшки и бестолковости. У всех от нетерпения начинают сочиться слюни на пол «камеры».
     Для флотского аппетита Рафик добавляет в корюшку немножко ожидания. Полчаса и гора корюшки с хрустящей поджаристой янтарной корочкой лежит в другом помятом цинковом обрезе для стирки белья.
     — Налетай! Подешевело — было рубль, стало два! — командует Рафик.
    От этой команды всё в общаге приходит в броуновское движение. Со всех комнат молодые мужики, стараясь не расплескать слюну во рту, несут стулья и табуретки, по-флотски – баночки. К общему столу волочется все, что у кого есть в «закромах родины». Находится вареная картошечка в «мундире», соленые огурчики и капуста, кусок ржавой колбасы «собачья радость», шматок украинского сала. У кого-то случайно обнаруживается огрызок прошлогоднего плавленого сырка «Дружба». Витя-минер тащит свои прыщи в красном соусе, начиненные чесноком и трюфелями. И на том спасибо! Чем богаты – тем и рады!
    Мужики, как стадо голодных морских волчар набрасываются на рыбный холостяцкий деликатес, будто у них проснулись глисты. От ослепительного хруста просыпаются мухи в углах, и крысы начинают с любопытством и завистью выглядывать из дыр, на то чем занимается служивый народ.
     Парни на эти «мелочи» жизни не обращают внимания — главное не опоздать к раздаче «пирожков с шурупами». На флоте хлебалом не щелкают! Кто не успел – тот опоздал, кто опоздал – тому рыбная кость в горло. Начинается шевеление ушей, слышатся треск кадыков и сентенции рыбаков:
     — Вкуснотища, сказка! — пуская слюни удовольствия, по-детски восхищается Валера-химик.
     — Все хорошо, но что-то сегодня вкус у корюшки не такой, как вчера, — задумчиво изрекает Паша-артилерист, потянувшись за очередной рыбкой. — Сегодня что-то хлоркой отдает…
     — Не тарахти задницей по палубе! — разумно замечает Рафик
     — Нет такого слова «задница»! – поправляет татарина Паша.
     — Как нет? Задница есть, а слова нет? – искренне удивляется Татаро-монгол.
   Мгновение тазик и бутылки со спиртом пустеют. Что было дальше? Ничего! Весь народ в общежитии, позабыв о службе и любимых женщинах всю ночь пугал в гальюне-туалете дучки горшков. Рыболотосоедов несло из прорвавшихся «кингстонов», как из пожарных шлангов. Мужики по «латыни» спрягали Татаро-монгола по всем падежам и склонениям, но зато дружно, весело и с песнями!

===========================================================================

Вот такой рассказ, не пойму правда, как после всего 300 грамм спиртного можно перепутать муку со стиральным порошком, но зато написано хорошо и весело!